Владимир Царицын - Осенний лист или зачем бомжу деньги?
Пархом скосил взгляд налево. Там, почти у самого подножья гор бесформенной грудой лежали развалины завода 'Искра'. Вот разберусь с делами и сразу возьмусь за расчистку, подумал он.
Прежде чем отправиться в бассейн Пархом сделал еще один звонок по мобильному телефону. Звонил он в Москву, человеку, который легко мог решить все его проблемы, но услуги которого обходились Пархому очень дорого…
5.
Сидоров, войдя в кубрик, где исследователи подземелий нашли ящик с автоматами, и где Окрошка произвел торжественный салют, принюхался и взглянул на потолок с отметиной от пули. Покачал головой, но ничего не сказал. Потом взял один автомат, возможно, тот же самый, опробованный, и пристегнул к нему магазин.
- Ты это…, осторожно, Ляксеич, - предостерег его Окрошка. - Он пальнуть может.
- Чувствую, вы уже здесь постреляли, озорники.
- Это все Бирюк. Автомат зарядил, сволочь старая. Я ему говорил не трог, а ему хоть кол на голове теши. Взял и зарядил…и мне подсунул. А ты, Ляксеич, во всем дока! - сказал Окрошка, переводя разговор в другое русло и восхищенно глядя на Сидорова. - Все умеешь и все знаешь. Не даром я тебя на пост директора завода выдвинул.
Вот, ты знаешь, нисколько не жалею! Кому еще, как не тебе, управлять нами, неумехами… А ты бы рассказал, как с автоматами обращаться. А то еще вдруг пальнет. Альф, допустим, пушку возьмет без спроса, а она возьмет и пальнет.
- Или ты, - предположил Сидоров.
- Что я?
- Или ты возьмешь, а она пальнет.
- Ну, или я, - согласился Окрошка. - А что? Ежели что начнется, боевые действия какие-нибудь, на меня, Ляксеич можешь положиться, как на самого себя. Я во первых рядах на твою защиту встану.
- Боевых действий не предвидится, так что защищать меня тебе не придется… Я надеюсь.
- И все же…, на всякий случай…
- На всякий случай? - Сидоров перевел взгляд с Окрошки на молчащего Альфреда, пожал плечами. - Ну, ладно, Окрошка, уговорил.
Смотри. И ты, Альфред, посмотри. Вдруг в жизни когда-нибудь это знание тебе пригодится?
- Да я знаю, - отозвался Альфред. - В институте на военной кафедре стрелковое оружие проходили. И на стрельбы ездили. - И все же он подошел поближе и присоединился к одноногому курсанту Окрошке.
Сидоров быстро разобрал автомат на составные части, по ходу рассказывая о назначении каждой детали, и так же быстро собрал его.
Потом показал, как надо заряжать и разряжать автомат, показал, где находится предохранитель, и объяснил, для чего он нужен.
- А вообще-то, - сказал он в конце краткого курса по изучению автомата Калашникова, - лучше к оружию не прикасаться. Плохая это игрушка. Опасная.
Окрошка зачарованно смотрел на руки Сидорова ловко управляющиеся с калашом. Сказал, причмокнув языком:
- Лихо ты с ним! И откуда ты все это знаешь?
- Когда-то, не сказать, чтобы очень уж давно, служить в армии было почетной обязанностью каждого советского гражданина. И я служил. Два года в воздушном десанте… Ну, ладно, пошли в то помещение, где сейф стоит.
- Там нет ничего интересного, Ляксеич, - грустно сказал Окрошка. -
Разве что сортир и умывалка, так умывалка у нас есть, а сортир нам и ни к чему вовсе, мы вона куда ходим, подале от дому. А в сейфе том нету ничего, пустой он теперь. Ключи, что там лежали у меня, а папка у Альфа под мышкой.
- Пошли, пошли. - Сидоров, не слушая брюзжания своего адъютанта, направился к двери. Альфред поспешил за ним. Окрошка обреченно поковылял следом.
- Вот это помещение скорей всего и есть шлюзовая камера, - сказал
Альфред, подведя Сидорова к узкой железной двери, на которой краснели две буквы - 'Ш' и 'К'.
Дверь была не заперта, в ней вообще не было замка.
- Что-то типа предбанника, - сказал Сидоров, осматриваясь - полки по стенам и еще одна дверь в торце. На полках лежало с десяток резиновых свертков, перевязанных матерчатыми лентами. ОЗК, определил
Сидоров, даже не разматывая ленты, общевойсковой защитный комплект.
- А за дверью, наверное, душевая комната?
Альфред пожал плечами.
- Когда я работал технологом на 'Искре' у нас, конечно, были занятия по гражданской обороне. Но преподаватель заболел, а когда выздоровел, тогда уже всем не до занятий было.
Дверь в противоположной стене была могучая с запорным колесом посредине.
- Ну, навалимся! - скомандовал Сидоров, и они с Альфредом ухватились за колесо. С трудом, но все же им удалось раскрутить его и открыть дверь.
