Андрей Диченко - Аномалии.INFERNO
«И создаст Он Себе подобное естество. И будет испытывать на собратьях Свою силу естества».
Женя по несколько раз перечитывала предложения и пыталась понять, как они могут быть связаны между собой и может ли существовать какой-либо математический алгоритм, по которому представляется возможным прочитать эту странную книгу в черном переплете. Сидя на диване и концентрируя все свое внимание на изучение этих странных записей, она постепенно пришла к выводу, что каждое конкретное предложение принадлежит разным авторам. А всего в книге действует три персонажа, о которых и идет речь. Один из них — страж, второй — сгинувший в подземелье пленник, третий — некто вроде божества, несущего людям боль и разрушения. Ближе к рассвету Женя принялась обыскивать письменный стол. Ей нужен был кусок бумаги и ручка, чтобы попробовать начертить схему, связанную с каждым персонажем, и попытаться связать их всех между собой в единое целое. В столе, который стоял как раз рядом с наглухо закрытым окном, завешенным серым от старости тюлем, три из четырех ящиков были абсолютно пустыми. В самом нижнем из них лежали какие-то фотографии. Всмотревшись в них, Женя узнала покойного сына сошедших с ума пенсионеров. Девушка присела на шаткий деревянный стул и принялась за столом разглядывать фотографии взрослеющего мальчика. Некоторые из них она обнаружила висящими на стене, другие — видела впервые, как, например, коллективная фотография школьного класса, в котором учился покойный Сергей. На фотографии стояли типичные советские школьники, наряженные в школьную форму. Большинство из них с каменными лицами тупо смотрели в камеру. Лишь одна девочка, сидевшая на стуле в самом центре, улыбалась. Женя попыталась вглядеться в эту девочку, ибо что-то ей показалось знакомым в округлых чертах лица и слегка вьющихся волосах, цвет которых было определить трудно из-за черно-белой окраски фотографий, ставшей символом всей советской эпохи. Приглядываясь с минуту, она внезапно дернулась по направлению к двери, на которой висело небольшое зеркало, и посмотрела на себя. Те же округлые черты лица, распущенные каштановые волосы, которые слегка вились и зеленые глаза. Она еще раз посмотрела полным удивления взором на фотографию.
— Это же… — произнеся почти что шепотом, она глубоко вздохнула, наполняя легкие спертым воздухом закупоренной со всех сторон комнаты. — Этого не может быть…
На фотографии Женя увидела себя, только в детстве. Она вспомнила сейчас девочку, которую видела возле Оперного театра, и еще раз посмотрела в зеркало, надеясь опровергнуть схожесть. Но нет. На фотографии была никто иная, как Женя.
Девушка перевернула фотографию и, всмотревшись в желто-белый цвет фотобумаги, прочитала едва видимую пометку карандашом: «Олеська. 4 „А“ класс. 1993 г.». Положив фотографию на стол и позабыв о книге, Женя принялась шелестеть другими снимками, которые кучей лежали в ящике. Она смотрела на минские дворики семидесятых: в принципе, они не изменились, только детские площадки выглядели на них новее — и внезапно ей на глаза попалась еще одна фотография. На ней Сергей стоял в обнимку с девушкой. С Женей.
— Вот же чертовщина… — прошептала Женя и от такой неожиданности выронила снимок из рук. Потом она вновь взяла его и перевернула. На обороте было, явно, что-то написано, но тщательно стерто либо временем, либо резиновым ластиком. Едва различимыми остались только две цифры: семь и девять. Вероятно, это был возраст. Не веря своим глазам, Женя опять принялась лазить по тумбочке, но, не найдя там ничего интересного из фотографий, на самом дне наткнулась на какую-то круглую маленькую палочку. Палочка оказалась шариковой ручкой в пластмассовом корпусе. Она взяла одну из фотографий самого большого размера и, перевернув, положила отпечатком вниз. Потом, взяв с кровати книгу, принялась расчерчивать в ней таблицу с именами предполагаемых «героев» и делать короткие пометки о их предназначении. Остановившись на персонаже «Стражника», она вздрогнула от испуга.
— А ты умная девочка, оказывается… — Степан Аркадьевич стоял за Жениной спиной и смеялся. Женя боязливо повернулась, а затем резко встала, облокотившись на стол.
— Я не слышала, как вы вошли, Степан Аркадьевич, — сказала Женя как можно тверже, пытаясь скрыть охвативший ее страх.
— Еще бы, — усмехнулся старик, — мне только этого не хватало.
Степан Аркадьевич смотрел на нее, как хищник на жертву, загнанную в угол. Жене показалось, что он ее возжелал физически, несмотря на преклонный возраст.
