Джон Ирвинг - Сын цирка
Фарук никогда не был спортсменом и даже пятнадцать лет назад имел липший вес. Ему требовались колоссальные усилия для того, чтобы попасть в страхующую сетку, и двигало им только чувство признательности за первые образцы крови карликов. Когда доктор Дарувалла на четвереньках полз по прогибающейся и покачивающейся сетке к бедной Дипе, он напоминал толстую и осторожную мышь, пересекающую огромную паутину.
Слепой страх перед тем, что упругая сетка вот-вот выбросит его, отвлекал Фаруха от ропота людей, заинтересованных в том, чтобы процесс спасения артистки ускорился. По громкоговорителю беспокойной толпе было объявлено, что в зале есть доктор,
— Вот идет доктор! — в мелодраматической попытке сдержать толпу объявил инспектор манежа.
Однако это не облегчило доктору его задачи и не помогло быстрее достичь цели. Добавочный вес Фарука привел к тому, что страховочная сетка опустилась ниже. Сюжет уже можно было, сравнить с тем, как неуклюжий любовник подбирается к своей добыче, оказавшейся в центре мягкой постели.
Внезапно сетка прогнулась настолько глубоко, что доктор потерял равновесие и неуклюже повалился вперед. Протянув руки и просунув пальцы в ячейки сетки, толстый доктор попытался проделать то же самое со своими ногами — перед тем, как идти на штурм сетки, он снял сандалии. Однако несмотря на все желание замедлить падение, которое весьма заинтересовало публику, сила земного притяжения победила: доктор Дарувалла рухнул головой вперед и уткнулся в нижнюю часть живота Дипы, обтянутую майкой с блестками.
Ни шея, ни спина Дипы не были повреждены, доктор правильно поставил диагноз, наблюдая ее падение, — смещение тазобедренного сустава, а сам он всей своей массой упал ей на живот. Лоб доктор расцарапал розовыми и красными блестками, похожими на окраску пожарной машины. Эти блестки составляли яркий узор — звезду на спине Дипы. Переносицей доктор Дарувалла сильно ударился о лобковую кость женщины.
В других обстоятельствах их столкновение могло бы быть сексуально захватывающим, однако не для женщины с вывихом тазобедренного сустава, голову которой плотно сжимали колени карлика. Для доктора Даруваллы неожиданная встреча с лобковой костью упавшей артистки, его боль и ее вопль запомнились как единственное сексуальное переживание вне брака. Фарук никогда не забудет его.
Вызванный из рядов публики, чтобы помочь попавшей в беду жене карлика, на виду у скучающей толпы доктор закончил свое восхождение тем, что врезался лицом в промежность пострадавшей женщины. Стоит ли удивляться, что он не забыл ни ее, ни те смешанные чувства, которые возникли от их столкновения?
Даже сегодня, много лет спустя, Фарук чувствовал внезапный прилив приятных чувств и смущения, поскольку воспоминания об упругом животе артистки все еще возбуждали его. Там, где его щека уперлась во внутреннюю часть женского бедра, все было влажным от пота. Пока Дипа вскрикивала от боли, пока он неуклюже пытался слезть с ее тела, прислушиваясь к хрусту своей переносицы, так как лобок Дипы по твердости не уступал калеку или локтю, в тот момент, вдыхая опасный аромат, доктор Дарувалла подумал, что узнал наконец запах секса, и он предстал перед ним как земная смесь запахов смерти и цветов.
Именно там, в прогибающейся страховочной сетке, Вайнод впервые и обвинил его:
— Все это происходит оттого, что ты хочешь крови карликов, — сказал он.
Доктор рассуждает о грудях леди ДакуортЗа пятнадцать лет индийская таможня задержала доктора Даруваллу лишь дважды, и оба раза ее внимание привлекли до сотни игл для инъекций. Доктор долго объяснял разницу между шприцами для подкожного впрыскивания и иголками для забора крови, доказывая, что везет с собой не шприцы для наркотиков, а системы для забора крови.
— Чью кровь вы берете? — спросил таможенник.
Ответить даже на этот вопрос было проще, чем решить проблему, стоявшую сейчас перед доктором. Ему предстояло сообщить плохие новости и известному актеру с необычным именем Инспектор Дхар. Доктора беспокоило, как поведет себя Дхар, услышав от него плохую новость, поэтому он решил встретиться с кинозвездой в общественном месте. Поскольку Инспектор Дхар привык играть ни публику, Фарук полагал, что в общественном месте актер сохранит самообладание. Он остановился на частном клубе. Ни один человек в Бомбее не мог представить частный клуб в виде общественного места, однако доктор Дарувалла верил, что выбранное им место в достаточной мере частное и одновременно общественное в свете тех кризисных событий, которые неотвратимо приближались.
