Бора Чосич - Роль моей семьи в мировой революции
Отцу как раз тогда вытащили из колена пульку от пневматического пистолета «Флобер», забытую там в детстве. Пулька через тридцать лет стала гулять, отцовская нога посинела. В доме были и другие вещи – например, удаленные гланды, дядины. На фарфоровой банке было написано: «Гланды!» – затем фамилия и дата операции. Гланды стояли на полке среди компотов, но отличались от них. Тетки прятали по книгам цветы, спрессованные. Дядя в спичечных коробках держал каких-то насекомых, в основном блох и сороконожек. У него также была коробка с мотыльками, наколотыми на булавки. Но это уже совсем другой разговор.
Семья
Тетки читали книги «Девайтис», «Ингеборг» и «Когда душа замирает», только такие вещи, от которых рыдают. Отец наслаждался. Входил в столовую, растягивался на оттоманке и говорил тетке: «Почеши-ка в голове!» Тетка одной рукой рассеянно шуровала у отца в голове, не прерывая чтения. Все время слушали радио «Загреб», «Лондон», «Беромюнстер». «Радио Беромюнстер» сообщало о пожарах, авиационных катастрофах и других кровавых делах. «Радио Беромюнстер» отметили на шкале красной жирной точкой. У меня в комнате была лодка для гребли. Весла были обрезаны до уключин, у лодки не было дна, лодка была сконструирована для развития мышц. Меня сажали на подвижное сиденье и говорили: «Греби!» Я спрашивал: «Зачем?» Мне объясняли преимущества развитых мышц перед неразвитыми и спрашивали: «Хочешь быть атлетом?» Я отвечал: «Хочу быть сумасшедшим!»
В доме были другие устройства: эспандер, неправильной формы кусок стекла, который клали в молоко, чтобы оно не убегало при кипячении, а также висячий замок американского происхождения, очень странный. У замка не было ключа, он открывался с помощью шифра; замок повесили на погреб, шифр забыли, замок американского происхождения утратил свое предназначение.
Я взял бинокль, принялся рассматривать с обратной стороны различные предметы в комнате. Я открыл, что до раковины с надписью «Абация» – огромное расстояние, как и до гипсового бюста «Читающая», окрашенного, находящегося на шкафу. Бокал с надписью «Никола», как и другой, на котором стояло – «Анка», был похож на далекую башню. Все стало ненастоящим, деформированным, противоположным. Дома были различные надписи. В клозете висел карман с надписью «Для газет!». На бутыли, расписанной разными цветами, веточками и физиономиями, было написано: «Да здравствуют Никола и Анка!» На полотенцах были восклицания: «Утрись мной!» и «Глажу тебе щечки!» На многих флакончиках, расставленных в ванной, было написано: «Наружное!» Это было непонятно.
Дядя сделал шоколадные конфеты, в качестве начинки использовал средство для чистки унитазов, средство называлось «Дермол», видимо, в честь химика. Дядя сказал: «Сам сделал!» – после чего угостил конфетами членов семьи. Все вдруг стали хвататься за животы, дядя сказал: «Я не хотел, честное слово!» Я начал пускать мыльные пузыри. Дедушка спросил: «А чем мне потом бриться?» Я сделал самолет из газетного листа. Отец начал орать: «Я же еще не прочитал!» Я сделал змею из пластилина. Мама глянула на змею с красными глазами и не сходя с места упала в обморок. Я подрезал ножки у стола, за обедом всем пришлось сгибаться. Я нарисовал непристойный рисунок на нижней стороне столешницы, о рисунке никто не знал. Я нарисовал портрет дедушки, совершенно непохожий. Все сказали: «Это дедушка!» Дедушка сказал: «Это придурок какой-то!» Дядя сказал: «Давай рисовать балконы!» На соседних балконах находились велосипеды, старые стулья, удочки, цветы, а также различные узлы с неизвестным содержанием. Дядя постарался срисовать каждую мелочь, потом надписал и подарил мне картинки. Дедушка сказал: «Лучше бы делом занялся!» Я пересчитал все предметы на одном рисунке, их было девяносто семь.
Дядя все сидел и задавал вопросы типа: «Что все это значит?» Или: «Чем займемся?» Дедушка его не понимал и требовал оставить в покое. Дядя вел записи обо всем в большой тетради вместе с кулинарными рецептами и советами хозяйкам. Мне сказали: «Если дашь вытащить зуб, получишь "скорую"!» Я спросил: «Заводную?» Мама сказала: «Да!» Я потребовал представить машинку. Когда ее купили, спросили: «А зуб?» Я сказал: «А он уже не болит!»
Я получил в подарок «деревню» – кучу домиков величиной со спичечный коробок, раскрашенных. К игре прилагался план «Как расставить здания», на обратной стороне были напечатаны педагогические призывы, например: «Не кусайся!» План я выкинул, из «деревни» сделал макет знакомой мне улицы. На одном доме укрепил бумажный флажок. «Здесь мы!» – сказал я. Дедушка заглянул в руководство и спросил: «А что сейчас?» – «Сейчас – люди!» – сказал я.
В кухне смешивали различные жидкости неопределенного цвета, мама говорила: «Это ликер!» В доме были другие емкости с надписями «От блох!», «Смертельно!», «Компот из персиков!». Отец хлебнул из бутылки без этикетки и сразу плюнул. На паркете осталось белое пятно от каустической соды, с отцом ничего не случилось.
