Жужа Д. - Резиновый бэби (сборник)
Мужчина долго крутил тарелку с круассаном, вздохнул и положил во внутренний карман пальто все бумаги, которые вытащил только что.
Откусил кусок, начал жевать, потянулся, не глядя, к чашке, пальцем задел пенку взбитых сливок, отдернул палец и тщательно облизал его.
Принялся есть дальше, смешно оттопыривая локти, видимо, чтобы не задеть еду широкими рукавами пальто.
Опять написал что-то на руке.
Долго болтал в чашке ложкой.
Доел круассан.
Сложил руки на коленях.
Посидел чуть-чуть.
Высморкался в салфетку, засунул ее в карман пальто.
Взял в руки телефон и начал что-то просматривать.
Левой рукой отряхнул крошки с колен.
Поставил черный замшевый, совсем новый мокасин небольшого размера на другой, заваленный в сторону.
Осмотрелся, улыбнулся и убрал телефон в карман.
Опять достал бумаги и долго перемешивал их, как карты.
Что-то поискал в кармане.
Встал, аккуратно задвинул стул и пошел к кассе.
Постоял там в ожидании официантки.
Получил чек, вернулся и сел за свой стол. Долго на развернутой ладони отсчитывал мелочь на чай для официантки.
Затем достал из внутреннего кармана пиджака «Беретту-86», разрядил себе в лоб и повалился спиной на соседний стол, ровно туда, где сидели женщина с родинкой и багровый толстяк. Упал, разметая чашки, розетки с джемом и салфетки. Женщина оцепенела, а он, медленно раскинув руки, сполз на пол. На столе, забрызганном алым, как уникальный артефакт остался фрагмент его черепной коробки с кожей и волосами.
Когда через двадцать минут пришли полицейские, официантка уже не кричала, а белые салфетки метались у всех под ногами по потертому дубовому полу.
* * *Следующим утром в обувной магазин «Ivory», что на New Bond street, в отдел женской обуви вошли два человека. Один сразу уселся на банкетку посреди торгового зала и раскрыл газету. Другой двинулся вдоль полок, не закрывая рта.
Минут через семь он поставил перед продавцом шесть женских туфлей с левой ноги. После чего тоже присел на банкетку.
Еще минут через пять две другие молодые продавщицы вынесли шесть коробок и поставили перед сидящими людьми.
Тот, что не выбирал, тяжело вздохнул, опустил газету, снял ботинки и стал примерять пару за парой, для чего каждый раз вставал и прохаживался перед вторым, который внимательно, открыв рот, смотрел на обувь.
* * *Продавщицы прятали лица, хихикали и шептались.
На улице сияло солнце, был первый по-настоящему весенний день.
В ТУМАНЕ ПРОИСХОДЯТ РАЗНЫЕ ВЕЩИ
Она с силой пнула вялую покрышку. Дойти до дома по серпантину, да еще в такой туман, невозможно. Со спущенным колесом не поедешь. Нужно ловить попутку. Старый «Вольво»-седан разворачивался у здания почты. Она замахала рукой. Машина, чуть заводя хостом вправо, остановилась.
– Мне до поселка, у меня колесо... А... Это вы?
Совсем молодой человек, сидящий за рулем, кивнул и потер ладонью челку:
– Садитесь... Мне это... Все равно в поселок... Меня там кузен ждет... Мы с ним дело одно начинаем... Серьезное...
Женщина, прижимая к себе папки и тетради, села рядом с молодым человеком. Машина тронулась, разбрызгивая белое снежное крошево.
– Спасибо! Я бы сама не добралась... Как все-таки у вас здесь красиво!.. Горы... Ели... И снег... И все такое большое! – Она засмеялась, показывая ровные, чуть прозрачные зубы. – А вам здесь нравится?
– Ну... Да... А че... – Он опять почесался.
Повисла пауза, молодой человек угрюмо смотрел вперед на дорогу, она – в окно на проплывающие в снегу темные стволы.
– На занятиях не слишком сложно?
– Что?
– Все ли вам понятно на уроках?
Он отрицательно покачал головой.
– Не понятно?
– Не, не сложно...
– Просто программа очень насыщенная... Темы непростые... И я хочу, чтобы за такой... Вообще-то для языка небольшой срок... Вы бы... Вы...
Она не могла подобрать нужные слова, на что он невольно улыбнулся.
– Ну... Да...
– Единственное, что вы не очень-то все понимаете... Хотя я и повторяю постоянно... Язык требует ежедневно пятнадцатиминутной работы. Я имею в виду самостоятельной работы дома... Всего пятнадцать минут! Но каждый день! Если вы разовьете в себе эту привычку – вам будет легко! Каждый день брать себя в руки... И усилием воли, несмотря ни на какие отвлекающие соблазны...
Он вдруг повернулся и уставился ей в глаза. Она чуть смутилась и придала тону решительности.
– Несмотря ни на что... Посвятить себя языку... Это ведь не сложно...
Он опять уставился исподлобья на дорогу.
