Джим Додж - Трикстер, Гермес, Джокер
Вечерами Эннели читала библиотечные книги, которые рекомендовали ей друзья-поэты, или играла на старой гитаре, найденной под кроватью. Сочиняла песенки, чтобы позабавить Дэниела. Это и стало его первым словом — «песенка». Но вскоре он говорил уже совсем неплохо и однажды, вбегая со двора, сообщил:
— Мам, там кто-то идет!
Улыбчивый Джек, опоздав на три года, наконец вернулся.
На крыльце они с Эннели радостно обнялись. Улыбчивый Джек почти не изменился — чуть больше седины в волосах, чуть глубже морщинки вокруг глаз, свидетельство веселого характера. А Эннели изменилась разительно. Теперь, в девятнадцать лет, это была сильная, волевая женщина в расцвете дикой красоты. Движения стали легкими и свободными, глаза смотрели на собеседника в упор. Улыбчивый Джек присвистнул.
— Господи боже мой, подруга, не сойти мне с места, если ты не выглядишь на девятьсот сорок семь процентов лучше, чем когда я последний раз тебя видел. Видно, жизнь на природе как раз для тебя!
Эннели рассмеялась и откинула со лба волосы.
— Это Улыбчивый Джек Эббеттс, — сказала она стоявшему в дверях Дэниелу, — тот самый, который разрешил нам здесь пожить.
— Привет, — кивнул мальчик.
— Рад тебя видеть, Дэниел, — Улыбчивый Джек протянул руку. Дэниел посмотрел на нее недоверчиво, но пожал. — Вряд ли ты помнишь старого крезанутого Джека, ты еще и второго месяца не разменял, когда я подхватил вас с мамкой на холодной трассе прямо за Де-Мойн и привез сюда присматривать за ранчо Четыре Двойки. Но я тебя прекрасно помню, и помню, как мы классно сюда ехали.
— А я тебя не помню, — сказал Дэниел.
— Мало кто помнит, что с ними было в таком возрасте.
— Да, — сказала Эннели, — и мало кто возвращается через три года, обещав заехать через несколько месяцев.
— Надо ж было убедиться, что вы решили тут обосноваться всерьез!
Эннели сложила руки на груди.
— По крайней мере, до сих пор мы здесь.
— Да нет, — махнул рукой Улыбчивый Джек, — шучу, я нисколько не сомневался. Просто пришлось подзадержаться немного, сперва разбирался со всякими семейными делами во Флориде, а потом, по дороге сюда, уже в Уэйко, запал на офигительную игру с тремя картами. Семь раз проигрывал грузовик.
— А сколько раз отыгрывал? — улыбнулась Эннели.
— Восемь или девять, не помню, — Улыбчивый Джек тоже заулыбался во весь рот, — и еще целую пачку денег выиграл впридачу — мокрые тапочки можно спалить!
— Ну, заходи, — пригласила Эннели, — поможем тебе их сосчитать.
После обеда Улыбчивый Джек предложил Эннели еще одну сделку.
— Слушай, у нас с друзьями есть мысль сделать тут надежный дом, и…
— Что значит «надежный дом»?
— Такое название для укрытия. Надежный дом.
— Для укрытия от полиции?
— В основном да, — кивнул Улыбчивый Джек, — но не каждый раз. Иногда здесь будут просто отдыхать.
— И в чем твое предложение?
— Я хотел бы, чтобы ты вела все домашние дела. Заботилась о гостях.
Дэниел потянул Улыбчивого Джека за рукав.
— У тебя правда есть восемь или девять грузовиков?
— Нет, приятель, только один. «Кенворт» сорок девятой модели.
— Дай покататься!
— Покатаешься, парень, только попозже. Сейчас у нас с мамой деловые переговоры.
— Ладно.
Малыш пошел во двор, а Улыбчивый Джек опять повернулся к Эннели.
— Оплата — тысяча долларов в месяц плюс бесплатное проживание — независимо от того, будет здесь кто-нибудь жить или нет. Чаще всего не будет.
— С кем мне придется иметь дело?
— С очень хорошими людьми, — тон Улыбчивого Джека не оставлял сомнений в том, что это правда.
— А что нас ждет, если полиция обнаружит здесь тех, кого ищет? Я не хочу подвергать Дэниела опасности.
— Тут я ничего гарантировать не могу. Могу только обещать, что когда они будут сюда приходить, у них все уже будет в ажуре. Для них это будет завершающим шагом, отдыхом перед тем, как перейти к следующему этапу.
— Я могу получать об этих людях какую-то информацию?
Улыбчивый Джек пожал плечами.
— Все, что они сами пожелают сказать.
— И еще. Что значит «заботиться о гостях»?
— Покупки, уборка, приготовление пищи. Общение, если ты будешь не прочь.
— Большинство из них будут мужчины?
— Не знаю.
