Олег Рой - Паутина лжи
– Привет, дружище! – поздоровался Стефан. – Ты куда пропал? Я сегодня ждал твоего звонка. Как дела? Как Юля?
– Стефан. Я не мог. Не мог позвонить, – прозвучало в трубке.
Стефан слишком хорошо знал друга, чтобы не понять – тот пьян. Пьян среди бела дня, в понедельник. А это было совсем не похоже на Сашку.
– Что-то случилось? – встревоженно спросил он.
– Да.
– О господи, Саша, ты меня пугаешь… Что такое?!
– Несчастье. Большое горе. – Друг цедил слова сквозь зубы, выдавая их по одному, точно скупец, расплачиваясь, выдавал деньги по монете.
– Сашка, да скажи же, что произошло?
– Юля… Вернее, ребенок… Мой сын… Мы его потеряли… – И без того не слишком стройная речь прервалась всхлипами.
Стефан окончательно растерялся. Он толком ничего не понял, осознал только одно: случилось нечто страшное. Стало не по себе, он чувствовал, что обязательно должен сейчас что-то сказать, но понятия не имел, что именно. Какие подобрать слова? Выразить соболезнование? Но это звучит как-то очень официально, по-протокольному… И оттого совершенно бездушно. А что еще? Держись? Тоже глупое слово – за что тут держаться?
– Саш, ты где? – наконец выдавил из себя Стефан. – Сиди там, не уходи, я сейчас приеду.
С утра в тот день было солнечно, но позже ветер нагнал тучи, небо нахмурилось и ближе к вечеру разразилось дождем – долгим и холодным, точно на дворе был не май, а глубокая осень. Дождь бился о стекло большого окна ресторана, словно птица, которая залетела в комнату и не может выбраться наружу. За столиком у окна сидели двое мужчин и пили, топя в коньяке горе, с которым не в состоянии были справиться. Всего несколько недель назад эту же марку коньяка они пили за здоровье своих будущих сыновей. А теперь… Теперь одного из этих сыновей уже не было в живых. Он умер, еще не успев родиться.
– Я сам толком не понял, что там произошло… – говорил Саша сквозь слезы. – С утра поехали к врачу, все было нормально, Юля хорошо себя чувствовала. Я ее там оставил, отправился по своим делам. А днем мне звонят из клиники – срочно приезжайте. Я сразу понял – что-то случилось…
– Так что с ней? Что случилось с Юлей? Какой диагноз? – допытывался Стефан.
– Да хрен его знает, какой диагноз, – отмахнулся Саша. – Она, врачиха, сыплет терминами, как из ведра… А я понимаю в этом, что ли? Да и так ли важен этот диагноз? Важно, что ребенок умер! Понимаешь?! Мой сын умер!
– Ну конечно, диагноз важен, – пытался вразумить друга Стефан, который был еще относительно трезв. – Надо разобраться в ситуации, понять, отчего… Что стало причиной несчастья. И если окажется, что была допущена врачебная ошибка… Если то, что случилось, произошло по халатности докторов… В том смысле, что они могли помочь, но упустили момент и не помогли вовремя… То обязательно надо будет подать на них в суд.
– И что? – Сашка снова поднес к губам бокал. – Это вернет мне моего мальчика? Моего сына, которого я так ждал?
– Нет, конечно, – вздохнул Стефан. – Но, по крайней мере, виновные в его гибели будут наказаны.
– И что с того?
– Да то, что тот, кто работает непрофессионально, больше не будет лечить людей, вот что. И не произойдет повторения такой драмы с чьим-то еще ребенком…
– Знаешь, дружище, что я тебе скажу… – Саша со стуком поставил бокал на стол. – Плевать я хотел на чьих-то еще детей. На всех детей в мире! Мне нужен был мой ребенок! Понимаешь, мой! Мой сын! А его больше нет! Нам даже тело его не выдадут! Потому что по закону, раз он еще не родился – то он и не человек, и его даже похоронить по-человечески нельзя!
Стефан не выдержал его взгляда и отвел глаза.
