Манфред Грегор - Мост
Однажды вечером он робко постучался к ней и спросил, нет ли у нее чего-нибудь почитать. После минутного молчания Хельга ответила:
— Почему ты не войдешь, Вальтер?
Он отворил дверь и увидел, что она сидит в халате перед зеркалом и расчесывает свои длинные светлые волосы. Когда он вошел, она поднялась, халат ее распахнулся. Он оставил ее в заблуждении, что она совратила его. Среди ночи Вальтер проснулся в ее постели и услышал, что она рыдает. Ему стало стыдно. Молча покинул он ее комнату. Потом они ни разу не вспоминали о случившемся. А когда через несколько дней она съехала, потому что, по ее словам, нашла лучшую комнату, он был рад.
Вальтер снова пошел в школу. После затеянной им драки его стали считать не только беззастенчивым и жестоким, но и физически сильным. Некоторые товарищи сторонились его еще больше. Мутц как-то показал фотографию своей кузины, милой девочки лет пятнадцати в светлом летнем платье.
Форст посмотрел на нее оценивающе и объявил тоном знатока:
— Со временем из нее выйдет преаппетитная бабенка.
Это произошло во время маленькой перемены. Мутц только проронил:
— Поговорим после уроков.
— Порядок, — ответил Форст.
После уроков все мальчики их класса собрались на спортплощадке. Мутц разделся и остался в одних трусах. Форст последовал его примеру. Четыре школьных портфеля отмечали границы ринга.
— Бокс? — спросил Форст.
— Как тебе угодно, — ответил Мутц.
И бросился на Форста. Получив два-три удара, Мутц затем заставил своего противника попотеть. Сделав быстрый поворот, он наступил Форсту на ногу. Вальтер растянулся на земле. Мутц подождал, пока он поднимется, и, сделав вид, будто собирается нанести левый прямой удар в подбородок, изо всей силы ударил правой в солнечное сплетение. Вальтер упал на колени, хватая ртом воздух.
Мутц ждал. Не успев даже разогнуться, Вальтер бросился на него. Удар Форста пришелся Мутцу по горлу, он закашлялся, его вырвало. И в тот же миг он снова получил удар, сваливший его с ног. Мутц чуть было не завыл от ярости, но сдержался. Медленно поднялся, в ожидании новой атаки Вальтера выставил правую руку, затем, быстро убрав ее, изо всей силы поддал коленом в живот и тут же нанес сокрушительный удар левой рукой в подбородок Вальтера. Вальтер рухнул навзничь, скорчился от боли и лежал неподвижно.
Прошло не менее двух минут, прежде чем его привели в чувство, а когда он встал и, согнувшись, поплелся прочь, его шатало из стороны в сторону.
— Ну, что ты теперь скажешь о моей кузине? — вкрадчиво спросил Мутц.
— Прелестная девочка, — простонал Форст.
А затем повел себя так, что сумел вернуть уважение класса. Когда все они гурьбой покидали площадку, Вальтер внезапно остановился и, поддавшись первому порыву, протянул Мутцу руку.
— Забудем, Мутц? — сказал он.
— Забудем, Форст!
Однажды их послали собирать хмель. Всем классом. И учитель Штерн был с ними. В первый вечер ребята собрались у маленького деревенского пруда поболтать. Форст курил. Неожиданно около них остановилась машина. Из нее вышел человек в коричневой шинели и, подойдя к Вальтеру, ударил его по лицу так, что сигарета, описав искрящуюся дугу, полетела в пруд.
Форст тут же дал сдачи. Сделай ему штурмбанфюрер только замечание, Вальтер немедленно выбросил бы сигарету. Но то, что ему влепили пощечину ни слова не говоря, взбесило Вальтера. Первым же ударом Вальтер в кровь разбил верхнюю губу офицера.
— Перестань, Вальтер! — крикнул Мутц и хотел было удержать Форста. — Не забудь, на нем форма!
Но Форст был в исступлении.
— Плевать мне на его форму! — и снова бросился на штурмбанфюрера. Он избил бы его, если бы ребята вшестером не навалились на Вальтера.
На следующее утро Форст исчез. Примерно в то самое время, когда штурмбанфюрер, на этот раз в сопровождении двоих полицейских, обыскивал дом хмелевода, Вальтер сидел в кабинете у штандартенфюрера.
— Скажи, наконец, что мне с тобой делать? — в ярости орал отец. — На этой истории и я, и ты, и все мы можем свернуть себе шею!
— Ну, в таких-то делах у тебя есть опыт, — невозмутимо отрезал Вальтер. — Не правда ли?
И это была правда. Штандартенфюрер уладил и это дело.
После каникул все снова сошлись в школе и, будто сговорившись, ни словом не обмолвились об этой истории. Но даже Штерн не мог понять Вальтера.
