Дубравка Угрешич - Читать не надо!
Заявка на книгу
Написание книжной заявки — самое важное в ориентированной на рынок литературной культуре. Написание заявки — это краеугольный камень. Без нее книги не будет. Именно поэтому подручное пособие «Как составить удачную заявку на книгу»[7] должно считаться Библией для всякого автора, который собирается стать «опытным игроком в нынешней жестко конкурентной индустрии книгоиздательства».
— Ну да, ну да… — бормочет в трубку редактор. — Я получил вашу рукопись, но я не стану ее читать, пока вы не пришлете заявку на книгу.
Что такое заявка на книгу? Сжатая суть книги, краткий синопсис. Что такое удачная заявка на книгу? То, что побуждает редактора читать рукопись. Что такое по- настоящему удачная заявка на книгу? То, что побуждает редактора купить книгу до того, как она будет издана.
Удачная заявка на книгу должна зацепить, приманить, притянуть. Во всяком случае, таково мнение автора вышеупомянутого пособия. Она должна приковать к себе внимание редактора и отдалить, или вовсе предотвратить, возможный отброс рукописи в мусорную корзину.
— Никак не могу подыскать завлекалку! — жалуется Эллен.
Моя коллега полностью забросила работу над собственной книгой и вот уже месяца два бьется над созданием идеальной заявки.
— Куда легче написать роман, чем две странички резюме! — говорит она.
— Вообрази, будто творишь саморекламу, может, быстрей пойдет? — вклиниваюсь я с дурацким советом.
Удачная заявка на книгу должна, кроме того, определять, на какую аудиторию рассчитана книга. Лично я насчет завлекалки вроде бы соображаю, но заранее представить, кто именно книгу будет читать, не способна.
— Вообрази, будто пишешь для Харрисона Форда, может, быстрее пойдет? — советует Эллен.
И даже представить себе не может, насколько она права. Потому что заявка на книгу — это, в сущности, киносценарий, яркое видение будущего фильма.
Девятнадцатый век. Франция. Юная жена провинциального лекаря мечтает об истинной любви. Разрываясь между занудой мужем и сначала одним, потом другим любовником, не в силах снести бремя растущих долгов, она кончает жизнь самоубийством. Книга рассчитана на широкую женскую аудиторию.
— Отлично, — говорит редактор. — Просто поменяйте девятнадцатый век на двадцатый и добавьте еще пару любовников. Ну и мужу чего-нибудь веселенького подбросьте, сделайте его, скажем, геем! И выкиньте самоубийство в конце! В такое уже никто не поверит.
Девятнадцатый век. Россия. Замужняя женщина из высшего общества влюбляется, бросает мужа и сына, живет, отверженная обществом, со своим обожаемым любовником, а когда тот бросает ее и отправляется на войну, кидается под поезд.
— Супер! — говорит редактор. — Две сестры. Одна живет в Советской России, замужем за офицером КГБ, влюбляется в диссидента. Другая эмигрирует за границу и выходит замуж за скучного сельского врача француза. В 1999 году сестры встречаются. Ретроспектива, две разные жизни, две женских судьбы. Иллюзии и разочарования Востока и Запада после краха коммунизма. Заголовок: «Две сестры». Приступайте к работе!
Первый успех меня окрылил. Ни о чем другом я уже думать не могла. В последнее время не пишу ничего, кроме заявок. Рискнула написать заявку с заголовком «В поисках утраченного времени». Зарубили. Скучно, чересчур затянуто, сменить название…
Теперь я осваиваю рынок. Завуалированный Шекспир идет на ура. «Улисс» бесперспективен. Несмотря на подачу в виде мыльной оперы «Человек без свойств»[8] был все-таки отправлен в мусорную корзину. Туда же последовали и «Воспоминания Адриана»[9], и «Смерть Вергилия»[10]. Ладно, соглашусь, европейские писатели всегда были несколько скучноваты. Но даже Хемингуэй не удостоился лучшей участи, хотя мне и удалось продать «Старик и море». В слегка закамуфлированном виде. Я усилила экологическую сторону проблемы. И старика превратила в симпатичного юного кубинца-беженца и гея. Предложение было тотчас же принято.