В то утро, когда доктор Дарувалла подъехал к спортивному клубу Дакуорт, он подумал, что никакое это не предзнаменование — гриф-стервятник, паривший высоко в небе над площадкой для игры в гольф. Он не считал птицу смерти знаком, имевшим отношение к его плохой вести. Клуб находился в районе Махалакшми, недалеко от горы Малабар. Каждый в Бомбее знал, почему стервятники собирались около горы Малабар. Из-за Башен Безмолвия. Когда туда помещали тело умершего, все стервятники на расстоянии тридцати миль от Бомбея чувствовали запах разлагающихся останков.
Фарук знал, что такое Дунгарвади, так называемые Башни Безмолвия. Это семь пирамид из камней, куда потомки персов (парси) кладут обнаженные тела своих умерших, чтобы их обглодали пожиратели падали, Фарук сам был потомком персов. Его род вел начало от персидских последователей Зороастра, которые пришли в Индию в седьмом и восьмом веках, чтобы избе жать преследований мусульман. Однако отец Фарука был таким убежденным, резким атеистом, что доктор избегал культового почитания Зороастра. Переход Фарука в христианство несомненно убил бы его безбожника-отца, однако к тому времени отец уже скончался. К моменту крещения доктору почти исполнилось сорок.
Поскольку он стал христианином, его смертное тело никогда не попадет в Башни Безмолвия. Однако сам Фарук, несмотря на зажигательный атеизм отца, уважал обычаи своих предков, поэтому он ожидал, что увидит грифов-стервятников, летающих в районе Риджроуд. Не удивило его и то, что стервятник кружил над полем для гольфа клуба Дакуорт и отнюдь не торопился долететь до Башен Безмолвия. Местность вокруг была увита виноградом. Здесь никогда не встречали с радушием потомков персов, за исключением тех случаев, когда их брали, чтобы положить в колодцы для мертвецов. Пирамиды из глыб известняка способствовали быстрому разложению даже больших костей, а те части тела потомков персов, которые оставались целыми, смывались водой в сезон муссонных дождей. По мнению доктора, в вопросе избавления от мертвых потомки персов нашли восхитительное решение.
Что же до живущих на этом свете, то доктор Дарувалла встал как всегда рано. В госпитале для детей-калек день для него начался с двух операций — на изуродованной ступне и кривой шее. Последняя в наши дни вообще редкость и не отражала главные интересы Фарука как хирурга-ортопеда, хотя он и носил в госпитале звание хирурга-консультанта. Доктор Дарувалла интересовался инфекционными поражениями костей и суставов. В Индии они обычное следствие автомобильной аварии и сложных переломов: уже через пять недель рана начинает загнаиваться и заболевание приобретает хронический характер, поскольку кость мертва, а будучи мертвой, ведет себя как инородное тело. Омертвевшая кость по-латыни называется «секвеструм». В Бомбее коллеги называли Даруваллу Мертвая кость, те же, кто знал его лучше, именовали доктора Кровь карликов. Шутки шутками, однако инфекции костной и суставной ткани были тем делом, которым он занимался как специалист.
Занимаясь ортопедической практикой в Канаде, он одинаково часто сталкивался и со спортивными травмами, и с дефектами, полученными при родах. В Торонто Дарувалла тоже занимался детской ортопедией, однако там его не воспринимали так заинтересованно и радостно, как в Бомбее, где ортопедические больные встречались на каждом шагу — ноги у них были перевязаны маленькими платочками. Эти платочки скрывали раны, из которых годами сочился гной. В Бомбее Дарувалла наблюдал гораздо большую готовность — и больных, и врачей — на проведение ампутации, подборку простейших протезов. Такое решение проблем было невозможно в Торонто. Там у доктора Даруваллы была репутация специалиста, применявшего новые методы микрохирургии сосудов.
В Индии больному приходилось удалять омертвевшую кость, иногда очень. значительную ее часть, после чего конечность уже не выдерживала вес тела. В Канаде же одновременно с удалением мертвой ткани на ее место Фарук мог вживлять пластиковый протез, используя для этого целый ряд современных методик. В Канаде, но не в Бомбее. Здесь Дарувалла мог бы лечить так только богатых пациентов в специальных госпиталях. А в госпитале для детей-калек, где требовалось быстрое восстановление функций конечностей, он часто проводил ампутации и помогал устанавливать протезы. Гной, истекающий из ран, его не пугал. Индия приучила его к этому.
