Роже Вайян - 325 000 франков
Основная группа только что раскололась. Двое лионцев, греноблец и еще пятеро велосипедистов пронеслись мимо нас со скоростью сорок пять километров в час. Корделия едва успела разглядеть номера. Вплотную за ними шли шесть машин, поднимая фонтаны воды. Поль Морель, проезжая, что-то крикнул нам, но мы не расслышали.
С пятисотметровым разрывом следовали еще двадцать велосипедистов, но они ехали медленнее. Среди них был Ленуар. Ему пришлось потрудиться, нагоняя группу, и сейчас он набирался сил перед крутым подъемом с тринадцатью петлями.
Я тронулся вслед за ними, развил большую скорость и, пока проезжал через Клюзо, всех обогнал. Бюзара мы настигли на третьем повороте.
Он поравнялся с брессанцем. Они по-прежнему выигрывали у основной ведущей группы четыре минуты, и Бюзар «сидел» у крестьянина «на колесе». Перед нами отвесно вставала гора. Дорога лезла вверх среди лугов. Стена дождя стала такой плотной, что мы уже не различали петлявшее над нами шоссе. Бюзар и брессанец снизили скорость до пятнадцати километров в час.
Достигнув четвертого поворота, они поехали еще медленнее. У брессанца от дождя развились завитки волос и прилипли к мокрому лбу. Он то откидывал голову назад, то наклонял вперед, словно пытаясь пробить лбом дождевую завесу.
— Прямо как бычок, — заметила Корделия.
Движения его ног стали беспорядочными.
Бюзар что-то крикнул крестьянину, но тот отрицательно покачал головой.
— Бюзар! — крикнул я. — Пусть ведет. Он дурак.
Даже если читатель никогда не садился на велосипед, он все равно поймет, что из двух велосипедистов, едущих вместе, труднее приходится тому, кто впереди. Тем же законом аэродинамики объясняется построение диких уток при перелете. Брессанцу приходилось рассекать за двоих не только воздух, но и дождь.
Бюзар снова что-то крикнул, потом вышел вперед. Движения ног брессанца стали более ритмичными. Дорога углубилась в чащу столетних елей, которые защищали от дождя, и оба велосипедиста опять поехали со скоростью пятнадцать километров в час.
На седьмом повороте брессанец проколол шину. Бюзар поставил ногу на землю, чтобы дождаться своего попутчика. Брессанец, сидя на корточках и отвинчивая гайки колеса, удивленно взглянул на Бюзара. Тот пожал плечами.
Мы тоже затормозили. Слышен был только шум дождя, хлеставшего по машине и асфальту.
— Зачем он его дожидается? — спросила меня Мари-Жанна.
— Ему выгоднее ехать вдвоем.
— Быстрее! — крикнул Бюзар брессанцу.
Корделия пустила секундомер.
— Одна минута, — прошептала она.
Бюзар повернулся к нам и улыбнулся.
— Порядок! — крикнул я ему.
Он ловил взгляд Мари-Жанны.
— Вы лучше всех! — прокричала она.
— Я в отличной форме! — крикнул в ответ Бюзар.
Между огромными елями сверкнула молния, и тотчас загрохотал гром. Дождь еще припустил. Брессанец, присев на корточки, поднял обеими руками свой велосипед и, не разгибаясь, прыгнул, как лягушка, под защиту автомобиля.
Бюзар в прилипшей к телу майке неподвижно стоял под проливным дождем.
— Он как дуб, — проговорила Корделия.
— Вот это мужчина! — сказал я Мари-Жанне.
— Буревестник! — воскликнула Корделия.
Брессанец накачивал шину. Он поднял голову и посмотрел на Бюзара.
— Дай мне выиграть приз за перевал, — попросил он.
Приз, присуждаемый тому, кто первым пересечет белую линию на перевале во время второго этапа, самый крупный: фабрика «Пластоформа, Морель и сын» выплачивает победителю пять тысяч франков.
— Это будет по-честному, — настаивал брессанец. — Ведь я все время шел впереди.
Бюзар глядел на него, окруженный стеной дождя.
— Я заслужил этот приз! — прокричал брессанец.
Бюзар скорчил гримасу и сплюнул.
— Две минуты! — крикнула Корделия.
— Деревня, — пробурчал Бюзар. — Пошевеливайся, не то я тебя брошу!
Как только началась гроза, мотоциклист, который шел перед гонщиками, умчался вперед. Он дожидался велосипедистов на перевале, укрывшись в одной из машин. Гроза бушевала вовсю, и среди высоченных елей никого не было, кроме нас пятерых.
Из-за дождя грубые руки брессанца плохо ему повиновались, и ремонт занял две минуты сорок секунд.
Бюзар занес ногу на педаль и приготовился ехать.