Однажды Форст пришел к нему и предупредил:
— Господин учитель, против вас что-то затевается. Мне кажется, вас хотят упечь в солдаты. Кому-то из наших бонз вы пришлись не по вкусу.
Штерн вопросительно посмотрел на Форста:
— Почему ты мне об этом рассказываешь, Вальтер?
— Терпеть не могу, когда кому-нибудь делают пакость. Конечно, я имею в виду пакости такого рода, — добавил он, ухмыльнувшись.
Против каких пакостей Форст совсем не возражал, учитель понял, разумеется, сразу.
— Н-да… Во всяком случае, благодарю тебя, Вальтер.
— Не стоит, — ответил Форст и ушел.
Штерн действительно получил вызов на повторное освидетельствование. Но, увидев искривленный позвоночник учителя, врач всплеснул руками:
— Как ни верти, а толку от вас все равно не будет. Оставайтесь лучше в школе и учите ребят чему-нибудь хорошему!
Штерн ответил, что с удовольствием последует его совету, и вернулся в школу.
И хотя Вальтер, по существу, ничем не помог Штерну, учитель часто думал о нем. Он пытался разобраться в противоречивом характере мальчика.
Но не смог.
На берегу реки стоял маленький сарай. Он принадлежал одному из влиятельных членов городского управления, приятелю штандартенфюрера. Как-то за обедом Вальтер услышал разговор по поводу «черной свиньи», которую будто бы держал этот приятель отца. Вальтер тут же сообразил: черной свинью называли потому, что ее не зарегистрировали в отделе продовольствия магистрата, и решил этим заняться. В течение двух дней он рыскал вокруг сарая и высмотрел все. С помощью Шольтена — кого же еще можно было подбить на такое дело? — он притащил по берегу вверх по течению двухместную байдарку и примерно в ста метрах от сарая собрал ее. Затем расстелил в ней брезент, столкнул лодку на воду и привязал к камню.
Выждав, пока из сарая все ушли, ребята пересекли участок и вошли в маленькую пристройку, где находилась свинья. Форст вынул завернутый в кусок холста пистолет штандартенфюрера и двумя выстрелами убил свинью. Потом они поволокли пятипудовую тушу к берегу реки и, обливаясь потом, втащили тяжелый груз в лодку. Форст сел верхом на корму, свесив ноги с обоих бортов, и стал спокойно грести по направлению к городу, в то время как Шольтен, уничтожив все следы, благополучно улизнул.
«Добыча недурна», — подумал Вальтер, продолжая не спеша грести. Начало смеркаться. Ниже по течению, в ивняке, невдалеке от города, его ждали Шольтен, Мутц и Хорбер. Они вытащили тушу из лодки, Хорбер искусно разрубил ее, и каждый взял свою долю.
Из всех троих только Мутц боялся последствий.
— Не волнуйся, — успокаивал его Форст, — если этот тип сообщит о пропаже, его прежде всего спросят, каким образом могли украсть свинью, которой у него не было, ведь никакой свиньи за ним не числится.
На следующий день за обедом штандартенфюрер с возмущением рассказывал, что у его приятеля стащили свинью, которую тот даже не успел еще как следует откормить. Он был крайне раздосадован тем, что у него из-под носа стянули жирный кус.
— На днях у нас на обед будет свинина, — сообщил Вальтер сухо.
И так как на это не последовало ответа, добавил:
— Кстати, в твоем пистолете не хватает двух патронов. Вчера я его опробовал.
Только теперь штандартенфюрер понял все. Он с ненавистью взглянул на сына и ничего не ответил. Ни слова. А через несколько дней уписывал свинину за обе щеки.
Вальтер на день раньше других получил повестку с предложением явиться в казарму. Вечер он провел дома в полном одиночестве. Мать в последнее время чувствовала себя все хуже и хуже и поэтому легла рано. Штандартенфюрера дома не было.
Вальтер спустился в погреб и достал бутылку вина. Из письменного стола отца он вытащил пачку египетских сигарет мирного времени, поставил одну из своих заграничных пластинок, удобно растянулся в большом кресле, курил, пил, слушал.
После первой бутылки он почувствовал себя на верху блаженства. Запустил стаканом с вином в висевший на стене портрет фюрера: ему почудилось, будто это портрет отца. Стекло разлетелось на множество длинных безобразных осколков. А на стене под картиной появилось темно-красное пятно.
«Совсем как кровь», — подумал Вальтер и рассмеялся. Потом он позвал служанку и велел ей все прибрать, а сам с любопытством заглядывал ей под юбку каждый раз, когда она нагибалась. Снова спустился в погреб, принес вторую бутылку, опять поставил пластинку и, наслаждаясь музыкой, отбивал ногой такт. «Смешно, — мелькнуло у него в голове, — немного вина, и жизнь становится куда легче!»
