Джеймс Олдридж - Дело чести
«Гладиаторы» были способны сбивать только «КР—42». Одиночному «Гладиатору» редко удавалось сбить бомбардировщик, разве только представлялась возможность два-три раза атаковать врага, что случалось не часто. Больше шансов было, когда целая эскадрилья или звено истребителей поочередно атаковали один и тот же летящий в строю бомбардировщик; тогда можно было попасть в пилота или в мотор, но только на близком расстоянии. Четыре 7,7-миллиметровых пулемета «Гладиатора» били на короткую дистанцию, — не больше пятисот ярдов, — и давали небольшой сноп огня. Такими же свойствами отличался и «КР—42». Оба самолета годились только для того, чтобы сбивать друг друга — вот и все. Они должны были быстро сойти со сцены, как сошли «Фэйри-Баттлы» после крушения Франции.
Звено уже поднялось на пятнадцать тысяч футов. Было очень холодно. Квейль оглянулся кругом. «Савойи» могли появиться в любую минуту. Их трудно будет заметить на фоне многокрасочных греческих гор. Он включил передатчик и спросил:
— Что-нибудь видно, Тэп?
Тэп ответил тотчас же:
— А ты что, не видишь? Шестерка, курс сто семьдесят, высота около десяти тысяч, без истребителей.
Квейль взглянул на компас. Звено шло курсом около ста восьмидесяти градусов. Он сделал поворот до ста семидесяти и стал высматривать вражеские самолеты. И вдруг он их увидел, — они шли медленно, вытягиваясь черной линией на светлом фоне котловины между двумя горными цепями.
— Держись ближе, Горелль, ближе!
Квейль обернулся через плечо, чтобы посмотреть, подтянулся ли Горелль.
— Мы атакуем их сначала на пикировании, — сказал он в микрофон.
— С параллельного курса, Джон? — спросил австралиец Вэйн.
— Да. Не отставать от меня. И не действовать в одиночку. Сосредоточимся на одном самолете.
Квейль знал, что на Ричардсона можно положиться. Это был выдержанный человек и выдержанный летчик, никогда не терявший голову в бою. Но за Гореллем надо было смотреть в оба. Горелль только недавно прибыл в эскадрилью. Лицо у него было наивное и простодушное, и Квейль не представлял себе, чтобы он в состоянии был трезво и всесторонне оценивать разнообразные комбинации, возникающие в одиночном бою. То же самое можно было сказать и о Тэпе. Тэп бросался на врага очертя голову, гвоздил все, что попадалось ему на пути, а если враг заходил в хвост, он делал первое, что ему приходило в голову. Вэйн, австралиец, был парень надежный. Трезвая голова, как и Ричардсон. На его худощавом смуглом лице всегда была печать настороженности, хотя его юношеский вид мог ввести постороннего человека в заблуждение.
«Савойи», казалось, были далеко внизу, на расстоянии около пяти миль. Квейль повернул в их сторону, держа нос самолета не совсем по курсу, чтобы не терять их из виду. Бомбардировщики, по-видимому, заметили «Гладиаторов» и как будто стали набирать высоту. Они шли к Пирею, но были еще слишком далеко от него, чтобы «Гладиаторы» могли ринуться на них, как только они выровняются для бомбежки. Звено приближалось к «Савойям», которые явно набирали высоту. Они шли прямо на Пирей, который был расположен милях в двух от Афин; с этой высоты порт и город сливались в одно.
Когда бомбардировщики очутились над Пиреем, Квейль направил свой самолет так, чтобы можно было атаковать их с борта. Он бросил взгляд назад, убедился, что звено идет за ним вплотную, затем качнул крыльями, подавая сигнал, и дал ручку на себя. Самолет «клюнул», вошел в пологое пике, и Квейль устремился, как стрела, целясь впереди «Савой», которые уже летели горизонтально и начали сбрасывать бомбы.
Вниз! Четырнадцать тысяч, показал высотомер, тринадцать тысяч. Скорость намного превышала триста миль. И вдруг, — казалось, прошло не больше двух секунд, — Квейль увидел в зеркале прицела хвост «Савойи». Он быстро и слегка довернул ножное управление, так что самолет скользнул в крутом пике, и как только в прицеле мелькнул горб над крылом бомбардировщика, Квейль резко нажал спуск на ручке.
Самолет задрожал от стрельбы и продолжал идти прямо на «Савойю», очертания которой все более расплывались в прицеле, но Квейль держал палец на спуске, пока весь прицел не заполнила только небольшая часть «Савойи»; тогда он потянул ручку на себя, почувствовал легкую тошноту и увидел под собой черную массу «Савойи» и белые трассирующие пули его пулеметов.
