Василий Швецов - Горькая новь
...Возле штаба в Тележихе с раннего утра и до позднего вечера толпится народ. Снуют туда-сюда любопытные ребятишки. В раскрытые настежь ворота карьером на взмыленных лошадях с разных сторон влетают "летучки", на ходу соскакивают с лошадей и бегом скрываются за дверью. Дежурные не задерживаются ни секунды. С такой же быстротой они возвращаются к своим постам, передавая пакет с надписью "алюр +++" в адрес Большереченского штаба партизан или какого-то другого. По делу и без дела, по улицам носятся верховые, летят перья от кур и петухов. У каждого всадника приторочены торбочки с немудрящей одёжкой и продуктами. Наш брат молодёжь, франтовато вихляясь в сёдлах, наезжали на девчат, они визжали и подтрунивали: "А ты с какого прясла залазишь - то на коня? Эй, парень, запасные штанишки взял? Пусть отец стремена подтянет".
На веранде штаба сложены в штабели пики, но производство их не останавливалось. Из кузницы Притупова звон железа эхом разносился по горам и логам.
Весь штаб был в сборе, когда язевская "летучка" сообщила, что из Солонешного на Тележиху идет какой-то отряд. Для встречи с ним за Язевское село выехали Кондратий Бабарыкин и Поликарп Колупаев. Через некоторое время в село вошел Сибирячихинский отряд в количестве ста человек под командованием Ивана Васильевича Черепанова. О его приходе жители были извещены, прошёл митинг, на котором Черепанов рассказал, что у них в селе организовано четыре отряда, два ушли на Бащелак, где уже идут бои с казаками. На митинге выступил начштаба Колесников. Вечером отряд ушел на Черный Ануй. Назавтра, вслед за Черепановым, на Шебалино увел свой отряд в восемьдесят человек и Бабарыкин. У половины разное оружие, были и трехлинейки, десятка три охотничьих берданок, дробовиков. У остальных железяки на длинных палках, именуемые пиками. Уехал и мой отец, надев через плечо шомпольную на рогатых ножках винтовку, обмотав вокруг себя сыромятные ремни, на которых в кожаных мешочках охотничьи припасы. Со стороны смешно было смотреть на этого воина, если бы не ружьё, он больше походил на коновала. Проводы не обошлись без слёз. Этот первый отряд провожали за деревню до четвёртого ключа. Всегда любивший чудить, невзрачный на вид мужичёнка Василий Тверитин, надел на себя цветастый канифасовый сарафан, голову подвязал шалью своей жены Арины, в руках держал обыкновенный ухват, и всем показывал, как он будет колоть карателей. Слаженные голоса выводили "вдоль да по речке, вдоль да по Казанке сизый селезень плывёт". От ключа по лугу отряд пошёл на рысях, впереди реял красный флаг, а сзади канифасовый сарафан Василия Тверитина.
* * *
В селе я не был три дня, с батей, так мы звали деда, с матерью, со старшей сестрой и младшим братом сгребали и метали сено в Пановом ключе. О карателях слуха не было, стало вроде бы не так опасно и жители начали больше работать в поле.
Пришло донесение с требованием послать в Бащелак все отряды. Стали спешно комплектовать отряд в сто человек, командовать которым приказали Ивану Борисову. Этот отряд был самый большой и вооружен лучше, чем первый. Борисов обратился к Колесникову.
- В бою могут быть и раненые, надо бы взять знающего фельдшерское дело.
- Вызывай Бронникова, он в этом ремесле кумекает.
Вместе с посланным, Бронников явился.
- Анатолий Иванович, собирайся, поедешь с отрядом фельдшером, возьми медикаменты и перевязочные материалы, какие есть.
- Ларион Васильевич, я ехать не могу, замучил ревматизм, и он показал распухшие ноги, с которых еле стащил войлочные бурки. Дома дайте любое поручение - не откажусь, и медикаменты соберу все.
В комнате было полно партизан, происходивший разговор все слышали. Колесников не посчитал доводы вескими, но Бронникова отпустил. Фельдшером назначили Новосёлова. Отказ Анатолия Бронникова многие истолковали по - своему, им казалось, что он вовсе не хочет бороться против белых, в его адрес зазвучали неприятные эпитеты. Какой - то особой вины он за собой не чувствовал и значения произошедшему не придал, но в душе осталась гореч.
