Михаил Барановский - Чужие сны
Он кладет трубку и возобновляет свои любовные прелиминарии.
Внезапно Ирина вскрикивает.
– Что с тобой?!
Она говорит:
– Лоб болит. Кошмар! Огромный шишак! Представляешь, я стукнулась лбом об одного психа в консерватории…
– Как это?
– Нагнулась за упавшим номерком в гардеробе, а он тоже нагнулся, чтобы его поднять, и вот…
– Я говорил тебе – нечего идти в эту консерваторию. Ладно, давай я тебя поцелую. Где вава?
– Вот здесь.
Я понимаю, что сейчас все продолжится, все эти поцелуи, поглаживания и объятия примут необратимый характер. Я уже не знаю, радоваться мне или страдать оттого, что у меня есть подзорная труба. Когда в средневековой Европе появились первые подзорные трубы, церковные круги были категорически против. Они не доверяли линзам, полагая, что линзы «обманывают». Они тогда вообще никому не доверяли. Такое было время. Считалось, что глаз, данных Богом, достаточно, чтобы видеть, а все остальное от лукавого. Но Галилео Галилей все равно ввел подзорную трубу в научный обиход. Молодец Галилей, ничего тут не скажешь. Так прогресс в очередной раз одержал победу над предрассудками. Я благодарен прогрессу, лично Галилео Галилею и своему отцу за то, что у меня есть подзорная труба. Но меня совершенно не устраивает то, что я в нее наблюдаю. Этот Ян просто какой-то нахал. Он очень многое себе позволяет. Я надеялся, что Ирина поставит его на место, чтобы он не очень-то распускал руки. Надеялся, что сейчас она решительно отстранит его от себя и отвесит приличную оплеуху, но ничего такого не происходит. Понимая, что дело принимает не самый лучший оборот, я набираю ее номер.
– Какое совпадение! – слышу в трубке ее голос. – У меня тоже шишка и тоже очень большая.
– Кто это? – интересуется Ян.
Она, прикрыв рукой трубку, говорит:
– Псих из консерватории (это про меня!).
Я говорю:
– Вообще-то у меня очень крепкая лобная кость и особенно надбровные дуги… Понятно… Главное, чтобы не было трещины, потому что если трещина, то придется накладывать гипс… Я думаю, что в отдельных случаях, несмотря на то, что лоб, как вы говорите, находится в неподвижном состоянии, без гипса не обойтись… Как ваш бегемот?.. Хорошо я больше не буду вам звонить. Я только хотел убедиться, что с вами все в порядке… Просто этот тип, с которым вы уехали… Честно говоря, какой-то он подозрительный… Я хочу сказать, очень странный тип. Остерегайтесь его… Да. До свидания… Хорошо, прощайте. – Отключаю мобильник, но продолжаю наблюдать в подзорную трубу.
– Ты дала ему свой номер? – говорит Ян.
– А что я могла сделать? Он вцепился в меня, как клещ.
– Ты говоришь, что он псих.
– Натуральный псих.
– Ты что, всем психам даешь свой телефон?
– Когда я давала ему телефон, я еще не знала, что он псих.
– Правильно ли я понял: если бы он не оказался психом, то вы бы перезванивались с ним время от времени, может, даже встречались иногда за чашечкой кофе, потом стали ходить друг к другу в гости…
– Не говори ерунды!
– Подумать только! Пошла одна на концерт Сен-Санса и тут же обзавелась каким-то психом, дала ему номер телефона.
– Я предлагала тебе пойти со мной, но ты же вечно занят. Тебе твой совет директоров дороже!
– Правильно ли я понял: я сам виноват в том, что тебе звонят психи, потому что не пошел с тобой в консерваторию?
– Всё, я пошла домой. Я не могу с тобой разговаривать. Ты всё переворачиваешь с ног на голову.
– Правильно ли я понял…
– Ты все правильно понял. Я ухожу. Чао!
– Флаг тебе в руки! Удачи тебе с психом!
– Я жалею только о том, что в свое время дала телефон такому психу, как ты! – громко хлопает дверью.
И все заканчивается просто великолепно!
7– Что это за шишка? – спрашивает мама. – Кирюша, ты какой-то бледный. Ты хорошо себя чувствуешь?
– Я чувствую себя великолепно, – говорю и рассматриваю свои ногти.
– Что случилось? – спрашивает папа. – Не припомню, чтобы ты когда-нибудь чувствовал себя великолепно.
– Знаете, – говорю, – я давно завидую людям, которые могут на чем-нибудь играть. Я очень хотел бы играть на саксофоне. Выступать с концертами в консерватории перед большой аудиторией, ездить на гастроли…
– А я бы хотел быть принцем Монако, – говорит отец.
– Здорово! – подхватывает мама. – Я бы тогда была принцессой Монако.
Но папа не разделяет ее надежд:
– Это очень спорное утверждение.
