Ханне Эрставик - Любовь
Сжимая в руке билеты, Юн шагает себе дальше, через дорогу и наискось вверх по короткой нерасчищенной тропке. Снег скрипит. У старика над входной дверью сделан навес, под ним поленница. Щели меж дров запорошило снегом. Лампочка не горит. Юн в темноте нащупывает кнопку. Давит, но не слышит звонка. До чего ж тихо, думает он. Тут старик неожиданно распахивает дверь, Юн вздрагивает.
– Не хотите ли купить лотерейный билет? – говорит он, опомнившись, и показывает книжку. – В пользу спортивного клуба.
Старик всматривается в мальчишку, потом пролетает взглядом вниз по взгорку до дороги у него за спиной. Глаза бегают быстро-быстро. Машины не проезжали давно. В такой холод люди не выходят на улицу без дела. Заходи в дом, машет он Юну. Запирает за ним входную дверь и распахивает другую, в комнату. Юн топочет ногами, отряхивая снег, потом идет за хозяином.
Это гостиная, тут же кухонный закуток, где и стоит телевизор. Идет фильм, изображение черно-белое, звук отключен. Старик ковыляет к дровяной печке, опускается на одно колено, движения какие-то дерганые. Подкладывает полено в огонь. Натянув на руку свитер, закрывает дверцу, но оставляет щелочку. Потом оборачивается к Юну и говорит с улыбкой:
– Ну вот, на время хватит. Раз уж забрели в стариковскую конуру гости, должно быть тепло.
Подле окна растопырилось кресло-качалка, оно чуть колеблется. Он сидел в нем, когда я позвонил, думает Юн. Может, видел, как я подхожу.
– Спортивный клуб, говоришь, ну-ну.
Старик плетется к кухонному столу, выдвигает ящик, спрашивает, почем билет и сколько их у Юна осталось. Мальчик отвечает. Старик достает кошелек и заявляет, что
покупает все. Потом он записывает в лотерейную книжку свое имя, подтверждает его на всех остальных страницах. На это уходит время. Юн озирается по сторонам.
На стене над качалкой висят три круглые рамки с фотографиями, какие-то лица, размытые по контуру, будто исчезающие. В углу стоит удочка. Может, кстати, и для ловли «внахлестку», думает Юн. В прошлом году у Вибеке был друг, который обещал научить Юна так ловить. Мы – мужики, сказал он, достал карту и показал, на какую реку они пойдут ловить, еще рассказывал о разных омутах. Он поднимал глаза на Вибеке и улыбался. А потом бац – исчез. Юн даже ни разу не слышал, чтобы они ругались.
Старик оборачивается к Юну и протягивает ему лотерейную книжку и деньги.
– Сам ты не местный, по-моему?
– Не-а, мы здесь только четыре месяца и три дня.
Юн прячет книжку и деньги, повезло ему.
– И уже продаешь лотерейные билеты. Быстро спортклуб народ запрягает!
Юн отвечает, что только-только записался в коньки.
Старик седой как лунь, его длинные, тонкие волосы пушатся. А лицо, замечает Юн, красное, как со сна.
– Хочешь кое-что посмотреть? – спрашивает старик.
– Что? – отзывается Юн. Он старается не моргать.
– Увидишь. А я-то и забыл о них, совсем забыл.
Старик шаркает к двери, распахивает ее и щелкает выключателем. Вспыхивает лампочка, просто вмурованная в стену. Теперь Юн видит лестницу, которая спускается в подвал.
Вибеке в ванной, смотрит на себя в зеркало. Сразу видно, что день выдался хороший. Лицо довольное, деловитое. Спокойное. В правой ноздре переливается крошечный кристаллик, она подмигивает ему. Звездочка моей удачи. Она берет в руку щетку и наклоняется вперед, так что длинная черная грива чуть не метет пол. Сначала она несколько раз осторожно проводит по волосам, разбирая спутавшиеся пряди. А потом принимается методично расчесывать спокойными, долгими движениями, от макушки вниз. Затем откидывает волосы назад. Они должны вздыматься облаком вокруг лица. Она глядит в зеркало. Нет, не желают вздыматься, липнут ко лбу. Может, в библиотеку сходить, думает она. Вообще-то она приберегает это удовольствие до субботы, а сегодня только среда, но романы все уже прочитаны. Баловать себя, так баловать, решает она: сначала приму ванну и вымою голову.
Юн вслед за стариком спускается по лестнице. Она крутая, вместо перил натянута веревка. В подвале старик сворачивает в коридор. На полу коврик пластмассовой травы. Здесь резкий странный запах, Юн полагает, что пахнет землей. Старик останавливается перед дверью где-то в глубине и смотрит на Юна, положа руку на засов.