— Сил у меня еще больше, чем в начале! — прокричал он и с места взял большую скорость, брессанец следовал за ним, прилепившись к его заднему колесу.
— Они опережают лишь на одну минуту десять секунд, — заметила Корделия.
— Даже меньше, — сказал я. — Уверен, что ведущие поднажали на подъеме… Сейчас увидим…
Я остался на месте. Корделия следила за секундомером.
— Тридцать секунд, — сказала она.
— Мешает гроза, а то бы мы уже услышали шум сопровождающих машин, проговорил я. — Головная группа должна быть как раз под нами, на шестом повороте.
— Одна минута, — торжественно объявила Корделия.
— Видите, их все еще нет, — сказала Мари-Жанна. Лицо ее оживилось. — А вы обязательно хотите их дождаться? — спросила она.
— Одна минута тридцать секунд, — провозгласила. Корделия.
— Он там один-одинешенек в такую грозу, — сказала Мари-Жанна.
— Ничего, с ним эта деревенщина, — утешил я ее.
Но все же тронулся с места и нагнал наших парней.
Мари-Жанна высунулась в окошко. Дождь растрепал ее прическу.
Брессанец вел. Он поставил самую маленькую передачу. В низко опущенном седле, прильнув к рулю, коротконогий, с бычьим затылком и плечами шире руля, он яростно вращал педали. Казалось, он топчется на месте.
Бюзар с легкостью «сидел» у него «на колесе». Он ехал на средней передаче и менял ее только на поворотах, где подъем становился круче. Ноги у него были длиннее, поэтому при той же скорости двигал он ими медленнее, и это создавало впечатление еще большей легкости. Его угловатое лицо и нос с горбинкой вырисовывались над кряжистой спиной брессанца, как форштевень.
Я ехал рядом с ними, внимательно следя за виражами. Корделия не спускала глаз со спидометра.
— Двадцать два километра в час, — объявила она.
— Слава дурачкам!
— Они хорошо идут? — спросила Мари-Жанна.
— А вы не видите, какая дорога? Вы когда-нибудь проделывали такой подъем на велосипеде? Профессионалы, асы, чемпионы не смогли бы ехать быстрее!
— Бюзару так хочется стать профессиональным гонщиком, — сказала Мари-Жанна.
— Пока что в основном трудится брессанец.
После второго поворота дорога вышла из леса. Дождь внезапно прекратился. Гроза быстро удалялась, устремившись к долине реки Желины. Гребни гор перед нами очистились от, туч.
Подъем стал более отлогим. Три последние витка шоссе были гораздо шире предыдущих: дорога петляла вместе с совсем еще юным горным потоком, еще ручейком, журчащим среди лугов, его исток находился где-то неподалеку.
Приятно пахло мокрой травой и нагретой землей. Крупные капли медленно стекали по листьям горечавок.
Бюзар положил руки поверх руля, выпрямился и откинул назад голову, словно наслаждаясь ветром. Потом он включил большую передачу, с легкостью обошел брессанца и умчался. Брессанец тоже перевел на большую передачу, но он уже с трудом вертел педали. Ему приходилось все время менять передачу, пока он не дошел до предпоследней; он нервничал, переключатель скоростей скрежетал. Меньше чем за минуту Бюзар отыграл у крестьянина двести метров.
— Он поступает не по-товарищески, — сказала Корделия. — Этот паренек трудился больше него.
— Бюзар прав. Тот оплакивает приз. Терпеть не могу жадных.
— А может быть, ему и в самом деле нужны эти деньги, — заступилась за крестьянина Корделия.
— Он просто дрянь, — резко возразил я.
— Я рада, что Бюзар не виноват, — вставила Мари-Жанна.
— Ты ничего не смыслишь в спорте, — сказал я Корделии.
— А ты рассуждаешь, как фашист, — вспылила Корделия.
Вот теперь нас по-настоящему захватила гонка. Это я обожаю.
Я следовал за Бюзаром, он ехал все в той же позе: положив руки поверх руля и расправив плечи. Косые лучи солнца, падавшие из-за гребня горы, освещали его до пояса. Он гнал вовсю, но дышал ровно. Дорога ползла вверх среди куцей высокогорной травы. Последние деревья остались позади нас, внизу. До уже видневшегося впереди перевала было меньше полутора километров. Я представил себе восторг Бюзара и позавидовал ему.
Через перевал он проехал под аплодисменты болельщиков. Пригнув голову, он понесся вниз к Бионне по превосходной Сенклодской дороге. Я остановился, немного не доезжая белой линии.
Через пятьдесят секунд появился брессанец. Он продолжал быстро крутить педали.
— Переставь передачу! — крикнула ему Корделия.
Он послушался, но сделал это неловко, и цепь порвалась. Заменяя ее, он крикнул Корделии:
