Михаил Веллер - Легенды Арбата
- Эта тема волновала меня всегда, - отвечал он. - У нас вообще весь народ этим занят. Это часть нашей культуры и истории.
- А как вы относитесь к женщинам?
- Женщина - это друг мужчины, помощник, товарищ в партийной работе.
- А какие мужчины вам нравятся?…
- Храбрые, сильные, работящие. Настоящий друг не бросит тебя никогда!
- А вас когда-нибудь бросали друзья? - расхрабрилась журналистка в легком головокружении от откровенности темы.
- Случалось, - режиссер вздохнул.
- Вы… сильно переживали?
- Конечно. Кто бы это не переживал?
- А… если мужчина любит женщину?
- В этом фильме меня это не интересовало. Я поставил перед собой задачу раскрыть основную тему. И чувства между мужчиной и женщиной тут могли только помешать, отвлечь от более важных переживаний. Помыслы героев имеют иное направление, понимаете?
- Вы верите в любовь?
- Разумеется.
- Как вы думаете, главный герой утешится после своей трагедии?
- Он молодой, ищущий. К нему нашел подход секретарь комсомольской организации. Там уже возникло настоящее взаимопонимание.
- Так что можно сказать - настоящее счастье всегда впереди?
- Конечно. Как всегда.
- А… это чувство не осложняет жизнь героя?
- Какое?
- Ну… главное?
- То есть любовь к основному делу? Конечно осложняет. Да еще как… Но в этом и счастье! Это делает жизнь богаче, наполняет ее смыслом.
Журналистка озаглавила свое интервью «Любовь по-монгольски» и по возвращении в Москву сдала в «Искусство кино» сенсационный материал, первым результатом чего явилось вышибание ее с работы с треском, а вторым - модернистские слухи об ее жизни в коммуне тибетских гомосексуалистов.
Но. Но. Фильм полгода спустя был представлен на Московский кинофестиваль!! И тусовка ломилась на него, куда там Антониони. И получила свои удои овцематок и ремонт кошар.
- Сволочи, - сказали любители кино. - Уроды. Это же надо - переписать весь звук!
Светское- то общество, имея доступы к информации, знало достоверно: Москва приказала своим меньшим монгольским братьям превратить прекрасную народную трагедию однополой любви в производственный роман; соцреализм хренов.
- Вы знаете, в чем там дело, что они говорили на самом деле? - передавали друг другу со вздохом любители… Мат входил в моду эстетствующих салонов.
Познера вызвали в Идеологический отдел ЦК - уже Всесоюзного, и вставили ему фитиля от земли до неба. Познер держался на пытке мужественно. Показывал номер партийного билета и клялся под салютом всех вождей, что переводил с листа, а точнее - просто читал, то, что ему клали на пульт. Знал бы кто? - сдал гадов на месте: но в темноте лиц не видно! При этом он был такой обаятельный и преданный, проверенный интернационально-коммунистический и полезный радиопропаганде на всех языках, а глаза честней сторожевого пса… поднявшаяся в замахе Руководящая Рука погрозила пальцем и отослала выметающим жестом.
Плюнули и спустили на тормозах. Но вспоминали долго, и до конца не верили, что гомосексуальной любви не было.
ШУТНИК СОВЕТСКОГО СОЮЗА
Никита Богословский был не совсем человек, а фантастическая флуктуация. Небесный гость, он прочертил траекторию через сто лет своей жизни в светящемся облаке веселящего газа. Другого бы сто раз сгноили на Колыме, а ему все сходило с рук. Всякий тоталитарный режим обожает своего шута Балакирева.
Страна огромная пела «Темную ночь» и «Шаланды, полные кефали», а Богословский, „жуир и бонвиван", как написали бы в старом французском романе, наслаждался жизнью на авторские отчисления. Он был по советским меркам богат и преуспевающ, он жил в шикарной квартире композиторского дома на улице Горького у Красной площади, и маленький рост с блеском давал бабам носить его на руках. Шампанское, бенгальское, рояль, шанель, шарм.
Птица его удачи танцевала на столах, и веселье гения носило гомерический характер. Его шутки раскрашивали серый регламент бытия в мифологическую радугу и уходили в фольклор. Ему боялись попасться под легкую руку на острый зуб. Жертвы наслаждали народ искажением лица и биографий. Задолго до появления слов «хэппенинг» и «реалити-шоу» он возвел розыгрыш на высоту искусства в сумасшедшем доме.
Сталин благоволил ему нежно. Он понимал толк в измывательстве над соратниками, и ценил мастера.
На склоне долгих лет и славы, увенчанный всем, что можно нацепить, водрузить или повесить, Никита Богословский решил написать книжку. Автобиографическое повествование приняло форму не столько отчета о проделанной работе, а радостного пересказа диких проделок.
Небесный Покровитель его юмора решил по такому случаю пошутить лично, и книга вышла с опечаткой в фамилии автора на обложке. Не замеченная всем издательством вопреки реальности - уникальная в своем роде Шютка выглядела так:
БоНгоИслК оИвсТкиА йИ!
И автор не замечал! Такова психология восприятия буквенного пространства. Поощряемый богословским дружелюбием, я целеуказал эту хохму в порядке его развлечения. Никита изумился, расстроился, пока через четверть часа и рюмку коньяку не вдохновился касанием Высшего Перста.
городам и весям. Чтоб глубинка тоже приобщалась и росла над собой гармонично.
И все актеры, певцы, музыканты, поэты и композиторы, танцовщицы и юмористы - все должны были отработать положенное количество выступлений в провинциях. Существовали нормы, утвержденные Министерством культуры. Даже народный артист СССР и заслуженный композитор не могли избежать своей участи.
Собирались обычно по двое-несколько, чтоб не скучно было, и отрабатывали норму. Составлялись дружеские тандемы, революционные тройки, ударные бригады и летучие десанты.
Никита Богословский обычно «выезжал на чес» с композитором Сигизмундом Кацем. Они жили на одной лестничной площадке, выпивали друг у друга на кухне, и вообще оба были из приличных старорежимных семей.
График поездки сколачивался поплотнее, чтоб уж отпахал три недели - и пару лет свободен. Город областной, город заштатный, райцентр сельского типа, по концерту дали, в гостинице выпили - и на поезд, в следующую область.
К концу поездки подташнивает, как беременных. Репертуар навяз. А разнообразить его смысла нет, конечно: все залы разные, им любое в новинку. Буквально: бренчишь по клавишам - а сам думаешь о своем и считаешь дни до дома.
И вот очередной звездный вояж подходит к концу. Печенка уже побаливает, и кишечник дезориентирован тем ералашем, который в него проваливается. Просыпаешься ночью под стук колес - и не можешь сообразить в темноте, откуда и куда ты сейчас едешь.
