Флора Шрайбер - Сивилла
Как этот ключ очутился в ее сумочке? Откуда он появился? Очевидно, это ключ от номера в отеле, но, в отличие от большинства подобных ключей, он не имел надписи с названием или адресом отеля и не позволял определить, что же это за город.
Может быть, это все-таки кошмар? Нет, ключ был осязаемым, бирка – солидной, уличный фонарь – реальным, как и безобразные здания, следящие за ней с злобной насмешкой. Реальным был и снег, липший к ее пальто и к ногам. А ноги двигались; вопреки всем ее страхам, ноги не отмерзли. Когда Сивилла поспешила дальше, понимая, что у нее нет цели, она осознала черный юмор этого бессмысленного передвижения. И все-таки она шла вперед – из никуда в никуда, пытаясь преодолеть растущую панику.
Ключ к номеру 1113 был силой, гнавшей ее вперед, мотором, который раскручивал маховик ее паники. Но внезапно тот же самый ключ стал средством успокоения. Он отпирал некую дверь – дверь номера в отеле, ведущую в убежище от холода, в настоящий рай. Там Сивилла, по крайней мере, могла бы согреться, достать какой-нибудь еды и отдохнуть.
Продолжая быстро идти вперед, поглядывая на каждом перекрестке по сторонам в поисках приближающегося автомобиля, Сивилла начала сердиться на себя за то, что без должной решительности ищет такси или автобус. Хотя она позволила поймать себя в ловушку, так или иначе она найдет отель, которому принадлежит ключ. Есть ведь и другой мир кроме этих складов.
Затем ее охватила новая волна страха. А вдруг она подобрала ключ на улице? У нее в памяти этого не сохранилось, но она вообще мало что помнит. А что, если когда-то в прошлом она жила в этом номере несколько дней, недель, даже месяцев или лет, а потом ее выгнали за то, что она не могла оплатить счет? В обоих случаях номер сейчас принадлежит кому-то другому. Может быть, ключ лучше выбросить? Изба виться от возможной улики?
Нет. Не было никакого ключа, никакого номера, никакого убежища и укрытия, никакого другого мира – лишь это чуждое женщине место, где за снежной завесой проскальзывали ирреальные силуэты мужчин, пробуждая заново черно-белые образы, которые всегда пугали Сивиллу.
Эти длинные узкие улицы были бесконечны. Ни в одном из окон не мелькало даже лучика света. Эти зарешеченные окна – как она их боялась! – вторили старым страхам, сопровождавшим ее везде, куда бы она ни приезжала. А теперь следовавшим за ней по этому нереальному городу.
Неожиданно где-то мелькнул свет. Бензозаправочная станция. Это означает, как минимум, наличие телефона и телефонной книги, по которой можно определить название города.
Если верить телефонной книге, Сивилла находилась в Филадельфии, городе, который она посещала не раз. Но никогда во время этих посещений она не попадала в данный район.
Телефонная будка манила к себе, приглашала зайти в нее. Но когда, воспользовавшись приглашением этого похожего на клетку сооружения, Сивилла ступила внутрь, приглашение обернулось издевательством. Намереваясь позвонить домой доктору Уилбур, она бросила в щель монетку, чтобы заказать междугородный звонок, но услышала в трубке только металлическую пустоту. Телефон не работал.
Сивилла подошла к дежурному по станции и спросила, нельзя ли воспользоваться его личным телефоном. «Извините, леди», – ответил он и захлопнул дверь прямо у нее перед носом. Все, что ей оставалось, это смотреть на его удаляющуюся спину в белом халате.
Она понимала, что его напугал ее страх. Но контакт с человеческим существом позволил ей решиться сделать звонок из отеля под названием «Бродвуд», в котором она всегда останавливалась, посещая Филадельфию.
Мысль об этом отеле и осознание того, что она находится в хорошо знакомом городе, сняли часть страхов. Сивилла сходила в туалет и отогрела кисти рук под струей горячей воды. Вновь выйдя на улицу, она впервые заметила реку Делавэр и на другом ее берегу – город Камден. И то и другое находилось там все это время.
Делавэр она знала. Как-то раз она делала акварельный набросок реки, а возле нее сидела Капри. Внимательно наблюдая за всеми движениями кисти, кошка время от времени шлепала лапой по ручке кисти, словно желая напомнить Сивилле о своем присутствии.
Стали появляться знаки с названиями улиц. Франт-стрит. Кэллоухилл-стрит. Спринг-гарденс. На Франт-стрит, между Кэллоухилл и Спринг-гарденс, показался надземный путепровод. Подойдя к углу улицы, Сивилла заметила свет фар городского автобуса.
– Подождите, подождите! – в отчаянии закричала она.
Краснолицый водитель притормозил.
