Джеймс Келман - Перевод показаний
3. «место назначения»
Чем бы оно ни закончилось, я бы все равно об этом узнал, и немало, тоже и о будущем. Поэтому мы с ним разошлись в разные стороны. Теперь он уже должен был знать, какое между нами расстояние. Перехитрить меня ему бы ума не хватило, это вряд ли, только не ему.
Место, в котором мы были внутри, это было такое городское здание, населенное, возможно, в нем также находились конторы. Нас было много, но я и тот, мы искали путь, чтобы войти. Другие не помогали. Работа, я так считал, интересная, и физически тоже, но главное, что волновало, тайна, это здание раньше никто не знал, такое было рискованное предприятие, а беспокоился ли я тогда, нет, насчет того, другого, нет. Его выбор был сделан другими, им тоже, но другими, и энтузиазм его был выжить. А мой нет.
У меня были клеветники. А у кого нет. Безосновательные. Не все клеветники, кто говорит против тебя.
Да это не важно.
Где бы нам начать. Еще пятьдесят метров долой, тут кирпичная стена, тоже разваливалась, такую мы перелезли бы, вскарабкались бы наверх, будет ли крошиться, пройдем ли мы здесь. Вопросы, вопросы, такие и другие. Некоторые спали, некоторые разговаривали, некоторые только лежали. Все собирались с силами. Сначала тот был со мной, держался рядом, как будто команда, мы двое. Я его игнорировал. В длину здание, в горизонтальную, метров двадцать.
Ну вот, снаружи сразу не пробьешься, и мы двое стояли. Молча, я с ним разговаривать не мог, с собой тоже, это он со мной. Должен был стоять от меня слева, а стоял справа, я передвинулся, и теперь он мне что-то сказал, но я не ответил, просто пошел, да, время вперед. Надо было решить сам подход, но это решить я мог. Впереди была стена, которая пониже. Неповрежденная. Три метра высотой, вверху закругленная, забирайся наверх, быстро, быстро. А стена подальше, эта труднее, но и через нее тоже, а внутри лежал лес, деревянные балки, бетон, железные трубы, тесаные камни. Грудой лежали, навалом. Не пролезешь, ищешь проход, надо его найти, а я не мог, выше моих сил, вне меня, так оно было, я его не нашел, не смог. А он теперь был на виду, лез на вторую стену, метрах в тридцати от меня, карабкался. Как я мог толкнуть, это же неразумно.
Но груда не давала прохода. Не давала она пройти.
Может проход здесь-то и был, может я ошибался.
Пути, да, существовали. Я мог их только искать, отваливая первые балки, глядя, что под ними. Я мог бы пробиться и пробился бы, это могу сказать.
Он тоже был здесь. Это меня раздражало. Только это. Я тогда равновесия набирался. И он. Откуда он взялся, всего за несколько секунд, я не знал, был на стене пониже. Был ли он умелый человек, да, определенно был. Хотя физической силы в его теле не было. Почему. Ну, не было, какую он вел жизнь, это я сказать не могу, высокий, но худой, худощавый. Может сила и была, только в неизвестной мне форме, возможно, да, испытание на прочность, как у танцора, который женщин поднимает. Если так, если такая сила, то она была скрыта, неразличима, особенно когда он начал, бросился на высокую стену, я-то забрался первым, но выбрал плохое место, худшее, сам выбрал, когда смотрел с земли вверх, там эта груда, как же я мог пройти. Я не мог. Видел, что это невозможно. Вот и подтверждение. Как бы я мог пробиться, я не мог, а насчет неудачи, неудачи я не потерпел. Я услышал смех. Обращенный ко мне. И увидел того с куском бетона, орудовал им, как молотом, что-то там внутри вышибал, попытка проломиться, взять вход штурмом, и пробивался, да пробивался, сила в нем была. Да, и во мне тоже, поискал железную трубу, нуда, нашел одну, вывернул, да, правильно, высвободил, ухватился, почувствовал силу в пальцах, держащих. Силы-то у меня были, руки крепкие, я мог это сделать, ну и стал, да. Она вырвалась, так что эти другие пусть их смеются, да, могут смеяться, смеяться все могут. Что тут поделаешь. Нет, я так не думаю
Я мог бы попасть внутрь очень быстро, пролез бы через проход, где он мог быть. Но и осторожно тоже. Могло и зажать. Сил у меня хватало, не то что у того, грудь сильная, мощная, плечи тоже, если бы мы подрались, то у него никаких физических преимуществ, только вот рост. Но рост, что такое рост, вытянулся, а куда, чего достиг. А я сильный, с ним не сравнить, что он мог сделать, ничего, ничего он сделать не мог, со мной, я не насмехаюсь, просто говорю, так и было.
