Дмитрий Тростников - Знаменитость
На плечо мне легла мощная лапа швейцара.
— Заплатите по счету молодой человек! Иначе милицию вызовем, протокол составим за ваше хулиганство, — пробасил швейцар.
— Зачем органы звать, когда они давно здесь, — мне все еще было весело. На глазах у публики я отсчитывал новенькие червонцы, казавшиеся бесконечными, и не боялся любого поворота событий. — Госбезопасность весь ваш концерт внимательно слушала, им и свидетелей не надо…
— Как слышали? — встревожилась Томашевская и посмотрела на меня, точнее проводила взглядом пачку денег, которую я вернул в карман пиджака. Кстати, на ощупь червонцев осталось гораздо меньше, чем я рассчитывал.
— Подумаешь — КГБ?! Сейчас еще «Черную моль» спою! — мычал невменяемый певец, порываясь вернуться к микрофону.
— Тебе же в Киеве гонорар заплатили! Если заберут — лишишься всех этих денег! — зло тряхнула его Ева. — Ты этого хочешь? Лучше мне деньги отдай — сохраннее будут!..
Но певец уже только, молча, пошатывался. От столиков в зале нас все еще загораживала толпа посетителей, жаждущих продолжения дискотеки. Поэтому мы не могли видеть сотрудников грозной спецслужбы. Но и они не могли сейчас наблюдать нас.
— А вы молодой человек с характером, — моментально сориентировалась Томашевская, подхватывая меня под локоть. — Потапыч нас выведет через черный ход. Зачем нам лишние неприятности? — Похоже, она успела забыть, как меня зовут, хотя еще полчаса назад мы были «на ты». — Играйте что-нибудь, мальчики! Пусть все танцуют! — махнула она ансамблю.
Могучий швейцар вывел нас троих через помещение опустевшей кухни, где еще ощущался жар плит и чад подгоревшего масла, в вестибюль ресторана. При этом Ева волокла под руку, вдребезги пьяного Алешу, который в своем белом костюме то и дело натыкался на кадки с огромными фикусами, изображавшими здесь пальмы. Не отпуская разомлевшего кавалера, другой рукой Ева, тем не менее, удерживала и меня.
На улице пары вдохов свежего ночного воздуха хватило, чтобы алкоголь закружил и мою голову. До сих пор я держался нормально, но теперь понял, что вот-вот и меня тоже по-настоящему развезет. Над Ленинградом стояла июньская белая ночь — время замерло. Ева Томашевская, осмотрелась по сторонам, не скрывая разочарования.
— Приглашаете проводить даму, а сами без машины. Фи!.. — фыркнула она, снова, мгновенно, потеряв ко мне интерес. — Какой же вы, гусар?
Ева даже отвернулась, и принялась трясти и без того шатающегося Алешу, опять спрашивая о каких-то деньгах, при этом она вполголоса ахала и возмущалась. А певец довольно нелепо разводил руками и даже пытался вывернуть наизнанку белые карманы.
Упрек Евы обжег меня стыдом, как пощечина. Действительно, на тротуаре меня дожидались только Зяблик и Валет. Точнее Валет задержался поздороваться с неприятным типом, небрежно припарковавшим у тротуара последнюю модель «Жигулей». Снисходительно кивнув Валету, тип уже поднимался по ступеням ресторана, под ручку с ярко-накрашенной девицей. Причем он старался шагать на ступеньку впереди, так меньше бросалось в глаза, что девица выше его на полголовы.
— Вот, как надо жить, не размениваясь на мелочи, — с завистью кивнул Валет вслед поднявшемуся в ресторан типу. — Старший товарищ. Инструктор идеологического отдела обкома. Мне бы так когда-нибудь!..
— Ресторан все равно закрыт, — буркнул я. — Зря он приехал…
— Откроют, стоит ему глазом моргнуть, — обнадежил Валет. — Он даже машину не запирает. Весь район — его вотчина! Уж он-то не потратит весь вечер, обхаживая певичку, и чтобы она ему еще потом не дала!.. — съязвил Валет, явно от зависти.
Я еще раз вздохнул свежий воздух, подавляя закипавшую ярость и, чтобы голова меньше кружилась. Такому, как Валет, не дано понять, что победить человека, у которого хватает смелости дерзнуть — невозможно! Тем более — сегодня, когда весь день дразнит удача — я не собирался ее упускать. Без единого слова, я сел за руль оставленных «Жигулей» на глазах оторопевших Витьки и Валета.
Год назад я наблюдал, как знакомый автомеханик на спор доказывал, что любые «Жигули» можно завести без ключа, если знать — как. Сначала, я снял с ручника и резко выкрутил руль до упора. И даже задержал дыхание — важно было не перепутать ни одной мелочи, повторяя его главный фокус. Раз! И не успевший остыть мотор действительно завелся.