– А как Юля? – спросил он после долгой паузы. – С ней действительно все в порядке?
– Я ее не видел. Не пустили… И даже по телефону не говорил, она не берет трубку. Врачиха говорит, что у нее состояние шока, или как там это называется по-научному… А со здоровьем Юли вроде как все в порядке. Она, врачиха эта, сказала, что нам еще повезло. Что Юля тоже могла умереть, но обошлось, они вовремя вмешались, и теперь она вне опасности. Нам повезло… Повезло – представляешь?!
– Но ведь действительно повезло… Страшно подумать… Вдруг не стало бы Юли…
– А так не стало ребенка. Моего сына. Она, врачиха, сказала, что это был именно сын, мальчик! Понимаешь, Стефан? Мальчик!!! Господи, как же я ждал этого ребенка! Сына! Именно в нем был мой смысл жизни, который я все время искал!..
– Саша, пожалуйста, успокойся, – Стефан положил другу руку на плечо. – И не шуми так. Ты же не хочешь, чтобы нас отсюда выставили?
– Мне по фигу, – буркнул Саша.
Но все-таки послушался совета и замолчал. За столиком на некоторое время воцарилась тишина, прерываемая только звоном бокалов да бульканьем разливаемого коньяка.
– Знаешь, Стефан, – проговорил Саша после долгой паузы. – Я все понял. То, что произошло, – это наказание мне свыше. За все мои прегрешения. Перед Богом, перед людьми. И прежде всего перед Юлькой. Остальные женщины… С ними я тоже не был ангелом, но Юльке досталось больше, чем кому-либо. Сколько ж я ей изменял!.. А она, бедная, все терпела и молчала. А я только и делал, что врал ей, врал, врал! Я весь пропитался этим враньем, дружище, как губка водой! Я в нем запутался, как в паутине…
– Не ты один такой, Саша, – вздохнул Стефан. – У каждого есть на душе аналогичный грех. Мы все с ног до головы опутаны этой паутиной – паутиной лжи. И я не исключение…
– Вот это ты верно сказал! – Впервые за весь вечер лицо Саши немного прояснилось. – Паутина лжи… Блин, как в том моем сне…
Он снова замолк, думая о чем-то своем, а потом поднял глаза на друга:
– Нет, Стефан, как-то не сходится… Все-таки не все. Ну я, со мной все понятно. Ты… Ты разрываешься между семьей и Микаэлой, тут тоже все понятно. Но Юлька-то не врет! Она действительно хорошая жена, любит детей и меня, живет только семьей… Ей-то это все за что? А? Ей за что такое наказание, я тебя спрашиваю?
Стефан пожал плечами, он не знал, что ответить.
– Такая судьба… – пробормотал он.
Что ж, на судьбу всегда списать проще всего.
Сашка только рукой махнул. Опрокинул в себя остатки коньяка и, увидев, что бутылка опустела, подозвал официанта.
И снова молчание. Стефан пил, стараясь не отставать от Саши. Он надеялся, что спиртное снимет напряжение, поможет поймать нужную волну, подскажет правильные слова… Но слова все не приходили. И напряжение не исчезало, наоборот, казалось, что обстановка за столом становится все более гнетущей. Наверное, дело было в том, что, разговаривая с другом, слушая его рассказ о постигшем их семью несчастье, Стефан невольно примерял ситуацию на себя. Против своей воли он то и дело представлял себя на месте Сашки, и от этих мыслей становилось так дурно, что даже мутило. Нет, только не это! Не дай бог! Он бы точно сошел с ума от горя, если бы его сын… Сашино положение, при всем его ужасе, все-таки еще не критично – у них уже есть две дочки… А у Стефана нет детей, и если вдруг что случится, Лиза вряд ли решится на ребенка второй раз… О господи, лишь бы у него, у Стефана, все прошло хорошо, лишь бы беда обошла его стороной… Конечно, очень стыдно думать о таких вещах, когда у твоего лучшего друга случилось несчастье. Но так уж устроен человек – существо эгоистичное по своей природе. Что бы ни происходило вокруг, он прежде всего беспокоится о себе…