Я к этому времени подобрался к одному потолку, ходил там быстро, смотрел, где бы это, и, походив, увидел место, где может удастся пройти. Я уже говорил, я не такой высокий, как тот, другой, но над стеной пониже тоже было навалено дерево, бетон, железные прутья, еще трубы, вот за них я мог ухватиться левой рукой, удерживая оружие, они бы меня выдержали. Я тоже и не тяжелый, но ветром меня бы не сбросило, не то, что этого другого, это навряд ли, не то что его.
А горечи я не чувствую. Другие пусть делают, что хотят, пусть чувствуют такую, да, всю жизнь, к себе, в себе, а во мне горечи нет, для себя. Нету ее, это могу сказать, я и говорю.
Я искал его, слушал, может стучит, у него был железный прут. Что случилось с куском бетона, да, мог рассыпаться на фрагменты, и когда я искал, мой прут мог пробить скорлупу, которая его голова, мог пройти недалеко от нее.
Я его не выбирал и себя не выбирал. Пришли безопасности. Может я должен сказать больше, но что, это пока ничего не известно. Я должен был подобраться к нему, ну и подбирался, а он отступал. Чего там неизвестно. Все известно или предсказуемо, причем в любое время. У этого человека не было силы, против меня, а я еще двигался быстро, так что мог это сделать, быстро
4. «одна из многих»
Да, у нее были рыжие волосы. Она снаружи пришла. При ней был большой узел, сверток такой. Откуда вдруг возникает то и другое? Она спешила в нашу секцию. Я слышал, закрылась дверь. Она ее тихо закрыла, не хотела шума. С ней был ребенок, малыш, несла на спине, личико крохотное.
Лицо младенца, любого младенца
У этой женщины не было спутника. Я никого с ней не заметил, может и сопровождал. Этого спутника видно не было. Никто не видел его, ее. Я не видел, ни другие. Как я могу это сказать, если бы мог.
У меня ведь тоже ребенок.
Дул ветер. На ней была широкая шляпа, и такая одежда, все тело видать. Она не свою одежду носила, так похоже, вроде старалась скрыться, просторная одежда, слишком.
Но может ей было все равно, это возможно.
Она на меня и не поглядела ни разу. Я улыбался время от времени, нет, почему она на меня так не глядит? Да, боялась, но не меня. Почему? Без причины. Меня к ней тянуло, я хотел ее, если бы можно, да, сексуально, как это, мужчина и женщина, ничего страшного, ужасного. Она увидела меня, да, посматривал на нее, это делал. Часто. Да я и не отрицаю. Но только я ничего бы не сделал, нежелательного. Так что я ее разглядывал. Она посмотрела на меня, я тоже смотрел, наблюдая. Для нее это также было кое-что, может она так и думала, что она думала, ну, как я за ней наблюдаю, изучаю ее, вот что думала, насчет мужчины и женщины, может и испугалась.
Это место, в котором мы были, там ужасные вещи, события, все оставили свой знак. Да, такие знаки существования. Их существования. Некоторые материальные.
Их воздействие на нас, на меня, как и на всех, на человеческих существ, оно лишает нас силы, решимости, ослабляет дух, да, дух наш ослаб, я бы так это сказал.
Какая еще история.
У нее был малыш, с ней.
Я говорил, у меня тоже ребенок, так что мысли о моем ребенке, о другой жизни, одна в другую.
Я говорю о духе. Что-то может пробиваться наружу. Это не спасает, я с этими мыслями свыкся, мне и сейчас с ними удобно, сейчас тоже, также, да.
Что тут перечислять, сущность человеческой жизни, только одна наша сила, она вот, что это такое, это важнее решимости. Я не мог уклониться от таких описаний моего состояния, подбираясь к тому, чем оно было, хотя чем же оно могло быть, мной, в процессе становления. А то, что произошло, так и не стало бы ясным, пока я не выйду за пределы моего я, подальше отсюда, но ведь это когда еще будет, и как нам жить во всем этом до того, если оно вообще наступит.
Никто не объясняет нам этого. Никто никогда ничего.
А что произошло с рыжей, я сказать не могу, но она была одна из многих, если была, думаю, все-таки была. При ней был большой узел, сверток, как будто что-то внутри. У меня тоже ребенок, я ведь уже говорил.
5. «¿МИДокумент»
˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘
˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘ ˘