— Ладно, дорогуша, теперь просто иди ко мне… — произнес старик и протянул к девочке руки, сложенные до этого перед собой.
Женя держала в руках шариковую ручку и, почуяв угрозу, собрала всю свою оставшуюся волю в кулак. Сжав пишущую принадлежность, она с силой ударила ей в лицо старика. Ручка вошла в глазное яблоко, словно лезвие ножа в мягкое масло. Старик издал хрип, вызванный скорее неожиданностью, чем болью от удара. Отпихнув его двумя руками к кровати, Женя резко подорвалась к дверям комнаты, которые оказалась открытыми. Перед выходом девушка краем глаза посмотрела на зеркало и, к своему удивлению, не обнаружила в нем отражения своего похитителя.
Она подскочила к входной двери, которая, к счастью, тоже оказалось открытой. Потянув ручку на себя, Женя была готова покинуть это помещение навсегда… Ее моментальные планы в один момент уничтожил Степан Аркадьевич, который стоял перед ней на лестничной площадке. Глаза его были в норме, будто и не было никаких ударов шариковой ручкой.
— Начинаешь просыпаться, моя девочка! — Степан Аркадьевич кулаком ударил Женю по лицу. Та, не ожидая такого исхода, упала на пол. Из носа потекла кровь, которую девушка пыталась остановить ладонью. В какие-то несколько секунд пол и руки девушки покрылись красными пятнами, но она не плакала. Не плакала, потому что не умела этого делать.
— Мы с тобой были знакомы задолго до нашей вчерашней встречи, — заметил Степан Аркадьевич и схватил Женю за руки. Он застегнул наручники сначала на одной руке, затем на второй. — А ты начинаешь вести себя грубо, Женечка. Этого тебе, к сожалению, не положено.
Женя, начиная осознавать, что происходящее внедряется в ее сознание, как будто все так и должно быть, доверилась своим чувствам и произнесла:
— Странствующий уничтожит вас всех, — она сплюнула кровью на пол. — Раздавит, как насекомых!
Дед на эту фразу нахмурился и ничего не ответил. Он лишь дернул за цепь наручников, и Женя встала на ноги.
— Этого не произойдет, во имя Святого Початка, — заявил дед, и они вместе начали спускаться по лестнице. Он держал Женю за плечо, пока та шла.
Они оказались на улице ранним утром, когда в минских дворах еще царствовала тишина и совсем не было прохожих.
— Как ты будешь вести меня в наручниках? — поинтересовалась Женя, с укором разглядывая профиль идущего рядом деда.
— Не волнуйся, их все равно никто не увидит. Поверь моему богатому опыту, дорогая моя девочка! — радостно произнес дед и ускорил шаг, хлопнув Женю по спине. Они шли к станции метро «Немига» мимо Оперного театра. Когда театр оказался прямо напротив, дед остановился и посмотрел на девушку.
— Скоро все случится… — он закрыл глаза и поднял правую руку вверх. — Чувствуешь?
Женя в ответ лишь усмехнулась, хлюпая разбитым носом:
— Таких рядовых, как ты, это вряд ли коснется… — произнесла она, начиная догадываться, что дед оставил ей книжку специально. Вспоминая строчки из нее, Женино сознание озарялось странными картинами в виде темных тоннелей и бегущих по ним людям. Она пыталась как-то сконцентрироваться на увиденном, но пока что у нее это слабо получалось. Хотя само по себе появление таких сигналов для нее было значительным прогрессом.
Вскоре они оказались на станции минской подземки, бесшумно миновав дремлющего кондуктора в каморке рядом с турникетами. Метро было почти что пустым, да и поезда ездили редко. В вагонах можно было увидеть сонных и пьяноватых людей, которые, вероятно, постигали ночную жизнь города и сейчас возвращались с очередной дискотеки в минском ночном клубе. Степан Аркадьевич вел Женю на железнодорожный вокзал, чтобы уже там сесть на электричку «Минск-Молодечно» и отправиться в небольшое путешествие.
24
Больше всего Сергея поразил красноватый цвет воздуха, буквально, окутывающий его тело и душу, которую, как бойцу казалось, он сейчас ощущал как нельзя лучше. Дул ветер, за красной пылью видимость была крайне плохая. Ландшафт совершенно неровный, словно скалистая местность где-нибудь в Карпатах на Западной Украине. Странным был состав воздуха: дышать было как-то легко, но у Сергея поначалу начала кружиться голова — вероятно, несмотря на адскую среду обитания, воздух здесь был насыщен кислородом куда больше земного. Он был теплым. Точнее, даже обжигающим.
