Элис Сиболд - Счастливая
Тогда до меня это не дошло, но заместитель прокурора явно забрасывал удочки, а Тэсс дала ему отпор с той легкостью, которая оттачивается практикой.
— Начало неплохое, Элис, — обратился ко мне Райан. — Можете радоваться: ответчик отказался от своего права давать показания.
— То есть?
— То есть адвокат ответчика согласился не оспаривать идентификацию.
— Это хорошо или плохо?
— Хорошо. Но вам все равно придется отвечать на любые, самые неприятные вопросы.
— Ничего не поделаешь, — пробормотала я.
— Наша цель — доказать, что изнасилование действительно имело место. Что половой акт с подозреваемым был совершен не по обоюдному согласию, а по принуждению. Вы меня понимаете?
— Понимаю. Можно, Тэсс пойдет со мной?
— Только потихоньку. Входите в зал молча. Ваша преподавательница незаметно проскользнет следом и сядет в заднем ряду, возле судебного пристава. Вы займете свидетельское место, а дальше я возьму дело в свои руки.
Он скрылся за дверью справа от нас. Из лифта вышли какие-то люди и направились в нашу сторону. Один из них окинул нас цепким, пристальным взглядом. Это и был адвокат мистер Меджесто.
Через некоторое время в дверях появился судебный пристав:
— Мисс Сиболд, прошу вас.
Мы с Тэсс сделали все, как сказал мистер Райан. Я прошла вперед. До моего слуха доносилось шуршание бумаг и чье-то покашливание. Заняв место для дачи показаний, я повернулась лицом к залу.
Народу было совсем мало. Занятыми оказались только два последних ряда, образующих подобие галерки. Крайней справа сидела Тэсс. На миг наши глаза встретились. Она улыбнулась, словно говоря: «Порви их всех». Больше я не смотрела в ее сторону.
Ко мне приблизился мистер Райан, которой для начала уточнил мое имя, возраст, домашний адрес и прочие необходимые данные. Это позволило мне свыкнуться со стуком пишущей машинки и уяснить, что каждое мое слово фиксируется черным по белому. Значит, я должна вслух описывать все мерзости, которые вершились тогда в тоннеле, а какие-то люди, взяв протокол, станут его читать и перечитывать.
Затем Райан спросил, какое было освещение в парке и где именно было совершено изнасилование, а потом перешел к тем вопросам, о которых меня предупреждал.
— Можете рассказать своими словами, что произошло в указанное время?
Я старалась не частить. Райан то и дело перебивал. Опять спросил, какие горели фонари, потом — была ли в небе луна и оказывала ли я сопротивление. Требовал вспомнить, как я наносила удары: открытой ладонью или кулаком, опасалась ли за свою жизнь, какая сумма денег была у меня похищена насильником и, наконец, отдала ли я деньги добровольно или нет.
После выяснения подробностей борьбы у входа в тоннель Райан перешел к тем событиям, которые имели место уже под трибунами амфитеатра.
— Опишите способы принуждения, которые использовал нападавший, а также ваши собственные действия с того момента, когда он затащил вас под амфитеатр, и до того момента, когда был совершен половой акт.
— Сначала он схватил меня за шею, притянул мое лицо к своему и несколько раз поцеловал, а потом приказал раздеваться. Он попытался сорвать с меня одежду. Ему не удалось расстегнуть пряжку ремня. Он велел мне расстегнуть пряжку, и я это сделала.
— Он приказал вам раздеться до того или после того, как начал угрожать убийством в случае вашего неподчинения?
— После… я заливалась кровью… все лицо было в крови.
— У вас лицо было в крови?
— Да.
— От падения?
— И от падения, и от побоев, и от пощечин.
— Нанес ли он вам удар перед совершением описанного вами полового акта?
— Угу.
— В какое место он нанес вам удар?
— По лицу. Я стала задыхаться. Он сдавливал мне горло, раздирал лицо. Повалил меня на землю, уселся сверху, чтобы я не убежала, и стал бить кулаками по телу.
— Так, — сказал Райан, — а после этого, как вы отметили, у него возникли непродолжительные трудности с эрекцией; вы это подтверждаете?
— Угу. — Я нарушила инструкции судьи: мне предписывалось четко отвечать «да» или «нет».
— Что произошло после этого?
— Он не смог достичь эрекции. Более конкретно сказать не могу — я в этом не разбираюсь. Но перед введением члена и совершением полового акта он остановился и заставил меня встать на колени, чтобы сделать ему минет.
— Был ли после этого такой момент, когда вам удалось вырваться?