Ей вдруг стало неудобно, она замолчала и съежилась, засунув ладони под себя.
Какое-то время ехали молча.
– Вы не думайте... Я понимаю... Возраст, гормоны... Вам хочется радости, свободы... Любви, наконец... И ничто-то вас больше не занимает... И ни о чем-то вы больше и не думаете!
– Думаем...
– А вот думали бы хоть чуть-чуть обо мне... Тогда бы садились каждый вечер за учебник...
– Я и так все время о вас думаю...
– Что, извините?..
– Я сказал, что думаю о вас постоянно.
– Это почему?!
Молодой человек опять повернулся к ней:
– Я вас люблю.
– Что?!
Он, не отрывая от нее глаз, утвердительно покивал.
– Это неправильно! Смотрите вперед.
Он ухмыльнулся и отвернулся к дороге.
– Я понял это сразу... Как это... вас увидел... Вы тогда еще только приехали... Два с половиной года... назад...
– Правда? Боже... Уже два года!
Она мелко покивала головой, а потом махнула рукой в воздухе.
– Ой, да вы знаете, сколько у вас еще будет таких Любовей...
Засмеялась. На что он вдруг сказал очень строго:
– Знаю. Эта одна. И на всю мою жизнь. Я тогда... На станции... Вы были в синем, и этот... Желтый платок... Вы вокруг еще смотрели... Я сразу понял, что вы здесь ничего не знаете. Я проводил вас. Помните?.. Сначала я даже решил, что вы стюардесса и спустились к нам с небес. Но потом узнал, что вы будете преподавать английский. Я вел вас самой длинной дорогой... И после этого... Все... Я даже знаю, что мы умрем в один день!
– Как в сказках...
Он кивнул.
– Поверь мне, я-то знаю... – Она неожиданно перешла на ты. – Это все тебе придумалось. В этом возрасте...
– Мне уже семнадцать.
– Вот я и говорю, что в этом возрасте... Очень часто... Люди себе воображают... То есть им кажется...
– Не понимаю...
– Я хочу сказать, что ты, скорее всего, влюблен в выдуманный тобой образ. Все это не так, как есть на самом деле. Просто пришло время. У тебя заиграли гормоны. Ты наткнулся на меня и, не зная совсем, наделил чертами, тебе во всех отношениях милыми. Я хочу сказать... Ничего этого нет на самом деле. И даже платка того желтого давно нет. И ничего-ничего.
Он молча поднял рукав рубашки и вытянул руку. Запястье было чем-то туго замотано.
– Есть...
– Что это?
– Ваш платок... Тот... Желтый...
– Видите... Есть!
– А красть, между прочим, нехорошо.
– Я не украл... Вы оставили его... В классе... Я просто его не вернул.
Она расстроенно замолчала.
– Все равно – нехорошо. A bad beginning makes a bad ending.
Он промолчал.
– И что же вы думаете делать? – спросила она.
– Мне через год – восемнадцать! Мы сможем пожениться. Меня берут в столярную мастерскую к Бергу... Вы знаете, у меня золотые руки... У кузена денег возьму... Отстроимся...
– Я готовить не умею...
Он вдруг рассмеялся.
– И не нужно... Готовить – оно дело нехитрое... А потом и научиться можно...
– Я не это хотела сказать. Вернее, я хотела сказать – какая из меня жена! Я одна жить привыкла. Я капризна. На работе всегда. А в этом году вообще дополнительные часы взяла – вечерние. После ухода мистера Бигли. Вы же знаете – учителей не хватает, я уже в младших историю и географию. Вот... Ну какая из меня жена...
Он опять рассмеялся.
– А вы знаете... Это я вам колесо спустил...
– Что?
– Да... Я...
– Как же?..
– Ну да!..
– Нехорошо. – Она вдруг снова вернула «вы»: – Вы же взрослый человек. Жениться вот собрались...
– А как бы я смог с вами поговорить?..
– В школе...
– В школе?.. Нет... В школе – нельзя... Вот я и решил...
– Ну и глупо решили. Это вам не игрушки. Так человеку и навредить можно! А если бы я не заметила – и на таком колесе да по горам? Это могло бы все ужасно закончиться!
– Нет...
– Что нет?
– Я же следил!
– Что?
– Я следил за вами, когда вы к машине шли...
– И часто вы за мной следите?
Он кивнул головой и виновато улыбнулся.
– И вечерами?..
Он опять кивнул.
– Ну, это уже... Вы знаете, молодой человек! Это уже ни в какие рамки! Это уже нарушение всяких приличий...
– Но я... Я просто хотел...
– Чего вы там хотели?
– Я просто... Смотреть на вас... Хотел... Ничего такого...
У него в глазах появились слезы – копились, копились, а потом сорвались и побежали по розовым щекам.
Она покосилась на него, но успокаивать не стала. Он вытер рукавом лицо. Но слезы все текли и текли.
Мимо проплывали деревья с тяжелыми от снега ветками.
– Вот видите, какая я плохая! А вы говорите – жениться...
