Татьяна Соломатина - Роддом. Сериал. Кадры 1–13
— Типун тебе на язык, блядина дурноголовая! — уже взахлёб рыдала Маргарита Андреевна. — Пусть уж лучше беременная, проститутка малолетняя, прости Господи!
— А она сама-то что говорит?
— Ничего не говорит. Молчи-и-ит, тварь паску-у-удная! — продолжала реветь Марго.
— Так, во-первых, прекрати ругаться!
— Не прекращу-у-у!!! Мне так легче-е-е!!!
— Во-вторых, мочу и кровь на этот самый хорионический гонадотропин сдавали?
— Ни хера ничего не сдавали-и-и! Она мне вчера утром перед носом полосками помахала — я сгоряча и наговорила лишнего. Кто ж с утра такое делает?! Та давай монатки собирать, типа из дому уходит. Я ей в сердцах, мол, чтобы катилась, пользы от неё всё одно никакой, только проблемы. Что с собакой погулять не может, что пожрать себе приготовить! Трусы в стиралку лень закинуть, а ебаться — так здрасьте!
— Да-а уж, ты в своём репертуаре.
— А она всё-таки взяла и укати-и-илась! Я идио-о-отка! — совсем уже белугой заливалась Марго.
— Это не обсуждается. Ночевать-то пришла?
— Не-е-ет! Мобильный не берёо-о-от! У подруг нет. Не знаю, где она-а-а!!! — Маргарита Андреевна схватила с постели чистую пижаму Татьяны Георгиевны и смачно в неё высморкалась.
— Марго, не вой. На тебе кофе, покури в окошко. Дай мне номер Светкиной мобилки и даже не отсвечивай. Пикнешь — я тебе больше не помощник!
Старшая трясущимися руками достала из кармана мобильный, потыкала в кнопки и показала подруге засветившееся окошко с номером дочериного телефона.
— Дай сюда, перепишу. У тебя руки пляшут, ни хера не вижу, — Татьяна Георгиевна выхватила у Маргариты Андреевны телефон, взяла бумажку и карандаш со стола. — Слушай, мне в весёлой седьмой палате анекдот рассказали. Девица забеременела и говорит своему парню: «Любимый, у меня две полоски!» Он ей удивлённо: «Ты чё, беременная?» А она ему: «Нет, блядь, я бурундук!»
Марго истерически хохотнула.
— Всё, теперь молчи! Поплакала, посмеялась — теперь чтобы ни звука! Поняла?
Набрав номер, Татьяна Георгиевна ждала достаточно долго.
— Света? Привет. Это Мальцева… Выключи, пожалуйста, музыку… Спасибо. И будь добра, явись ко мне в кабинет сегодня вечером… Ни за чем. За хреном лысым! Чтоб была, если не хочешь, чтобы я тебе матку на уши натянула! Да. Да. Хорошо. В девять часов меня устроит… Нет, её не будет… Не обсуждается. Всё, до вечера. И без опозданий. В девять — значит, в девять. У нас тут не кордебалет, — и нажала отбой. — Хотя отчего же? Иногда очень даже кордебалет!
— С ней всё в порядке? — перебила Маргарита Андреевна подругу.
— Более чем. Голос весёлый. Музыка орёт. Не слишком, похоже, переживает. В отличие от тебя.
— Дрянь.
— Обе хороши. Но мы это сейчас с тобой обсуждать не будем. Как договорились — ты не вмешиваешься.
— Она придёт?
— Ты же слышала — если «её не будет!».
— Так и сказала — «её»?!
— А надо было «его», что ли? У вас обеих в башке акцент одинаковый, не прикидывайся подростком, Марго. У неё это, сообразно возрасту, всё равно лучше получается.
— А что мне делать, если она беременная?!
— Тебе? Пойти домой. Выгулять пса. Выпить сто пятьдесят и баю-бай. Беременная она или нет — до завтра ничего не изменится.
— А если с ней что-то не в порядке?
— Давай для начала «беременную» версию отработаем, хорошо? Тем более что обычно она самая достоверная.
— А если кто-то рожать начнёт из моих?
— Разок-другой можно и отпустить «своих» на родзальную смену. Всех денег не заработаешь. Сама в рванине ходишь, в башмаках каких-то позорных из кожзама. Всё на свою корову тратишь! Иногда можно и отдохнуть дать. Корове от твоей заботы в первую очередь.
— Не, если кто-то из моих вступит в роды — я не смогу. Они же договариваются со мной! Расстроятся, если я не приду.
— Ладно. Если кто-то «из твоих» вступит — придёшь. Но будешь сидеть в родзале и не высовываться. Поняла? — предупредила Татьяна Георгиевна свою давнюю подругу таким же непререкаемым тоном, каким только что говорила с её дочерью.
Маргарита Андреевна покорно кивнула.
— Всё, Марго, иди работать.
— Тань!!! Там же девочка эта сидит, в приёме, что сегодня на осмотр…
— …придёт! — закончила Татьяна Георгиевна, грозно нахмурившись. — Ты правда не понимаешь разницы между «придёт» и «пришла» или это просто такой иезуитский метод в отношении лично меня? Я тебя, Маргарита Андреевна, когда-нибудь свергну! Тащи сюда свою бабу!
— Думаешь, мне они не надоели, эти коровы? Думаешь, я им, и их подружкам, и подружкам подружек не говорю, чтобы заранее являлись или рожали там, где наблюдались?
— И контракты тебе аукнутся…
Маргарита Андреевна уже выскочила за дверь. И через десять минут вернулась с действительно премиленькой пышечкой. Марго щебетала вокруг круглой девушки, вся лучилась счастьем, вся так и светилась от счастья, что какая-то…
— Леночка, заходите. Татьяна Георгиевна, Леночка у нас беременная.
— Я догадалась! — улыбнулась заведующая.
— Ну, если я вам не нужна, пойду. Сегодня должна внезапно нагрянуть санэпидстанция в семнадцать ноль-ноль.
— Здравствуйте, Татьяна Георгиевна! — расплылась пышечка Леночка, и её тут же понесло по кочкам.
Взахлёб она рассказывала Татьяне Георгиевне, что беременность у неё первая, очень желанная и точно спланированная. Что ещё до беременности она состояла в сообществе ru_perinatal, а уж когда забеременела… то чуть с ума не сошла от радости. И что она очень внимательно следила за ростом «своего тэга»…
— Своего кого? — прервала Леночку Татьяна Георгиевна.
— Ну, это мы там с девочками так шутим. У нас такое очень доброжелательное сообщество. «Сообщество, где всегда пятница!» Вот… А тэг — это метка. Ну, метка, чтобы быстрее искать. Если у тебя двенадцать недель — это один тэг. А если тридцать — уже совсем другой…
— Леночка, идёмте на кресло, — махнула рукой заведующая и повела жизнерадостного, брызжущего словами колобка на кресло.
От перемены месторасположения тела Леночкин фонтан не иссяк. Она пообещала Татьяне Георгиевне, что осветит все вопросы, которые могут казаться важными акушеру-гинекологу и тем более доктору, который будет принимать роды. Начала Леночка издалека:
— Ой, Татьяна Георгиевна, получилось у нас с мужем сразу! Поэтому когда я увидела две полоски, то первые мои мысли были: «Круто, всё сработало!»
Опять двадцать пять — две полоски. «Всё сработало»… Ну чисто бурундук. У мужа сработало, что ли? Какое счастье. Одним, когда «всё срабатывает», — счастье, другим — слёзы.
