Шервуд Андерсон - Дверь ловушки
Как-то осенью, придя под вечер домой, он застал всю семью в гостиной. Дети играли на полу, а негритянка-няня сидела в качалке с ребенком на руках и мурлыкала негритянскую песенку. Мэри Кокрейн тоже была здесь. Она сидела и читала книгу.
Хью подошел прямо к ней и заглянул ей через плечо. В этот миг в комнату вошла Уинифред. Он протянул руку и выхватил книгу у девушки. Она удивленно посмотрела на него. С бранным словом швырнул он книгу в пылавший камин и разразился целым потоком слов. Он проклинал и книги, и людей, и образование.
— К черту все это! — кричал он. — Зачем вам читать о жизни? Зачем людям нужно думать о жизни? Почему они просто не пользуются жизнью? Почему они не хотят расстаться со своими книгами, мыслями и школами?
Он повернулся и взглянул на жену. Та стояла бледная, устремив на него странный, неподвижный и неуверенный взгляд. Старуха негритянка поднялась и быстро вышла из комнаты. Двое старших детей заплакали. Хью чувствовал себя отвратительно. Он глядел то на испуганную девушку, которая сидела в кресле со слезами на глазах, то на жену. Пальцы его нервно теребили полу пиджака, женщинам он казался мальчиком, который залез в чулан стащить съестного и был пойман на месте преступления.
— У меня опять этот нелепый приступ раздражительности, — сказал он, глядя на жену, но на самом деле обращаясь к девушке. — Видишь ли, я говорю серьезнее, чем может показаться. Меня рассердила не книга, а нечто другое. Я вижу, что в жизни так много может быть сделано, а я делаю так мало.
Он ушел наверх, в свою комнату, недоумевая, почему солгал женщинам, почему постоянно лжет самому себе.
Но лгал ли он самому себе? Он попытался ответить на этот вопрос и не мог. Он был похож на человека, который бродит в темноте по коридору и натыкается на глухую стену. Старое желание уйти от жизни, измучить себя физически снова нахлынуло на него, как безумие.
Долго стоял он в темноте своей комнаты. Дети перестали плакать, и дом опять успокоился. Слышался тихий голос жены, потом хлопнула выходная дверь, и Хью понял, что это ушла студентка.
Жизнь в доме потекла по-прежнему. Ничего не случилось. Хью обедал молча и затем уходил на прогулку. В продолжение двух недель Мэри Кокрейн не заходила, к ним, потом он однажды столкнулся с ней во дворе колледжа. Она больше не посещала его лекций.
— Пожалуйста, не покидайте нас из-за моей грубости, — сказал Хью.
Девушка вспыхнула и ничего не сказала. Придя в тот вечер домой, Хью увидел ее играющей с детьми во дворе. Он сейчас же ушел к себе в комнату. Жесткая улыбка играла у него на губах. «Она больше не похожа на молодое деревцо. Она уже почти как Уинифред. Она уже как будто принадлежит к моему дому, принадлежит мне и моей жизни», — думал он.
Посещения девушкой дома Уокеров окончились внезапно. Раз вечером, когда Хью сидел у себя в комнате, Мэри поднялась наверх с обоими мальчиками. Она в этот день обедала у Уокеров и теперь укладывала детей спать. Эту привилегию она всегда оставляла за собой, когда обедала у Уокеров.
Хью поспешил наверх, как только кончился обед. Он знал, где была его жена. Она сидела внизу в гостиной и читала при лампе одну из книг Роберта Льюиса Стивенсона.
Долгое время Хью слышал голоса детей над своей головой. Затем случилось следующее.
Мэри Кокрейн спускалась по лестнице, которая вела мимо комнаты Хью. Потом остановилась, обернулась и снова поднялась по лестнице. Хью встал и вышел за дверь. Девушка вернулась в детскую потому, что у нее вдруг явилось страстное желание поцеловать старшего мальчика, которому теперь было девять лет. Она тихонько вошла в комнату и долго стояла там, глядя на детей: мальчики и не подозревали, что она здесь, и вскоре уснули. Тогда она подкралась к ним и нежно поцеловала одного из них. Когда она вышла из детской, Хью поджидал ее в темноте. Он взял ее за руку и повел вниз, в свою комнату.
Она была очень испугана, и этот страх почему-то доставил ему удовольствие.
— Вам не понять того, что здесь сейчас произойдет, — прошептал он, но когда-нибудь вы поймете. Я поцелую вас, а потом попрошу уйти из этого дома и больше никогда не приходить.
Он привлек к себе девушку и поцеловал ее в щеки и в губы. Когда затем он подвел ее к двери, она была так слаба от испуга и так вся трепетала от новых, странных, неведомых ей желаний, что с трудом спустилась по лестнице в комнату, где сидела жена Хью.
«Сейчас она будет лгать», — подумал Хью, и вслед за этим донесся ее голосу как отклик на эту мысль.
— У меня страшно разболелась голова. Надо поскорее идти домой, услышал он ее слова:.
Голос у нее был глухой, напряженный. Это уже не был голос молодой девушки.
«Она уже не похожа на молодое деревцо!» — подумал Хью. Он радовался и гордился своим поступком. Когда он услышал, как тихо затворилась выходная дверь, сердце его радостно забилось. Странный, дрожащий свет вспыхнул у него в глазах.
«Она не избежит тюрьмы, но я не буду иметь к этому никакого отношения. Она никогда не будет принадлежать мне. Руки мои никогда не создадут тюрьмы для нее», — думал он с мрачным удовлетворением.