Пока ванна наливается, она разоблачается. Жаль, бутылка с пеной пустая. Из держалки на стене Вибеке отщипывает ватный шарик и смывает ацетоном лак с ногтей. Вода поднимается до краев, она закрывает кран. Потом осторожно встает в ванну, вода выплескивается на пол; кожа мурашится, как у гуся, соски твердеют, немеет затылок. Привыкнув, Вибеке садится. Погружаться в теплую воду – вот благодать, думает она. Нет, в прямом смысле слова. Благодать. Она лежит, не шелохнувшись, ловит каждую секунду.
– Это занятная история, – говорит старик.
В углу громоздится остов кровати, а от пола до потолка – полки со старыми деревянными ящиками. Воняет пылью и плесенью. Юну приходит на ум, что у старика могла сохраниться коллекция старинных электропоездов, первых в Европе. Юн чувствует позывы пописать, сию же секунду. Старик бредет
к полке, вытягивает наполовину один из ящиков, запускает в него руку. На крючке у двери висит кожаный собачий ошейник, рядом второй, железный.
– Взгляни, – доносится до Юна. Старик повернулся лицом к нему, в руках
он держит пару коричневых коньков.
– Они сшиты вручную. Мне их подарил отец.
Старик протягивает коньки Юну: мол, пощупай. Мальчик делает несколько шагов, подходит ближе и проводит пальцами по твердой коже, коньки дрожат – у старика трясутся руки.
– Тогда это было ого-го-го! Шитые коньки с железными полозьями. У меня у одного такие были на весь поселок, – говорит он. – В них я выиграл Кубок Приполярья. Народ съехался из Рованиеми, Утшока, Нейдена, отовсюду, даже из России. Мы гонялись на Стурваннет. Тысяча метров по озеру. Это было еще до Гитлера, до Сталина, до всего этого кошмара. Бежали по черному льду. Так называют голый лед, который застыл прежде, чем лег снег.
Вибеке намыливает голову круговыми движениями, как в парикмахерской. Она закрывает глаза, чтобы отгородиться от всего и всех, прочувствовать удовольствие сполна, каждой-каждой клеточкой. Ей вспоминается сон – мужчина говорит ей: «Какая вы красивая!» Они стоят у подножия покрытой ковром лестницы, среди зеркал в золоченых рамах, подле бордово-красных дверей в туалетную комнату. Они на каком-то торжестве, наверху теснятся гости, там шумят, болтают. Грохочет музыка. А здесь внизу звенит тишина. Мужчина вошел, увидел ее и промолвил: «Какая вы красивая!» Она растаяла, подалась вперед, чтобы одарить его поцелуем, а он робко чмокнул ее в щеку. И вышел вон в крутящуюся дверь. Он был в белоснежной сорочке и темном костюме, но без пальто. Только шарф на плечи набросил. А она осталась стоять и улыбаться своему отражению в зеркале. Счастли-вая-пресчастливая. Это хорошая половина сна. А вторую вспоминать не хочется. Внезапно праздник оборвался. Свет погасили, лестницу убрали. Она видит себя в общественном туалете, здесь воняет мочой, здесь холодно в тонких колготах. Потом она вышла на улицу через ту же дверь, что и он. И очутилась на асфальтированном, наполовину обледенелом пятачке, фонарь мерцал где-то далеко впереди. И никого, ни души. Она пошла к воротам, она надеялась, что это выход на дорогу.
Да ладно тебе, думает Вибеке, начало ведь было хорошее. А праздник здорово бы устроить. Она могла бы назвать гостей к себе, пригласить сослуживцев. Растопить лед, создать круг общения. Ей видится гостиная, украшенная мириадами свечей и каскадами живых цветов. Горящие глаза, громкие разговоры. Все в ее гостиной. Она бы сделала красивые, рукописные приглашения с цитатами из стихотворений.
Она смывает мыло, споласкивает волосы. Трубы гудят, когда она выключает воду. Она отодвигает занавеску и рассматривает в зеркале свое тело, нечеткое в запотевшем стекле. Но из чего всех поить? У нее не хватит бокалов на такую ораву. Надо будет купить в субботу. Она видела одни с яркой росписью по дну и стенкам. Но не слишком ли они вульгарны? Поищу что-нибудь, решает она, простое, но не унылое...
Юн идет через дорогу назад, домой. Войдя, он тянет дверь, проверяя, плотно ли захлопнулась, а то лед нарос и мешает. Потом скидывает варежки в белую корзину в углу. И, не сняв куртку, спускается вниз, к себе. Достает пакет с книжкой и деньгами. Когда он уже собрался уходить, старик отрезал от висящего на крюке в углу огромного куска полоску вяленого мяса. Юн выкладывает его на письменный стол.
Некоторое время он стоит и озирается по сторонам, видит плакат с Млечным Путем и планетами, синие и зеленые полосы на обоях. Какое облегчение, что все лотерейные билеты уже проданы, необходимость обходить дома удручала его. Он прикидывает, чем бы заняться. Старается не моргать. Не получается. Тогда он засовывает в задний карман брюк зеленый водный пистолет и топает наверх в прихожую потренироваться перед зеркалом выхватывать ствол как можно быстрее.
