Леонард и Голодный Пол - Хешин Ронан

С самого начала вечер складывался неудачно — Голодный Пол обзавелся тем, что скоро должно было превратится в синий фонарь под глазом. Правда, случилось это не во время поединка, а когда он пытался снять татами, сложенные стопкой высоко на полке, и они грохнулись прямо ему на голову. Потом ему сделали выговор за то, что он не подстриг ногти на ногах и поцарапал сенсею голень, когда тот показывал движения для отработки. Понаблюдав, как Лазло весь вечер мочалил Голодного Пола, сенсей подошел к бедняге и сказал, что у него наметился прогресс, но требуется еще поработать с ментальными установками, и для пущей убедительности указал на пятна от пролитого чая, украсившие ги Голодного Пола.

Вернувшись домой, Голодный Пол сразу упал в постель и проспал двенадцать часов, даже не почистив зубы и не помывшись под душем из-за усталости и невозможности шевельнуться. Наутро, когда Хелен постучалась к нему в комнату, чтобы напомнить о волонтерстве в больнице, оцепенение никуда не делось. Он едва не закричал, что ему сейчас самому хорошо бы обратиться в травмпункт, но язык и тот не желал шевелиться. В конце концов Голодный Пол умудрился выбраться из постели и нетвердой походкой дойти до ванной, всем своим видом напоминая несгибаемого ковбоя, который провел несколько суток в седле.

За завтраком его мольбы о пощаде были решительно отброшены Хелен. Она в принципе не одобряла эти его занятия боевыми искусствами и уж тем более не могла допустить, чтобы дзюдо служило оправданием для невыполнения обязательств.

— Послушай, ты же сам говорил, что благотворительность неизбежно предполагает некоторую жертву, — заявила Хелен. — Ты не можешь просто так, когда тебе заблагорассудится, уйти в кусты. Если имеешь дело с несчастными людьми, их нельзя подводить. У тебя уже есть один пропуск, так что никаких возражений. Пошли!

— Твоя мама права, — вставил Питер. — А если останешься дома, придется помогать мне разбирать чердак и выносить кучи мусора на помойку. Не очень подходящее занятие, когда все тело ломит, — уж я-то знаю!

Голодный Пол сдался. Он понимал, что значит «строгая, но справедливая».

— Хорошо. Но пощади меня — не проси поднимать старушек или двигать кровати. Мое тело сегодня бастует.

— Честно говоря, мне вообще не нравятся твои занятия дзюдо, — сказала Хелен. — К субботе, когда будут вручать призы в Торговой палате, у тебя появится здоровенный фингал под глазом. И на фотографиях ты будешь похож на бандита.

— На каких фотографиях? — удивился Голодный Пол. — Они ничего не говорили про фотографии.

— Ну, наверняка там будут корреспонденты из местной газеты или из вестника Торговой палаты. Не волнуйся. Ты должен гордиться, что тебя включили в короткий список номинантов. Мы-то, уж безусловно, тобой гордимся, правда, Питер?

— По-моему, это здорово. Мне вся затея сначала показалась немного смешной, но ты молодец, попал в число призеров. А какую фразу ты придумал? — спросил Питер.

— Придется вам подождать до награждения. Вот тогда все и откроется. Хотя, может, мне ничего не дадут. Надеюсь, мы не слишком суетимся по этому поводу? — забеспокоился Голодный Пол.

— Просто радуйся. Не часто приходится бывать на подобных мероприятиях. Мы тебя поддержим.

Питер не хотел, чтобы Голодный Пол начал представлять, как все будет происходить, и волноваться по поводу окружающей шумихи.

— В любом случае, нам пора. Пока, дорогой!

Хелен поцеловала Питера в лоб. Вообще говоря, лысые головы получают больше поцелуев, чем волосатые, — хоть и небольшое, но утешение.

Когда они приехали в больницу, Хелен предложила:

— Может, сегодня разделимся? Нам нужно охватить побольше больных, но и толпиться в палате тоже не стоит.

Голодный Пол сразу как-то ссутулился. Для разговоров он был сегодня мало пригоден, и вряд ли ему удастся заполнить целый час своим дежурным репертуаром — обсуждением погоды и больничного питания.

Когда они вошли в палату, женщина на первой кровати закричала Хелен: «Религиозная стерва, не суй нос в чужие дела!», снова приняв ее за служительницу церкви, явившуюся, чтобы кого-нибудь причастить.