— А дети будут?
— Возможно. Я пока ничего не знаю.
— Я не смогу долго этим заниматься. Дэниелу через несколько лет идти в школу.
Улыбчивый Джек перестал улыбаться.
— Ты хочешь отправить его в школу? Ничему он там толком не научится, разве что коротать время вместе с другими детьми в совершенно дурацких условиях. А тут прямо за дверью начинается лучшее образование в мире. Черт, нет, делай то, что считаешь нужным, Эннели. Не слушай меня. В этом деле я замшелый ретроград. Будь моя воля, дети вообще не знали бы ни одного абстрактного слова до десяти лет. Нечего засорять им мозги.
— Насчет школы я подумаю, но не могу обещать, что мы долго здесь пробудем. За тысячу в месяц я согласна, на два года точно, но потом мы свободны и можем уехать.
— Или остаться, — к Улыбчивому Джеку снова вернулась улыбка. — Подробности потом обговорим. Просто я хотел выяснить, подходит это тебе или нет. Наверняка, конечно, не знал, но на всякий случай привез доски и бревна — строить внизу домик для гостей. Троим тут будет малость тесновато.
— А что бы ты сделал, если бы я отказалась?
— Оставил бы тебя здесь и нашел другое место.
— Почему ты уверен, что я в один прекрасный день не продам этих твоих гостей за пару тысяч баксов?
— Если б я думал, что ты можешь продать их даже за пару миллионов, я бы не стал с тобой разговаривать.
— Джек, если твои друзья-преступники хоть наполовину такие же хорошие люди, как ты, я сама тебе буду приплачивать штуку в месяц — вполне справедливо!
— Они отступники, — поправил Улыбчивый Джек. — Не преступники, а отступники. Мой друг Вольта говорит, тут есть большая разница. Отступники только тогда поступают дурно, когда чувствуют свою правоту, а преступники чувствуют свою правоту только тогда, когда поступают дурно.
Вечером Джек пошел ночевать в трейлер, а Дэниел спросил Эннели:
— Нам можно дальше здесь жить?
— Конечно можно, сколько захотим. Только время от времени здесь будут гости. Друзья Джека будут останавливаться.
— Он говорил, они будут здесь прятаться.
— Скорее отдыхать, Дэниел. Отдыхать перед тем, как идти дальше.
— А почему им надо прятаться?
— Потому что они отступники, вне закона.
— И мы тоже вне закона?
Секунду Эннели думала.
— Я — наверное, да. А вот ты… тебе надо будет кое-что решить для себя, когда придет время.
— Когда оно придет, мам?
Эннели обняла сына загорелой рукой.
— Дэниел, ты хороший мальчик, но не надо забрасывать меня вопросами, на которые я сама для себя едва ли могу ответить, не говоря уж о том, чтобы объяснить тебе. Есть такие вещи, которые каждый сам должен для себя определить. Это половина жизненных удовольствий.
— А другая половина?
— Другая — иногда передумывать.
— Это так же классно, как ездить на грузовике?
— Хватит! — Эннели крепче прижала его к себе. — Что классно, то классно.
Новый домик для гостей пустовал четыре месяца. Как и было обещано, в первых числах каждого месяца Эннели приходил тысячедолларовый чек, выписанный в Нашвилле от имени трастового фонда известной компании. Наличные Эннели ездила получать в Сан-Франциско и всегда оставалась развлечься на несколько дней. Такие отлучки с поста Улыбчивый Джек считал допустимыми, но просил всякий раз сообщать, когда она вернется и по какому телефону ее искать. Он дал ей номер «контрольной линии» и пароль для звонков.
Контактным телефоном Эннели стал номер круглосуточного кафе на Грант-авеню, поварам которого она платила двадцать долларов в месяц за услугу. Однажды вечером она сидела там с Джефи Райдером, молодым и довольно симпатичным поэтом, макала пончики в джем и обсуждала чайную церемонию. Из кухни высунулась Луи и позвала ее к телефону.
— Алло.
— Миссис Этелред? — голос Улыбчивого Джека. Обращение было частью пароля.
— Да, это миссис Этелред. И Дэниел.
— Где мы с вами покупали пеленки?
— В Линкольне.
— Я сильно опоздал с возвращением?
— На тридцать два месяца.
— Для меня это не так уж много. Но надеюсь, что ты сможешь попасть домой гораздо быстрее. Бегом, прыжками. В пруду плавает уточка. Извини, что так напрягаю в первый раз, но кое-где дела пошли ни к черту, и нам надо брать ноги в руки. Приятель ждет тебя на месте, а может быть, ушел.
У Эннели тогда уже был автомобиль, «форд» пятидесятой модели, требовавший прорву масла. Срочно забрав Дэниела, она помчалась домой, последние две мили трясясь и подпрыгивая на колдобинах. В доме было темно.
