Латифа Aз-Зайят - Открытая дверь
В соседней комнате у окна застыла Сания-ханым, жена Сулеймана-зфенди, — миловидная полная женщина невысокого роста с узкими карими, чуть прищуренными глазами и бледным лицом. Наполовину высунувшись из окна, словно буравя темноту, она беспокойно смотрела по сторонам.
В гостиной перед небольшим круглым столиком стояла Лейла, смуглая девочка лет одиннадцати. Она машинально водила рукой по лакированной шкатулке для сигарет. Ее глаза были устремлены куда-то в пространство. Наконец девочка решительно направилась к двери.
Губы отца дрогнули.
— Ты куда?
— Искать Махмуда, — вызывающе ответила Лейла.
— Вернись, — тихо произнес Сулейман-эфенди и, чувствуя свое бессилие, сделал рукой какой-то неопределенный жест.
Лейла подошла к нему. Постояла в нерешительности. Хотела что-то сказать, но не смогла. К глазам подступили слезы. Она отвернулась и убежала в соседнюю комнату.
— Мама, — прошептала девочка, дотрагиваясь до руки матери. Мать вздрогнула, словно ее ударило током. — Мамочка! Не надо так убиваться. Вот увидишь, он сейчас придет. Обязательно придет. Обязательно… утром… — Лейла не выдержала и расплакалась.
— Утром, утром! — крикнул Сулейман-эфенди со своего места. — Я ему сказал: «Не выходи на улицу». А он только рукой махнул. «Ничего, — говорит, — папа, не будет, это ведь мирная демонстрация». Как будто без него там не обошлось бы! «Если, — говорит, — каждый будет так рассуждать, то и демонстрация не состоится». И не слушает никаких доводов, никаких возражений. Я ему: «Кончишь университет, тогда, пожалуйста, делай что хочешь». Так этот мальчишка только огрызнулся. Он, видите ли, уже не грудной ребенок. В четвертом классе лицея учится. Семнадцать лет ему сегодня исполнилось…
Сулейман-эфенди замолчал, сжав губы. Надо было все же задержать сына. Выпороть и запереть в комнате на ключ. По крайней мере был бы сейчас дома. Чего доброго, полиция в любую минуту нагрянет. И все это дело рук проклятого Сидки-паши[3]. Это по его приказу заживо хоронят людей… Но что делать?.. А вдруг Махмуд ранен?.. Все может быть…
Сулейман-эфенди опять принялся бормотать молитвы. Глухо пробили часы. Сания-ханым, затаив дыхание, отсчитывала удары, ей казалось, что сердце остановится с последним ударом часов. Пять… шесть… семь… Часы перестали бить. Она застыла, прислушиваясь теперь только к стуку своего сердца. И вдруг ее словно что-то подтолкнуло. Она бросилась в гостиную к мужу.
— Все. У нас нет больше сына. — Она крепко сжала руки. — Нет… Нет… Я не перенесу…
На лестнице послышался шум. Сулейман-эфенди в волнении встал со своего места. Кто-то поднимался. И явно не один. Редкие тяжелые шаги становились все ближе, ближе.
— Махмуд! — закричала Лейла и побежала вниз.
Увидев Махмуда, которого поддерживал Ассам, мать потеряла сознание и рухнула на пол.
Перед уходом в школу Лейла хотела было заглянуть к брату, но мать посмотрела на нее красными от слез глазами и шепотом, будто по секрету, сообщила, что Махмуд спит. Этот шепот и заплаканный вид матери не на шутку встревожили Лейлу.
— Что-нибудь серьезное, мама?
— Пуля… Пуля попала в бедро, — прошептала мать, уставившись застывшим взором куда-то в одну точку, будто увидела там дуло пистолета, из которого вылетела эта пуля.
— А я и не знала, — тоже переходя на шепот, сказала Лейла.
— Как ты любишь преувеличивать, — вмешался в разговор отец, появившись в дверях с намыленной щекой. — Пуля не попала, а только задела. Ведь доктор сказал, что рана пустяковая, это и раной назвать нельзя, просто царапина.
Мать сделала протестующий жест рукой, словно отмахиваясь от его слов. При этом у нее было такое выражение лица, будто ей известно что-то такое, о чем никто даже и не догадывается.
Лейла недоуменно пожала плечами и направилась к двери. На пороге она остановилась в ожидании, пока спустится ее кузина Джамиля, которая жила в этом же доме на седьмом этаже. Прежде чем Джамиля успела нажать кнопку звонка, Лейла, заслышав ее шаги, вышла навстречу и, стараясь не шуметь, осторожно закрыла за собой дверь.
— Что у вас случилось, Лейла? — спросила Джамиля.
— Ничего особенного.
— Нет, правда, что произошло?
Лейла промолчала. Только когда они уже вышли на улицу, она произнесла:
— Ну и денек вчера был!
— А что такое?