За дверью и правда оказалась душевая комната - из потолка торчали душевые сетки, а из стен узкие патрубки без вентилей. Пульт управления водяными струями находился справа, а в противоположной от входа стене была еще одна дверь, такая же, с запорным колесом.
Открыли и эту, и оказались в маленькой квадратной камере. В полу камеры был чугунный люк, а вверх поднималась железная лестница, опоясанная дугами, страхующими от падения.
- Туда, - Сидоров указал наверх, - мы вряд ли проберемся. Наверху руины, выход на поверхность наверняка завален. Но проверить все-таки стоит. Ты как считаешь, Альфред?
Восприняв слова Сидорова, как руководство к действию Молотилов резво, как обезьянка вскарабкался по лестнице и, потолкавшись плечами и головой в крышку люка, крикнул оттуда:
- Не-а! Бесполезно. Как приваренная.
- Спускайся, - крикнул Сидоров. - Будем недра покорять.
Едва они сдвинули тяжелый чугунный блин в сторону, как из люка пахнуло 'ароматом' канализационных стоков. Альфред зажал нос и метнулся к двери от черного отверстия в полу, чуть не сбив с костылей Окрошку, стоящего в дверном проеме и с любопытством наблюдающего за их действиями.
- Ну, ты! Шустрик, мать твою! - возмутился инвалид. - Чуть не убил!
- Извини, Окрошка. Запах уж больно…
- Осторожней надоть. Запах ему! Антилигент. Хошь, противогаз одень. Там их полно… А ты че, Ляксеич, неужто собрался залазить туда? В эту клоаку зловонную?
- Собрался. Тебя не зову, по канализационному коллектору тебе, думаю, несподручно, вернее, несподножно прогуливаться будет. А вот мы с Альфредом рекогносцировочку проведем, пожалуй. Дай-ка фонарик,
Окрошка.
Окрошка протянул фонарь Альфреду, а тот в свою очередь передал его
Сидорову. Сидоров встал на колени и, наклонившись над люком, посветил внутрь. Противного запаха он, казалось, не замечал.
- Неужто по говну ходить будете? - не верил Окрошка.
Сидоров не ответил, внимательно вглядываясь в нечто клубящееся, что прорезал и высвечивал луч фонаря. Выпрямившись и выключив фонарь, он сказал:
- Не все так плохо, как казалось вначале. По говну идти не придется. Там вдоль канала тротуар с парапетом. Можно гулять, как по набережной реки Невы. А запах? Да его нет почти. Вся вонь ниже, где город начинается. А здесь так, припахивает слегка. И канал сухой.
Ну, что, полезли?
Альфред обреченно вздохнул и кивнул головой.
- А ты, Окрошка, будешь нас здесь ждать, - строго приказал Сидоров.
- Долго?
- Столько, сколько понадобится.
- Твое слово для меня закон, Ляксеич. Только я пойду, изнутри запрусь. А то братья-бомжи придут, залезут сюда в бомбоубежище и весь арсенал растащат. А если кто узнает, что их предводитель в говно полез, потеряешь ты, Ляксеич весь свой авторитет. Как два пальца об асфальт.
- Это ты правильно слова кладешь. Иди, запрись.
В подземном тоннеле темнота казалось абсолютной только в самом начале их пути, пока глаза еще не привыкли к ней. Вскоре Сидоров стал различать нечеткие очертания коллектора, бетонные плиты пола, низкий арочный потолок и металлическую трубу поручня. По-видимому, свет в подземелье все-таки каким-то образом проникал. Через вентиляционные шахты и боковые врезки или еще каким-то способом. Его было очень мало, этого растворенного в темноте света, но он был.
Сидоров сначала изредка включал фонарь, а потом перестал это делать, экономя зарядку. К специфическому запаху его обоняние уже приспособилось.
Сидоров шел и слышал, как за его спиной сопит Альфред. Молотилов был менее Сидорова приспособлен к жизни, ему никогда не приходилось ею рисковать за исключением одного-единственного случая, когда он побывал в лапах пархомовских абреков. И, наверняка, ему редко приходилось сталкиваться с грязью и вонью. Понятно, что такая прогулка была Альфреду неприятна, а может быть, даже вызывала чувство страха. Сопел он, как паровоз.
Неожиданно Сидоров споткнулся о торчащую из бетонного пола арматурную петлю, на ногах удержался, но тут же на него натолкнулся шедший следом Альфред. Они упали оба.
- Шестьдесят шесть, - пробормотал Альфред.
- Что?
- Шестьсот шестьдесят шесть.
- У тебя что, крыша поехала?
- Четыре тысячи шестьсот шестьдесят шесть, - продолжал бормотать
Альфред. - Четыре шестьсот шестьдесят шесть умножить на ноль семь…
- Три с чем-то, - помог ему Сидоров, вставая с пола. Он вспомнил, что поручил Альфреду считать шаги. - Что-то около трех километров трехсот метров мы прошли. Где-то скоро должна быть врезка стока из