— Ева! Машина есть! — крикнул я, приоткрывая переднюю дверцу.
Томашевская даже не потрудилась заметить, каким невероятным образом у меня вдруг образовалась машина. Они с Алешей просто разместились на заднем сиденье.
— Сережа, у тебя есть деньги с собой? — Наконец-то ей удалось вспомнить мое имя! — В «Прибалтийской» гостинице генеральский люкс — роскошное место…
— Серега, ты что творишь?! — от испуга Валет даже попытался перегородить мне дорогу.
— Не суетись! Я только покататься взял, через пятнадцать минут верну обратно. Твой старший товарищ и заметить-то не успеет, — шепотом объяснил я через окошко.
Кое-как трогаясь с места, я помню наслаждение, которое испытывал, победно объезжая Валета, стоявшего истуканом от страха.
— Учти — ты ничего не видел!.. — еще подмигнул я ему на прощание.
2
Я проснулся от того, что почувствовал неладное.
Открыл глаза и сразу подскочил, как ошпаренный. Больше всего меня потряс вид ажурных канделябров, поддерживавших электрические свечи, вместо обычных настенных ламп. Такие же ажурные шторы с толстенными кистями из какой-то роскошной парчи преграждали путь солнечному свету с улицы. Раньше такие шторы доводилось видеть только в актовом зале института. Но это был не актовый зал, а роскошная спальня, где я находился один.
«Генеральский люкс»! Теперь я вспомнил! А еще вспомнил, где и сколько вчера платил, от чего стало окончательно не по себе. Я лихорадочно сгреб одежду, валявшуюся на полу вокруг кровати, но своего пиджака почему-то не обнаружил. Жгуче захотелось эвакуироваться отсюда как можно быстрее и незаметнее.
Из-за закрытой двери в комнату, доносился странный звук. Какое-то позвякивание. Там точно кто-то находился. И казалось — что-то делал украдкой. Я пригладил ладонью всклокоченные волосы, потихоньку надавил на ручку двери, а она была тяжелая, металлическая и витая, как те, чертовы канделябры — и шагнул наружу.
Посреди залитой светом гостиной, опершись локтем на край черного рояля, сидел высокий сутулый тип в расхристанном белом костюме. Вчерашний певец из ресторана — Алеша — я его вспомнил. На зеркальной полировке черной крышки рояля, перед ним выстроилась батарея бутылок с незнакомыми мне импортными этикетками. Тип наливал себе пиво в большой фужер из тонкого стекла. Он тщетно старался не позвякивать горлышком о край фужера — руки слишком тряслись.
— Пивка? — спросил певец, как будто мы старые знакомые, стоило ему заметить мое появление.
— Мне бы умыться, — пробормотал я, еще слегка робея, но, уже успокаиваясь — по крайней мере, потерянный пиджак обнаружился здесь, в гостиной, он валялся на кресле.
Стоя перед огромным зеркалом в ванной комнате, я вспомнил и ужаснулся — как за один вечер умудрился разом ухнуть такую кучу денег? В ресторане я оставил всю свою долю от сделки. А этот роскошный генеральский люкс оплачивал уже из средств Витьки Зяблика, которые тот доверил мне на развитие нашего общего бизнеса. Внутри закипала досада на самого себя, на всю пьяную глупость, которую успел вчера натворить.
И вот тут меня настиг последний, самый худший обрывок воспоминаний. Вчера я приехал сюда на автомобиле. Который угнал! Нет — взял покататься. И не отдал. Господи! Сделай чудо, чтобы это было не со мной! Чтобы все это оказалось только дурным сном. Я прислонился лбом к холодному зеркалу и зажмурился. Душу начинало грызть раскаяние немыслимой силы.
Но слабость я себе позволил не больше чем на минуту. Раз деньги улетели — значит, надо заработать их снова. Главное — как можно скорее и незаметнее исчезнуть из этой роскошной гостиницы. Сегодня в двенадцать встреча с Асланом и его соотечественником. Если быстро купить японский каталог, и показать кавказцам, может быть получится не только договориться, но и взять половину денег сразу? Еще можно успеть. Начать все заново. А дальше уж как-нибудь наладится. На крайний случай у меня вчера точно были отложены последние сто рублей.
Я засунул руку во внутренний карман пиджака, но он оказался пуст. Под ложечкой нехорошо похолодело, в очередной раз за это утро. Я обшарил боковые карманы — пусто. Залез в карманы джинсов — только мелочь… При этом я точно помнил, как последнюю сотню упрятал подальше и пообещал себе не трогать. Дошло до того, что в пустой туалетной комнате, я снял штаны и пиджак, перетряс все вверх ногами, стоя в одних носках — денег не было. А в душе поселилось смутное подозрение, что меня обокрали. Я слышал про такие истории, когда жулики напоят человека, а потом обирают?