— Почему бы тебе не помочь той даме? — предложила Хелен, слегка подтолкнув Голодного Пола в поясницу.

Прежде чем он успел ответить, она уже поправляла подушки женщине, спящей на средней кровати в окружении свежих цветов и самодельных открыток с пожеланиями выздоровления. Потом Хелен подошла к Барбаре, которую до сих пор не выписали.

— Здравствуйте, Хелен! Как приятно вас снова видеть, — сказала Барбара. — Боюсь, моя МРТ получилась не очень отчетливой, поэтому пришлось остаться и сдать еще несколько анализов. Надеюсь, ничего плохого, хотя никто ничего не объясняет. Мне ужасно надоело решать кроссворды, и я рада с кем-нибудь поболтать. С этими двумя каши не сваришь, — сказала она, указав большим пальцем на других больных.

После этих слов Хелен и Барбара начали, как выражался Голодный Пол, «балаболить»: полился непрерывный поток личных историй, отступлений, оценочных суждений в стиле «за» или «против», причем микрофон передавался от одной к другой без шероховатостей и пауз, как это умеют только женщины средних лет и гангста-рэперы. Не имея альтернативы, Голодный Пол стоял возле первой кровати в пальто и пытался встретиться глазами с женщиной, обругавшей его мать, но та лишь вперила взгляд в пространство перед собой.

— Вы не против, если я присяду, моя дорогая? — спросил он и тут же пожалел, что обратился к ней «моя дорогая», потому что это неуместное копирование слов матери в устах мужчины звучало странно.

Ответа не последовало.

Он отодвинул в сторонку стул и сел, чувствуя, как болят и едва шевелятся руки и ноги. Сидеть неподвижно и тихо было приятно. Щебетание мамы и Барбары создавало фоновый шум, от которого он мог легко абстрагироваться, а в остальном в палате было тихо. Медсестры не сновали туда-сюда, не кричал телевизор, больные не ругались, не плакали и не задавали дурацких вопросов. Он сидел тихо, просто разделяя с больной женщиной это мгновение. На табличке с историей болезни он прочел ее имя: миссис Готорн. Миссис Оливия Готорн. Голодный Пол прекрасно это умел — просто сидеть, не суетиться, ни о чем особенно не думать, только слушать, что делается вокруг. Его никогда не интересовало время. Для него оно никогда не тянулось, никогда не убегало. Он всегда ощущал себя в нем. Здесь, на этом самом месте. По комнате пролетел легкий ветерок, принесший запах сегодняшнего обеда, чего-то неопределяемого, вроде подливки. Голодный Пол просто сидел, ничего не говоря и не слушая ничьих подсказок. Не было ничего, что подтолкнуло бы его к общению, но зато не было и ни одной фальшивой ноты.

Прошло минут двадцать, и миссис Готорн, все так же глядя перед собой, потянулась к нему, взяла его за руку и едва заметно ее сжала. Он осторожно принял ее ладонь в свою, не пытаясь заглянуть больной в глаза или понять, почему она это сделала.

У нее была мягкая и тонкая кожа. Оставшиеся сорок минут они так и просидели, рука в руке, молча и покойно. Когда время визита подошло к концу и Хелен попрощалась с Барбарой, миссис Готорн крепко спала, все еще держа в тихом умиротворении руку Голодного Пола.

— Я смотрю, вы хорошо с ней поладили. Как ты этого добился? Меня она только оскорбляет, — сказала Хелен, когда они шли к парковке.

— Я ничего не делал. Совсем ничего, — ответил Голодный Пол, который предпочитал не задумываться о подобных вещах.

Когда они приехали домой, Голодный Пол позвонил Леонарду на работу. Они собирались поиграть вечером в «Монополию», но Голодный Пол устал и все еще еле двигался и потому хотел предложить менее замысловатую игру — «Четыре в ряд» или «Морской бой».

— Привет, дружище! О чем подумываешь? О награждении, не иначе, — радостным голосом ответил ему Леонард.

— Бог мой, да ты в хорошей форме! К сожалению, мне еще нужно время, чтобы прийти в себя. Хотел просить тебя об одолжении. Вчера вечером на дзюдо у меня был жесткий спарринг, и я не в самом лучшем состоянии, поэтому хотел спросить, может, поиграем сегодня не в «Монополию», а во что-нибудь попроще? «Четыре в ряд» подойдет? Не люблю менять планы в последний момент, просто с дзюдо такая штука — никогда не знаешь, чего ждать, пока не освоишься.