И вот Сивилла упала на заднее сиденье автобуса, остро ощущая боль в руках и ногах. Она была готова отправиться в любое место, куда отвезет ее автобус, куда угодно, в бесконечный мир – куда-нибудь.
А почему остальные пассажиры – трое мужчин и женщина в шляпе из бобрового меха – оказались в такую ночь вне дома? Да и ночь ли сейчас? Этот сводящий с ума, ни на что не похожий серый цвет низко нависающего неба не давал возможности определить, ночь сейчас или утро. Даты Сивилла тоже не знала. Если бы она начала расспрашивать других пассажиров, они сочли бы ее попросту дурой!
Загадочный ключ в ее сумочке, тоже хранивший свои тайны, вновь захватил ее мысли. Ключ из отеля «Бродвуд»? Этого она не знала, как не знала и того, продвигается ли в направлении отеля. Впрочем, она легко сможет добраться туда из любого знакомого пункта, до которого довезет ее автобус. Желая уточнить это, Сивилла прошла к водителю и спросила:
– Вы проедете где-нибудь поблизости от «Бродвуда»?
– В трех кварталах от него, – ответил он. – Я вам подскажу.
Через покрытое изморозью окно автобуса Сивилла сумела разглядеть бульвар Бенджамина Франклина, Логановскую публичную библиотеку, Институт Франклина и Фермонт-парк. Она с волнением вспомнила два гранитных мемориала в этом парке. На одном, с барельефом, изображавшим солдат, виднелась надпись: «Одна страна, одна Конституция. Давая свободу рабам, мы обеспечиваем собственную свободу». Этот мемориал она рисовала. Нужно сосредоточиться на чем-нибудь. На чем угодно, кроме ключа. «Кроме моей жизни, кроме моей жизни, кроме моей жизни», – кажется, так говорит Гамлет?
– Вам выходить, – окликнул ее водитель.
Она снова стояла на твердой почве. То есть мостовые и тротуары оставались по-прежнему скользкими; твердым было ее знание окрестностей: Академия изящных искусств на углу Брод-стрит и Черри-стрит, Хэнменская больница, а там – самая настоящая реальность, золоченый шпиль отеля «Бродвуд».
И вот наконец Сивилла оказалась перед красным кирпичным шестнадцатиэтажным зданием с ромбовидными узорами до уровня четвертого этажа и белым нависающим карнизом. Через улицу напротив расположена католическая школа для мальчиков и старинное здание, в котором размещается «Филадельфия морнинг рекорд». Рядом с «Бродвудом» находится станция метро. Кто-то говорил Сивилле, что метро здесь существует с 1927 года. А сам «Бродвуд» построил в 1923 году Элкс. В том же году родилась и она. Забавно.
Сердясь на себя за то, что она болтается перед отелем, в то время как давно могла бы находиться внутри, Сивилла наконец приняла судьбоносное решение – войти. Ей казалось, что подняться по этим трем ступенькам к тяжелым стеклянным входным дверям отеля не проще, чем забраться на Эверест. Это был подъем в неизвестность.
В главном холле она взглянула на стилизованные под факелы лампы, свисавшие с потолка, изучила знакомые прожилки мрамора, желтые, черные и белые паркетины пола. Хотя этот холл был знаком ей по предыдущим посещениям, сейчас она отмечала каждую его деталь так, словно была здесь впервые.
Нужно ли регистрироваться? Сивилла заколебалась. А может, отправиться прямо в номер 1113, предположив, что он свободен и в ее сумочке лежит ключ именно от этого номера? Она взбежала на пятнадцать ступенек вверх, в ротонду. Здесь она была в безопасности и от стойки регистрации и от лифта – Сциллы и Харибды ее ужасов.
Главной достопримечательностью ротонды было обрамленное мраморной плиткой окно с разноцветными стеклами, достигавшее в высоту двенадцати метров. Это и в самом деле красивое окно открывало вид на антресоли. На высоком потолке, украшенном золотыми листьями, виднелся лозунг: «Верность, справедливость, гордость, братская любовь – вот достоинства, высеченные на скрижалях любви и памяти. О недостатках же наших ближних мы пишем на песке».
Несколько мимолетных мгновений, пока Сивилла смотрела на потолок, она ощущала покой, вызванный его красотой. Но это ощущение прошло, когда она, медленно спускаясь по ступеням, возвращалась из ротонды в главный холл. Вновь ища спасения во внешних впечатлениях, она отметила, насколько изменилось это место с тех пор, как она была здесь в последний раз. Другими стали посыльные. Не видела она прежде и похожую на сову пышногрудую женщину за стойкой регистрации. И опять, вглядываясь во внутреннее окно с витражами, Сивилла пыталась заставить себя решить – регистрироваться ей или отправляться в номер 1113, к которому мог подойти необъяснимым образом оказавшийся у нее ключ. Так ничего и не решив, она поспешно вышла на Брод-стрит.