– Помните, когда я был еще совсем маленьким, вы спросили меня: хочу ли я научиться играть на каком-нибудь музыкальном инструменте?
– Я помню, – говорит папа. – Ты ответил категорическим отказом.
– А ты не помнишь, сколько мне тогда было лет?
– Шесть или семь…
Я говорю:
– Ты понимаешь, что ребенок в таком возрасте не в состоянии принимать осознанных решений? Решений, которые в дальнейшем могут повлиять на всю его жизнь? В этом случае родители должны принять всю ответственность на себя. А помните ли вы, как интересовались у меня: не хочу ли я братика или сестричку?
– Ты сказал, что хочешь лошадь, – говорит мама. – Ты собирался держать ее на балконе.
Отец, конечно, ее поддерживает:
– В этой ситуации, как ты понимаешь, мы были бессильны…
– Как же вы сами не понимаете, что это я, исключительно из вредности, ответил, что, конечно же, никого не хочу. Ни братика, ни сестричку. И что же вы?
– Что мы?
– Вы, кажется, глубоко и с облегчением вздохнув, принялись за обычные дела… Так я лишился и сестры и брата, и шанса стать знаменитым музыкантом.
– Что на тебя нашло? – изумляется мама.
– Что на меня нашло?! Неужели не понятно? Теперь я чувствую себя самым несчастным человеком! Жизнь моя не сложилась исключительно из-за того, что в свое время вы не отдали меня в музыкальную школу и не родили мне брата или, на худой конец, сестру. Чем это интересно вы были так заняты, что не могли позволить себе еще одного ребенка?!
8Хорошо, что у меня есть подзорная труба и бабушка.
– По-моему, у мальчика депрессия, – говорит она маме. – Я очень за него боюсь. Мне кажется, надо что-то срочно предпринимать.
Бабушка знает, что говорит. Нервы ни к черту! У меня, наверное, и, правда, депрессия. Я слышал, с интеллигентным человеком случается что-то подобное пару раз в году. И вот у меня депрессия, и я хожу с поджатым хвостом.
– Мальчику просто пора понять, что он уже не мальчик, и почувствовать хоть какую-то ответственность, – отвечает мама.
– Не надо лишать ребенка детства.
– Мама, хватит с ним сюсюкаться.
– Он стал какой-то странный: накручивает волосы на палец, рассматривает свои ногти… Ты заметила?
– Заметила, но это лучше, чем почесываться и моргать. Ты заметила, что он перестал почесываться и моргать?
– Заметила, но мне все равно кажется, что его надо показать доктору.
– Зачем пугать доктора?
– У тебя нет сердца, – говорит бабушка.
– Да. Твой внук съел его вчера за обедом, даже не посолив.
9Я не ел маминого сердца. Это она так говорит для красного словца. Я предпочитаю гамбургеры. Мы с Борькой сидим в «Макдоналдсе», и я говорю:
– Этой ночью мне приснился странный сон, будто я женщина, а ко мне клеится какой-то парень. Он подарил мне цветы, а потом мы с ним целовались. Он меня крепко так обнимал, дотрагивался до моей груди и довольно сильно прихватывал за попу. Самое удивительное, что тогда, во сне, мне это понравилось.
– Может, тебе надо к сексопатологу? – спрашивает.
– Думаешь? И вот еще что интересно: я его где-то уже видел, а вспомнить не могу.
– Кого видел?
– Ну, этого парня из сна, – говорю, – который ко мне клеился. Лицо еще такое… Очень знакомое лицо… Стоит перед глазами, как живое…
– Не бери в голову, – говорит. – Бывает еще и похуже. Что-нибудь как приснится…
– У меня как-то ничего не получается с женщинами. Может, я какой-нибудь скрытый гомик?
– Не думаю. Хотя… Посмотри на меня внимательно.
– Чего?
– Ну, посмотри на меня другими глазами.
– Какими еще другими глазами?
– Тебя ко мне не тянет?
– В каком смысле?
– Ну, я не кажусь тебе соблазнительным? Может, тебе хочется меня погладить или поцеловать?
– Нет, не хочется.
– Уверен?
– Абсолютно.
– Да ладно, – говорит, – я бы не обиделся.
10Первая труба, с которой Галилей начал свои наблюдения, увеличивала только в три раза. Позднее ему удалось сконструировать трубу с тридцатидвухкратным увеличением. Этого оказалось достаточно, чтобы совершить величайшие открытия. Он обнаружил четыре спутника Юпитера, наблюдая солнечные пятна, заметил, что они перемещаются по солнечной поверхности, и сделал вывод, что Солнце крутится вокруг своей оси. После этого легко было допустить, что вращение вокруг оси свойственно всем небесным телам, а не только Земле. Он подтвердил смелую мысль Бруно о том, что звезд бесконечное множество, а значит, просторы Вселенной безграничны.
