Наринэ Абгарян - Понаехавшая
— Вчера чуть не поубивали друг друга, всей бригадой разнимали, — качал он головой.
Осенью Лена заработала себе открытый перелом. В трамвае. Стояла на верхней ступеньке, никого не трогала. Трамвай дернулся, какой-то плотный мужичок не удержал равновесия, рухнул на Лену и впечатал ее в дверь. Заодно сломал ногу.
Потом Лена целый месяц сидела дома и придумывала разные способы, как почесать отчаянно зудящую под гипсом ногу. Научилась мыться частями и гоняться за шкодливым сыном, прыгая на одной ноге. По ходу выздоровления метко раздавала ему гипсовые поджопники.
Разработала ногу, вернулась в риелторское агентство. Вроде вздохнула с облегчением, но тут у Семки пошли пубертатные дела. Бабушка с внуком не справлялась, пришлось искать работу стуки через трое. Так Лена попала в обменник. Сутки отдыхала на работе, трое воевала с сыном.
Спрашивала совета у О. Ф., как угомонить сына.
— С детства надо было воевать, — хмыкнула О. Ф., — теперь уже поздно что-то делать.
Как-то, совсем отчаявшись, Лена позвонила бывшему мужу — просить помощи. Педя внезапно ответил трезвым голосом, вызвался подъехать завтра и спустить с сына все шкуры.
Слово свое сдержал. Остался на чай, решительно отказался от водки.
— Три месяца как завязал.
— А что так? — поинтересовалась Лена.
— За ум решил взяться.
Лена глянула недоверчиво, ничего не стала говорить. Подстегнутый ее молчанием, Педя кинулся рьяно выполнять свои отцовские обязанности — забирал к себе на выходные Сему, по первому требованию нещадно муштровал и даже настоял на алиментах. Растроганная Лена стала называть его Педро, этакий переходный вариант между Петей и Педей.
Спустя полгода в том же составе — Сема, фикус, спаниель Сушка — переехала к нему на проспект Вернадского. К моменту переезда три месяца как ласково называла мужа Петюшей.
Через год ушла в декрет. В положенный срок родила близнецов — Сергея Петровича и Александра Петровича.
На том и устаканилась в своих эзотерических метаниях.
Еще немного диалогов Натальи
Теребит в руках стодолларовую купюру:
— Смотри, как все придумано хитро. Тут и водяные знаки, и лента, и разные примочки (задумчиво перечисляет): дерево, шпиль, часы. Хм. Президент.
— А президент чего?
— Франклин.
— Чего Франклин?
— Косой и пучеглазый. Теперь понятно, зачем его на стодолларовую купюру поместили.
— Зачем?
— Пучеглазие-то небось трудно скопировать!
— Да ладно!
— А то! Вот сама попробуй и скажи мне — легче обычно смотреть или выпучившись?
— Ну при чем здесь это?
— А при том. Небось и фальшивомонетчику трудно это пучеглазие печатать. Такой напряг для глаз!
Хвастает новой тушью:
— Водонепроницаемая.
— Может, все-таки водостойкая?
— Как-как?
— Водостойкая.
— Блин! Еще и водостойкая!!!
Разговаривает по телефону с мамой:
— Мам, ну чего ты! Я уже пять дней не курю!
Ловит на себе осуждающий взгляд Праведной Ольги.
— Ладно, четыре! Не пью и не курю!
Ольга возмущенно скрипит стулом.
— Ладно, три дня. Не пью, не курю и не трахаюсь. Ольга вздыхает.
Прикрыла трубку рукой:
— Заканчивай вздыхать. Ты что, хочешь, чтобы я про свою молочницу проговорилась?
Спряталась за колонну в фойе, следит, как жрица любви торгуется с потенциальным клиентом. Прибежала к Понаехавшей, шепчет в окошко:
— Слушай, а вот чего это она говорит «севенти»?
— Семьдесят.
Убежала. Примчалась через минуту.
— А чего такое фифти?
— Пятьдесят.
— А твенти?
— Двадцать.
— Охренеть. Она ему за полтинник двадцать раз сделает минет.
— Гы-гы. Ты что-то не так поняла.
— Да все я так поняла! Говорит — фифти бакс. А он что-то мычит. А она говорит — твенти минит. Ты же говоришь, что твенти — это двадцать?
— Ну!
— А минит — это минет. Международный термин! Таких простых вещей не знаешь, дурашка (снисходительно).
Глава двенадцатая. Дефолт. Грустная история в двух зарисовках
Однажды в России случился дефолт. По своему обыкновению — весьма неожиданно. Сегодня заснул в благополучной стране — завтра проснулся в Суринаме. Солнце стало мрачно, как власяница, и луна сделалась, как кровь, и с неба пошел дождь из лягушек. Ну, как оно в России исторически заведено.
Дефолт предвещали весьма странные события. Несколько дней банк непонятным образом лихорадило. Администраторы сновали по коридорам со взъерошенными лицами и на все вопросы отвечали обнадеживающими фразами типа: «Все в порядке, вешаться пока рано».
Потом позвонила давно уволившаяся Галя.
— Девочки, — таинственным шепотом сообщила она, — тут мой Петя волнуется. Говорит — скоро рванет.
— Чего рванет? — напряглась О. Ф.
— Да хрен его знает. Третью неделю нудит. Что-то про развал банковской системы, про невыплаченные долги. Не знаю, то ли верить, то ли санитаров вызывать.
— Дай ему по-человечески, и он успокоится!
— Да я извелась ему давать, — замычала Галя, — а толку!
— Совсем без толку? — заволновалась О. Ф.
— Как об стенку горох!
И разговор, вильнув хвостом, потек о своем, о наболевшем женском.
А потом грянул дефолт. На следующий день позвонила Бедовая Люда и, сославшись, на семейные обстоятельства, отпросилась на одну смену. Вышла она на работу через неделю, в траурном обрамлении мимических морщин, прижимая к груди пакет с призывно позвякивающими бутылками.
— Что случилось? — ахнули девочки.
— Ой, девочки! — заголосила Люда. — Ой, девочки!
— Так! — властным жестом остановила плакальщицу О. Ф. — Ты сначала разлей, а потом причитай.
Люда вытащила из пакта бутылку, разодрала зубами золотистую крышку, хлебнула из горла и разрыдалась.
О. Ф. молча открыла вторую бутылку, разлила по пластиковым стаканчикам водку, сунула Понаехавшей крышку:
— Понюхай хоть, горе горькое!
Девочки скорбно выпили, закусили четвертиночкой «Дарницкого» и уставились на Люду. Понаехавшая, как единственный непьющий работник в коллективе, опустила жалюзи второго окошка и приготовилась работать сутки в одно рыло.
— Рассказывай, — дала отмашку О. Ф.
И Люда, периодически скорбно отхлебывая из бутылки, поведала коллегам свою трагическую историю. Оказывается, за две недели до дефолта Людина свекровь Серафима Петровна, не ставя наследников в известность, продала две свои комнаты в большой коммунальной квартире на Кузнецком Мосту. За сто двадцать тысяч долларов. И аккурат шестнадцатого числа положила все деньги в банк.
