Даниэла Стил - В тихой гавани
Девочка кивнула.
— А вы живете здесь? — в свою очередь, спросила она.
Мужчина указал на один из коттеджей у них за спиной.
— Вы художник?
— Можно и так сказать. Впрочем, как и ты, — улыбнулся он, кивнув на рисунок с изображением собаки, который девочка крепко сжимала в руке. Ни одному из них не хотелось уходить, однако оба понимали, что уже пора. Девочка знала, что должна вернуться домой, до того как появится мать, если, конечно, не хочет неприятностей. Ей удалось незаметно улизнуть из дома, поскольку приходящая няня только и делала, что часами болтала по телефону со своим дружком. Впрочем, она нисколько не возражала, даже если малышка часами пропадала на берегу, вернее — просто не замечала ее отсутствия, до тех пор пока вернувшаяся мать не начинала сама искать девочку.
— Мой папа тоже любил рисовать.
Мужчина заметил это «любил», но не понял, что оно означает: то ли он перестал рисовать, то ли попросту не живет с дочерью. Скорее всего последнее, решил он. Уж очень бросалось в глаза, как кроха изголодалась по любви и вниманию. Все это слишком хорошо знакомо ему, и не понаслышке.
— Так он художник?
— Нет, он инженер. Изобретает всякие разные вещи. — И вдруг, вздохнув, девочка с грустью посмотрела ему в глаза. — Наверное, мне и вправду пора домой.
Словно услышав ее, возле них появился пес и уселся рядом со своей маленькой хозяйкой.
— Может, как-нибудь увидимся.
Было только начало июля, до конца лета еще не скоро. Странно, однако, что он не видел ее раньше. Скорее всего она просто сюда не ходила, ведь для такой крохи она зашла достаточно далеко.
— Спасибо, что позволили мне порисовать с вами, — вежливо поблагодарила она. На губах ее мелькнуло какое-то подобие улыбки, однако глаза по-прежнему оставались тоскливыми, и у мужчины вновь защекотало в носу.
— Мне тоже было очень приятно, — искренне ответил он. И вдруг, повинуясь безотчетному импульсу, неловко протянул ей руку. — Кстати, меня зовут Мэтью Боулз.
Девчушка с самым серьезным видом пожала протянутую руку, и он опять поразился ее неожиданной взрослости и церемонным манерам. Малышка была забавная, и он нисколько не жалел, что встретил ее.
— А меня — Пип Макензи.
— Пип? Какое интересное имя! Наверное, сокращенно, да?
— Да, — хихикнула девочка, и вся серьезность разом слетела с нее. — На самом-то деле меня зовут Филиппа. Терпеть не могу это имя. Меня так назвали в честь бабушки. Разве это не ужасно?
Ее личико уморительно сморщилось, и мужчина улыбнулся. Перед ней просто невозможно устоять! Благодаря копне рыжих волос и вздернутому носику, густо усыпанному веснушками, девчушка напоминала шаловливого лесного эльфа. Как странно, подумал мужчина, ему всегда казалось, что он не особенно любит детей. Во всяком случае, раньше он старался держаться от них подальше. Но эта девочка была особенной. Во всем ее облике чувствовалось что-то загадочное.
— Правда? А мне нравится! Филиппа… Ну, остается надеяться, что в один прекрасный день оно понравится и тебе.
— Вот уж не думаю. Дурацкое имя! Пип куда лучше.
— Ну что ж, постараюсь запомнить. На тот случай, если мы снова увидимся, — улыбнувшись, кивнул мужчина.
— Ага. Я обязательно приду сюда снова, как только мама опять уедет в город. Может быть, даже во вторник.
Неясное подозрение мелькнуло у него в голове, когда он услышал ее слова. Что-то подсказывало мужчине, что малышка наверняка убегает сюда без спроса. Что ж, хорошо хоть берет с собой собаку, подумал он. Сам не зная почему, он внезапно почувствовал себя ответственным за крохотное существо.
Сложив стульчик, мужчина поднял с песка коробку, в которой держал краски, сунул мольберт под мышку и повернулся к девочке. Некоторое время они молча смотрели друг другу в глаза.
— Еще раз большое спасибо, мистер Боулз.
— Мэтт. И тебе спасибо — за то, что пришла. До свидания, Пип, — с какой-то непонятной грустью ответил он.
— До свидания.
Девчушка помахала ему рукой и полетела по берегу — точь-в-точь как гонимый ветром листок, подумал он. За ней с лаем мчался Мусс.