— Да.
— Как это произошло?
— После того как он произвел в меня семяизвержение, он поднялся с земли, начал одеваться, нашел какие-то мои вещи и передал мне; я их надела, тогда он сказал: «А ведь я тебя обрюхатил, сучка. Что делать будешь?»
Я подробно описала, как насильник меня обнимал, как просил прощения и потом отпустил, но тут же окликнул вновь.
Райан помолчал. Следующая серия вопросов стала для меня единственной возможностью перевести дух. Что было у меня похищено при совершении преступления? Во что был одет насильник? Рост? Внешность?
— Не припоминаю, чтобы вы уточнили, был ли это чернокожий или белый, — напоследок спохватился Райан.
— Это был чернокожий.
— У меня все, ваша честь.
Развернувшись, он пошел к своему месту. Судья сказал: «Защита, прошу», и мистер Меджесто, поднявшись со скамьи, вышел вперед.
Двое адвокатов, защищавших Мэдисона в течение года, сильно смахивали друг на друга. Оба приземистые, лысоватые, над верхней губой какая-то гадость — липкие капли пота, а у Меджесто еще и неопрятные усики; на каждом перекрестном допросе я сосредоточивала свое внимание на этой отталкивающей черте.
Я внушала себе, что даже при благоприятном для меня исходе дела эти двое не будут заслуживать ничего, кроме ненависти. Пусть это их работа, пусть они чисто случайно стали участниками процесса, пусть у них подрастают детишки или страдают от тяжелого недуга матери — плевать. Их цель — меня раздавить. Надо хотя бы дать им сдачи.
— Итак, мисс Си-и-иболд… правильно? Ударение на первом слоге?
— Да.
— Мисс Сиболд, вы утверждаете, что вечером того дня, когда на вас было совершено нападение, вы посетили дом номер триста двадцать один по Уэсткогг-стрит?
— Угу.
В его тоне сквозило осуждение: мол, девчонка совсем завралась.
— Сколько времени вы провели по указанному адресу в тот вечер?
— Примерно с восьми часов до полуночи.
— Вы употребляли спиртные напитки?
— Я не употребляла никаких спиртных напитков.
— Вы в тот вечер курили?
— Там нечего было курить.
— У вас были с собой сигареты?
— Нет.
Ничего не добившись, Меджесто решил зайти с другого боку.
— Сколько лет вы носите очки?
— С третьего класса.
— Вам известно, какое у вас зрение без очков?
— У меня небольшая близорукость, но вблизи вижу хорошо. Точнее не могу сказать, но зрение у меня неплохое. Вижу дорожные знаки и тому подобное.
— У вас имеются водительские права?
— Да, имеются.
— У вас есть в них необходимость?
— Да, конечно.
— На сегодняшний день ваши права действительны?
— Да.
Мне было не сообразить, к чему он клонит. Если бы он спросил, записано ли в правах, что я должна управлять автомобилем в коррекционных линзах, я бы еще поняла. Но такого вопроса не последовало. Ну, допустим, есть водительские права — а дальше-то что? Или водительские права означают, что я уже не ребенок, а взрослая и меня не грех изнасиловать? Ответов я не нашла.
Допрос продолжался.
— Верно ли, что вы постоянно носите очки, потому что без очков плохо видите?
— Нет, неверно.
— В каких случаях вы обходитесь без очков?
— Когда читаю или просто занимаюсь своими делами.
Разве объяснишь в такой обстановке, какая баталия разгорелась в кабинете у глазного врача? Он негодовал, что я постоянно хожу в очках. Что в угоду своему желанию выглядеть серьезной порчу зрение и попадаю в зависимость от корректирующих линз.
— Как по-вашему, той ночью в октябре очки были вам необходимы?
Он имел в виду «в мае», но никто его не поправил.
— Ну да, была уже ночь.
— Ночью вы хуже видите?
— Нет.
— У вас имелась особая причина брать с собой очки?
— Нет.
— Правомерно ли утверждать, что из общежития вы всегда выходите в очках?
— Нет.
— Имелась ли у вас той ночью особая причина надевать очки?
— Я получила их всего за неделю до того случая. Они мне нравились. Новые очки.
В последнюю фразу он вцепился клещами.
— Изготовленные по новому рецепту или просто в новой оправе?
— Просто в новой оправе.
— Изготовленные по старому рецепту?
— Да.
— Кто выписал вам рецепт на очки?
— Доктор Кент. Из Филадельфии, я там живу.
— Вы можете сказать, где именно… То есть когда именно был выписан рецепт?