Он полого взмыл кверху на две тысячи футов и быстро оглянулся на свое звено. Оно нарушило строй, — вечная история. Два «Гладиатора» шли за ним на некотором расстоянии справа. Он развернулся, чтобы снова атаковать «Савойи», как вдруг ему бросилось в глаза белое облако с черными краями дыма, клубившегося над стремительно падавшим самолетом. Может быть, это был «Гладиатор». Тем временем «Савойи» ушли вперед, и он видел внизу разрывы их бомб. У них как будто было все в порядке, по крайней мере они продолжали сбрасывать бомбы. Но строй их рассыпался, и тут-то и таилась опасность для них.
Впереди слева, на тысячу футов ниже Квейля, летела одиночная «Савойя». Квейль опять дал ручку от себя и повернул ножное и ручное управление с таким расчетом, чтобы зайти в хвост «Савойе» в мертвом конусе.
Он не полагался на инстинкт, как делает большинство пилотов; он рассчитал движения обоих управлений, как ряд шахматных ходов, и полого снизился за мертвым конусом «Савойи». Не убавляя скорости, он нажал спуск. В прицеле показался левый мотор «Савойи». Пулеметы дрогнули. Квейль бросил взгляд назад, — нет ли гам преследователя, — и снова нажал спуск. Четыре пулемета бешено застрочили, сотрясая самолет. И как раз в ту минуту, когда справа появилась другая «Савойя», намереваясь перехватить его, он взмыл кверху и дал крутой крен. Он видел, как внизу, у самого хвоста «Гладиатора», пролетали трассирующие пули.
Квейль набрал высоту и огляделся кругом, отыскивая свое звено. Один из «Гладиаторов» ринулся на бомбардировщик, от которого он только что оторвался. «Это, наверное, Горелль, — подумал Квейль. — Слишком круто и быстро вошел в пике». Квейль сделал разворот, наблюдая за разыгравшейся схваткой. «Гладиатор» обрушился на «Савойю», и Квейль видел, как трассирующие пули протянулись за «Савойей» и впиваются в «Гладиатора», но тот взмыл вверх и зашел слева. Из левого мотора «Савойи» показался дым, и она стала терять высоту. Она перевернулась в воздухе и потеряла управление. Она падала все быстрее и вошла в плоский штопор. Квейль делал полупетли и крены, чтобы не терять «Савойю» из виду, пока она не врезалась в море.
Квейль снова огляделся по сторонам. «Савойи», восстановив строй, быстро уходили на запад. Далеко внизу под собой Квейль увидел одного «Гладиатора». Он повернул назад и только тут сообразил, что находится милях в десяти от Афин, над морем. Продолжая высматривать своих, он крикнул в микрофон:
— Возвращаемся! Отзовитесь, кто слышит! Отвечайте!
— Хэлло, Квейль, сколько мы сбили?
— Это ты спикировал на ту «Савойю», Горелль?
— Я. Не ушла от нас.
— Где Тэп и все остальные? Видел ты их?
— Тэп повернул на базу. Остальные тоже, должно быть, в порядке. Я только Ричардсона не видел. Вэйна видел. Это он сбил первый самолет. Два бомбардировщика, не плохо, а?
— Возвращаемся! — ответил Квейль.
Они повернули назад, к Фалерону. Горелль приземлился первым. Три «Гладиатора» были на аэродроме, когда Квейль, сделав бочку низко над аэродромом, пошел на посадку. Немножко глупая вещь эта бочка, но было бы явным снобизмом не сделать ее, после того как они наверняка сбили по крайней мере один бомбардировщик. Квейль опустил посадочные щитки и сбавил скорость, идя змейкой. Он отрулил к углу аэродрома. Сборщик Джок и регулировщик Черчилль уже спешили к нему.
Квейль сдвинул назад верх фонаря кабины, отстегнул микрофон. Когда самолет остановился, он снял перчатки, похлопал одна о другую озябшими руками, с трудом поднялся, перелез через борт и тяжело ступил на землю закоченевшими от холода ногами.
— Кого не хватает? — спросил он подбежавшего Джока.
— Мистера Финли.
Это был Тэп.
— Есть у меня пробоины?
Квейль обошел вокруг самолета.
— Как будто нет. У мистера Горелля есть.
— Да. Я видел, как он их получил.
Квейль отцепил парашют и зашагал к ангарам. Горелль, Ричардсон, Вэйн и врач двести одиннадцатой эскадрильи шли ему навстречу.
— Кто видел Тэпа? — спросил он.
— Вэйн видел, — сказал Горелль. — Видел, как он повернул домой. Оказывается, Тэп сбил первый бомбардировщик. А я думал, что это Вэйн.
Квейль поднял голову и обвел небо глазами. Но ничего не было видно, и не слышно было шума мотора.
— Мы сбили два бомбардировщика. Я проследил за тем, который сбил Тэп. Горелль говорит, что вы с ним тоже сбили один, — сказал Ричардсон. Он говорил очень спокойно, поглаживая свои вьющиеся волосы.
— Ты видел, как он упал в море, Горелль?