Мужчина еще долго молча смотрел ей вслед, гадая, увидятся ли они снова и почему, черт возьми, это так волнует его. В конце концов, она всего лишь ребенок. Потом он повернулся, вскарабкался на дюну и, спрятав лицо от ветра, побрел к своему изрядно потрепанному непогодой коттеджу. Дверь он отродясь не запирал. Войдя на кухню, обвел взглядом вещи и вдруг снова почувствовал знакомую щемящую боль, от которой он уже успел отвыкнуть и отнюдь не горел желанием испытать ее снова. В конце концов, от детей одни неприятности, напомнил он себе, налив стакан вина. Не успеешь оглянуться, как они уже залезли тебе в душу, словно заноза. А выдрать их можно только с кровью. Внезапно он заколебался, подозревая, что не все так просто. Ему снова вспомнилась девочка. Было в ней что-то особенное…
Глаза мужчины остановились на детском портрете его дочери Ванессы, который он сам написал много лет назад. Девочка на нем до странности напоминала ему Пип. Тогда ей тоже было лет десять-двенадцать. Постаравшись выкинуть мысль о дочери из головы, мужчина перебрался в гостиную и, усевшись в старое кожаное кресло, принялся отрешенно вглядываться в туман за окном. Но как он ни старался, перед его мысленным взором вновь появились глаза цвета янтаря под шапкой рыжих волос и сплошь усыпанный веснушками нос.
Глава 2
Офелия Макензи одолела последний крутой поворот, и ее пикап неторопливо покатился через крохотный городок Сейф-Харбор. Собственно, даже не городок, а поселок — два крошечных ресторанчика, книжный магазин, еще один, который торговал товарами для курортников, бакалейная лавка да художественная галерея. Денек для нее выдался нелегкий. Офелия всякий раз заставляла себя ездить в город на групповые занятия и была вынуждена признать, что польза от них все-таки есть. Она ходила туда с мая, и впереди еще оставались два месяца. Офелия даже согласилась ходить на занятия все лето — именно по этой причине ей приходилось оставлять Пип с дочерью соседки. Шестнадцатилетней Эми нравилось сидеть с детьми — во всяком случае, так она говорила, — к тому же девушке явно не хватало карманных денег. А Офелии позарез нужна была няня, да и Пип, казалось, ничего не имела против Эми. Так что всех, в общем-то, устраивало сложившееся положение, только вот саму Офелию безумно раздражала необходимость дважды в неделю ездить в город, хотя поездка отнимала не больше получаса, ну, от силы минут сорок. А сама дорога, если не считать, конечно, кошмарных «серпантинов» вдоль берега, обычно даже доставляла ей удовольствие. Вид океана успокаивал ее. Но сегодня она устала. Безумно выматывала необходимость выслушивать всех остальных, да и собственные проблемы тревожили ее ничуть не меньше, чем в октябре. Но сейчас она по крайней мере не одна, теперь ей хотя бы было с кем поговорить. Взваливать на плечи Пип свои беды ей не хотелось. Малышке всего одиннадцать, так что было бы несправедливо жаловаться ей на трудности жизни.
Офелия медленно ехала через город. Вскоре она снова свернула налево — на дорогу, которая вела в ту самую, обнесенную забором часть Сейф-Харбора. Здесь редко кто ездил. Офелия же сворачивала сюда почти машинально. Вот и сейчас она свернула, успев только подумать, до чего же правильно сделала, решив провести лето именно здесь. Она отчаянно нуждалась в покое, а тут как раз хватало… покоя, одиночества, тишины. Длинная песчаная коса представлялась бесконечной, выбеленный солнцем песок в холодные дни смахивал на снег, а в жару казался раскаленным добела.
Ни туман, ни промозглая сырость не раздражали Офелию. Иной раз это даже соответствовало ее настроению куда больше, чем яркое солнце и голубое небо, о которых обычно мечтает каждый, попав на море. Бывали дни, когда она вообще не выходила из дома. Либо часами дремала в постели, либо забивалась в уголок гостиной, делая вид, что читает, а на самом деле переносилась мысленно в другое время — в другую жизнь, где все было совсем иначе. До октября. С тех пор прошло девять месяцев, а ей казалось — целая вечность.
Офелия не торопясь проехала через ворота. Сторож, выглянув из будки, махнул ей рукой, и она приветливо кивнула в ответ. С легким вздохом Офелия поехала дальше, осторожно перебираясь через «лежачих полицейских». По улице сновали мальчишки на велосипедах, бегали собаки, однако прохожих встречалось на удивление мало. Сейф-Харбор был одним из тех городков, в которых все жители знают друг друга в лицо, однако предпочитают держаться особняком. Они с дочерью прожили здесь уже почти месяц, но так ни с кем толком и не познакомились. Впрочем, Офелия не особенно расстраивалась из-за этого. Свернув к дому и выключив зажигание, она немного посидела, наслаждаясь тишиной, слишком усталая, чтобы пошевелиться. Ей ничего не хотелось: ни видеть дочь, ни готовить ужин, но Офелия понимала, что ожидавших ее дел не избежать. Достаточно только подумать о них, чтобы плечи ее ссутулились от бесконечной усталости, когда все тело наливается свинцом и не хватает сил даже причесаться или снять трубку телефона.