У мамы были формочки. Формочки изображали кенгуру, сердце и автомобиль, очень маленькие. Из печенья составлялся следующий список: животные, органы, гараж. Четвертая формочка была с браком, негодная, и не изображала ничего. Печенье-сердце давали младшей тетке, незамужней, печенье-ничего попадало отцу, в связи с его неспособностью сформировать представление о форме. У мамы были и другие приспособления, например герметическая кастрюля марки «Рекс», увлажнитель, электробигуди. У отца была сокольская униформа с огромным количеством пуговиц. Я заперся и приступил к застегиванию. Рукава были длинные, очень опасные; когда я дошел до середины, рукава упали и закрыли ладони. Вокруг поднялся жуткий шум, домашние стучали в стены, угрожая страшными карами. Дедушка схватил стул и выломал дверь. Отец вошел с ножницами и порезал униформу на кусочки. Тетки плакали. Мама сказала: «Нет нам спасения!» Младшей тетке платье разрезали по другому поводу. Внезапно с ней случились судороги неизвестной природы, она закатила глаза, отрывисто дышала. В бессознательном состоянии произносила имя какого-то героя, а также другое, мужское. Мама разъяснила: «Это она где-то слышала!» К вечеру, так и не справившись с ее руками, обычно слабыми, принесли ножницы и осторожно, приблизительно по швам, распороли черно-красный бархат.
Отец во сне читал лекции по организации движения соколов, дедушка просыпался, садился на кровати и спрашивал: «Что там еще?» Дядя, изъятый из послеобеденной дремы, подходил то к одному, то к другому и говорил, заглядывая в лицо: «Ну, что я вам говорил!»
В доме были необыкновенные вещи, многие из них пришли в посылке из Детройта, от нашего родственника Йована Непомука, поэта и американца. Йован Непомук писал стихи об эскалаторах, об угнетенной черной расе, в посылке были маленькие аппараты для устранения радиопомех, крем дневной и ночной, а также униформа утенка Дональда из комиксов, с трубкой, уменьшенной, фальшивой. Мама и тетки мазались кремом, строго придерживаясь требований руководства по употреблению, я надел слишком тесную форму, сшитую по эскизам Элси Крайслера Сегара, великого изобретателя комиксов. Дедушка сказал: «А мне ничего не прислали!» Это была жизнь, как всегда несправедливая. Мама сочинила поздравительные стихи, меня одели в присланную форму и сказали: «Если прочитаешь как следует, получишь полтину!» Я залез под стол и сказал: «Не буду!» Потом я сказал: «Ладно!» – но стихи, написанные для этого случая, забыл. Вместо них я поклонился и сказал: «Я получу полтину!» Тетки прыснули, мама сказала: «Это неслыханно!» Отец сказал: «Браво!» Все это было печально. Дядя сказал: «Есть дела и поважнее!» Дедушка сказал: «Если так, то да!» Я по «Радио Беромюнстер» слушал трансляцию бомбардировки Лондона, английского королевского города. Я получил в подарок солдатиков в положении «Товсь!», марки «Линеол». Я построил их так, чтобы они целились в теток, которые рисовали. Они сказали: «Фи!» Дядя сказал: «Это пустое дело!» Свояк взялся переодеваться. Из останков испорченных и порванных платьев сшил что-то вроде мешка, весьма просторного. Влез в этот мешок, заботливо сшитый со всех сторон, запихал туда же старые портьеры, грязное белье, тряпки сомнительной ценности и, переодетый таким образом, влетел к нам под индейские вопли. Мама намазала лицо американским ночным кремом. Дядя натянул на волосы черную сеточку с монограммой. Тетка накрутила волосы на круглые и пустые внутри отрезки металла. Отец по ошибке срезал бритвой половину уса. Дедушка не переставал спрашивать: «Кто такие?» Свояк начал занятия. Собрал всех нас вокруг стола и, будучи по случаю жары в одних трусах, спрашивал: «Что такое Мадагаскар?» Тетки и мама отвечали как могли. Потом последовал вопрос: «Каков принцип действия подводной лодки?» Единственно правильный ответ гласил: «Принцип действия подводной лодки есть потопление!» Были еще какие-то вопросы, затем следовали ответы, совершенно неожиданные. Свояк попросил дедушку дать определение дубины. Дедушка сказал: «Нашли дурака!» Свояк сказал: «Знания никому не помешают!» Учеба сорвалась. Были различные животные. Мама приносила живность, кудахтающую, курицы при каждом прикосновении теряли перья. Какое-то время курицы были моими, вроде игрушек, потом мама говорила: «А сейчас я их прирежу!» Дедушка протестовал: «Хватит крови!» Курицы, недорезанные, летали по комнатам, заливая кровью мебель. Это было страшно, но весело. В передней была вешалка. Мама называла ее «авандекорация». Авандекорация состояла из оленьих рогов, очень маленьких. На рогах висели пальто. В столовой, в горках, за стеклом лежали раковины, морские звезды и ежи, извлеченные из различных морей. На столе стояла огромная раковина. На раковине был нарисован парусник, несомый бурей, ужасная картина морской стихии. Под картиной была надпись «Абация». Раковина, приложенная к уху, испускала шум и еще что-то, похожее на ругань сквозь зубы. Животных приносили дядя и некоторые другие родственники. Родственники были во всем мире. Мой дядя Йован Непомук, американец, писал в Детройте стихи об эскалаторах. Одна моя тетка жила в городе Писек, Чехословакия, неизвестном, но существующем. Все они писали письма и присылали разные мелочи: дневные и ночные кремы, а также висячие замки, открывающиеся с помощью шифра. Дедушка говорил: «Делать нечего!» Дядя заставлял теток задумать какое-нибудь слово, потом пытался разными способами угадать его. Позже, опираясь на задуманные слова, разъяснял им их характер, привычки и отрицательные черты, весьма многочисленные. Тетки говорили: «Это неправда!»