В целом, думается, я кое-чему научилась. Почему людям так нравятся сплетни? Потому, что всем всегда интересно, что происходит с другими людьми. Сплетня — последнее, что сохранилось от заботы о ближнем. В литературе сплетня прямо-таки ведущий жанр. Успешная заявка на книгу — это завлекательная сплетня. Бестселлеры — всего лишь пространно изложенные сплетни. Многие из великих литературных творений — великие трактаты сплетенного жанра. «Война и мир», например. Толстой был мастер, он понимал, в чем его сила. Оплот Западной культуры, Библия, — самая величайшая, наиболее увлекательная и, между прочим, наиболее прибыльная книга сплетен всех времен. Греческая мифология — не что иное, как грандиозная семейная сплетня. Бессмертные увлекательнейшие мифы — это сплетни о богах.
Я не жалуюсь. Жаль, только, может быть, что я Бог знает сколько времени не написала ни единой строки. В том смысле, что своей, собственной. Я по уши погрязла в составлении книжных заявок. Становлюсь все наглее и наглее. Камуфляжа все меньше и меньше. Только что послала редактору предложение на «Сто лет одиночества».
— Содержание опустить! — говорит редактор. — Скорее всего, читателю оно будет малоинтересно. Но название потрясающее, почему бы нам его не оставить?
1996
Агенты и лазутчики
Пару лет назад я целый год вела курс литературы в небольшом американском университете. По предыдущим визитам я уже постигла, через какие бюрократические процедуры необходимо пройти иностранцу по прибытии. Первое — обеспечить себе медицинскую страховку. В отделе иностранных профессоров и студентов мне предложили бланк, который я аккуратно заполнила, приложив к нему чек. Позвонила в страховое общество. Мне назвали имя моего страхового агента — Скип Вуди. Но в данный момент его на месте не оказалось. Я оставила номер своего телефона. Скип Вуди не позвонил. Потратив впустую три месяца на звонки, я решила лично встретиться со Скипом Вуди. Снова Скипа Вуди на месте не оказалось, но в управлении мне посоветовали поменять старое медицинское страхование, ответственным за которое числился Скип Вуди, на лучший вариант. Я заполнила новый бланк и приложила чек. На сей раз агент, с которым я предположительно должна была связаться для уточнения деталей, имени не имел, а имел номер: 3424.
Через некоторое время я позвонила в управление, сказав, что хочу переговорить с агентом № 3424. № 3424 опять-таки был недоступен. Через месяц я позвонила снова.
— Мне необходимо переговорить с агентом номер 3424, — сказала я секретарше, прождав довольно долго, пока она возьмет трубку.
— Со Скипом Вуди? К сожалению, в данный момент его нет на месте.
Призрачный агент медицинского страхования Скип Вуди так и остался мне неведом в обеих страховых компаниях вплоть до окончания моего пребывания в Америке. Я оплачивала свои скромные медицинские счета из собственного кармана. То, что я обладала не одним, а двумя полисами медицинского страхования, мне ничем не помогло.
— Вам просто не повезло, — сказал, разведя руками, коллега, которому я посетовала на происшедшее.
Как будто это чистая лотерея, а не платная услуга.
Подобное же происходит и с литературными агентами. Мне и с ними всегда не везло. Они неуловимы. По- моему, легче дозвониться в Белый Дом, чем услышать в трубке живой голос литературного агента. Контакт с литературным агентом — явление абстрактное.
Все мои литературные агенты были женщины. У трех имелись секретари: симпатичные, любезные, образованные молодые люди. В мыльных операх, насколько помнится, секретари всегда молодые люди. Сначала я увидела это в «Династии», где подлый Алексис эксплуатировал усердного и симпатичного Декстера, а затем в «Смельчаке и красавице» (The Bold and the Beautiful) — где деловые дамы в летах окружены молодыми привлекательными мужчинами, пылко им служащими.
Откуда берутся эти литературные агенты? Точно сказать не могу, но те, которые мне известны, имели за спиной Принстон или Йель. Первая прежде была домохозяйкой, которая, устав от семейной рутины, решила пуститься в деловое предприятие, не вложив в него ни цента (меня, например, она заполучила за почтовые расходы плюс десять процентов с моего гонорара), однако приобретя связи, скрасившие ей провинциальную скуку. Вторая, прежде чем стать агентом, была банковской служащей (эта берет из моих гонораров пятнадцать процентов).
Третья сперва была секретарем литературного агентства, потом сделалась его шефом. По рекомендации одного известного писателя она любезно включила и меня в список своих авторов. На этом все и закончилось. Я пыталась ей звонить, но она всякий раз забывала, кто я такая и чем занимаюсь.
— Я та, с которой вы уже четырежды взимали свой процент! — говорю я.