— Разве Ассам ничего тебе не рассказал?
— А что он должен был рассказать? — насторожилась Джамиля.
— О Махмуде… — тихо проговорила она.
Джамиля остановилась, не в силах скрыть волнение.
— А что с Махмудом?
— Пуля… Пуля попала ему в бедро, — прошептала Лейла с таким же таинственным видом, с каким ей недавно сообщила об этом мать.
Джамиля даже сумку на землю уронила.
— Пуля? А кто в него стрелял?
Лейла, смерив Джамилю взглядом, потянула ее за собой.
— Кто стрелял? — передразнила ее Лейла. — Англичане… Кто же еще! Они стреляли в него, потому что он патриот. Настоящий герой!
— Но когда это произошло?
— Вечно ты, Джамиля, узнаешь все последняя!.. Стреляли вчера во время демонстрации на площади Исмаилия.
— А доктор был? Что он сказал? Рана серьезная?
Лейла хотела сказать Джамиле то, что слышала от отца.
Но прочитав в ее глазах страх за брата и, как ей показалось, восхищение, девочка, не зная сама почему, ответила уклончиво:
— А что может доктор сказать? Пуля попала в бедро…
Известие о ранении брата Лейлы распространилось по школе с быстротой молнии. «Рана… Пуля… Демонстрация… Герой…» Эти слова не сходили у всех с уст. Лейла оказалась в центре внимания. Ею интересовались все, даже старшеклассницы останавливали, задавали вопросы, пытались заговорить. Фантазия Лейлы разыгрывалась все больше, она едва успевала отвечать на вопросы.
— А как зовут твоего брата?
— Махмуд Сулейман…
— А сколько ему лет?
— Семнадцать…
— А когда его ранили, почему он сразу не попал в больницу?
— Чтобы его тут же арестовали?
— За что? Разве он сделал что-нибудь плохое?
— Нет. Он только хотел отомстить англичанам, которые стреляли в безоружных людей. И за это его самого ранили. Он так много потерял крови. Товарищ уговаривал его вернуться домой. Но Махмуд отказался. Его привели домой, когда уже стемнело. Не мог же Махмуд с такой раной показаться днем на улице. Только уже потом к нему позвали врача…
К концу занятий Махмуд сделался легендарным героем. О нем говорила вся школа. Оказывается, это он поджег английскую машину. Это он первый подкрался к укрытиям англичан. Да и вообще все подвиги вчерашнего дня совершил он, именно он, Махмуд, брат ученицы первого класса Лейлы…
В этот день Лейла впервые пожалела, что занятия окончились так быстро. У дверей ее остановила Инаят. Лейла зарделась. Ведь каждая девочка в ее классе считала за честь поговорить с красавицей Инаят.
Делая вид, что она занята исключительно своим черным кожаным поясом, который старалась затянуть потуже, чтобы подчеркнуть свою тонкую талию, и не глядя на Лейлу, Инаят спросила:
— Лейла, а какой он, твой брат Махмуд?
Лейла смутилась еще больше.
— Какой он из себя? — повторила Инаят, носком туфли чертя на земле какие-то знаки. — Брюнет или блондин? Высокий или низкого роста?
— Блондин… И не очень высокий. Среднего роста.
— Это хорошо! — засмеялась Инаят, тряхнув головкой и откидывая назад красивые вьющиеся волосы.
Оправившись наконец от смущения, Лейла улыбнулась и с гордостью произнесла:
— Он как само солнце!
И в подтверждение своих слов достала из медальона, висевшего у нее на груди, маленькую карточку Махмуда.
— Ничего не скажешь, красивый парень! — согласилась Инаят, внимательно разглядывая фотографию.
— А я вот возьму и передам Махмуду твои слова. Скажу, что ты назвала его красивым! — лукаво посмотрела на нее Лейла.
— А разве Махмуд знает меня?
— Тебя знают все мальчишки школы Хедива Исмаила. Они называют тебя королевой красоты.
Инаят, не скрывая удовольствия, засмеялась.
— Смотри, Лейла, — потрепала она девочку по щеке, — а то я и рассердиться могу!
— Я все равно передам твои слова Махмуду! — уже на ходу крикнула Лейла и побежала домой.
— Махмуд! — закричала Лейла, ворвавшись в комнату брата, и тут же замолчала.
Махмуд, как ей показалось, спал, повернувшись лицом к стене. Можно было подумать, что он лежит так, не меняя положения, со вчерашнего дня. На краю постели у его ног сидел Ассам и нервно теребил рукой подбородок. Рядом, с лимоном в руке, стояла мать.
— Сыночек, ты бы встал. Покушал чего-нибудь, — умоляюще произнесла она.
Махмуд не шевелился. Казалось, он не слышал ее слов. Не дождавшись ответа, мать тихонько положила лимон на тумбочку, склонилась над Махмудом и приложила руку к его лбу.