Во второй половине дня, построившись, повстанцы двинулись селом вверх по течению Ануя. В голове отряда - первые на деревне песенники, два сродных брата Тимофеевых - Марк и Иван. Они всегда пели и дома, и в поле, трезвыми - для души, пьяными в компаниях - для веселья. Народ провожал уходивших до Маральего щебня. В тот же день снова была получена срочная бумага из Бащелака, в которой просили все отряды немедленно посылать на Бащелакский фронт. В ночь сформировали еще один отряд численностью в 60 человек, командиром был назначен Егор Фефелов. Выступили из села до рассвета, вооружение пиковое.
Ночью, во время моего дежурства, получили в адрес Тополинцев пакет, с ним направили меня. Командиром отряда там был Иван Максимович Тарский. Не сообщив никому из штабов соседних сёл, он в эту ночь выехал с отрядом через Колбино к нам в Тележиху и по дороге сделал привал на заимке Дмитрия Хомутова. Мне нужно было тоже ехать через эту заимку, разумеется, я не знал, что по пути их повстречаю. Переехав речку, я натолкнулся на пасшихся засёдланных лошадей и вооруженных людей. Я быстро юркнул в кусты и вернулся к речке, по берегам которой рос двухметровый дягиль. Я пробирался водой, где в рост, где на коленях до избушки. В окне горел свет, в раскрытых настежь дверях я узнал Вавилу Зиновьева. Вошёл в избу и отдал пакет Тарскому. Мне привели лошадь, и с превеликой дрожью во всём теле, я возвращался в наш штаб.
Через сутки вернулся отряд Бобарыкина из Шебалино. Дома помылись в бане, подштопали одежонку, сменили лошадей и на Бащелакский фронт. Сформировали четвертый отряд - последний. В штабе перебрали каждую избёнку, перетрясли каждую мужскую душу, кто мог держать вилы, да сидеть на лошади. Всех, не спрашивая желания, записывали в повстанцы. Командиром назначили Савелия Колупаева. Не стали трогать только учителя Павла Михайловича Нечаева, потому что он не умел ездить верхом. Кроме того, он был казак, родом из Тулаты, вдруг да предаст. Четвёртый отряд был последним и меньшим по количеству, в нем не насчитывалось и полусотни бойцов. В общей сложности в четырех партизанских отрядах было более 300 человек. Не стало штаба, сняты посты - "летучки". Не выдержали слабые нервы старосты Пономарёва, от работы он самоустранился. Общественная жизнь в селе замерла. Разговоры только про Бащелак и Чарышское. Время шло, полевые дела ждали хозяев, надо как - то работать. И вот на телегах, или по двое на лошади, а больше пешком, женщины и подростки, как муравьи, ползли на поля в разные стороны, а по вечерам с опаской возвращались домой, ежеминутно думая, не приехал ли в село карательный отряд, не нагрянет ли какая - ни будь беда.
В понятие Бащелакский фронт вкладывалось что-то зловещее. Там столкнулись две силы. Одна яростно защищала старый строй, большинству народа надоевший и ненавистный. Другая, также яростно боролась за что-то новое, не совсем понятное. Русские русских били беспощадно, били насмерть. Казачья цитадель в Чарышском была разгромлена еще до открытия этого фронта, а атаман Шестков пойман и расстрелян. На защиту Чарышской станицы со всех казачьих сёл стянули сотни казаков. Против них выступили Мало - Бащелакская, Сибирячихинская и Солонешенские волости, которые послали на этот фронт по нескольку отрядов. Партизан было не менее двух тысяч
В сентябре 1919 года произошел Бащелакский бой, имеющий законное право войти в историю партизанского движения на Алтае.
В предрассветной мгле пошли в атаку партизаны, началась шквальная стрельба. Медленно продвигаясь, сибирячихинцы и солонешенцы с трех сторон окружили Бащелак. Отряд тележихинцев, вброд преодолев речку, ворвался в село и занял крутой ров. Там возле пулемета погибли наши соседи Медведев и Еремин. Бой продолжался несколько часов, село дважды переходило из рук в руки. На окраине возле дороги лежали трупы, среди убитых и цыган Василенко. Череп был снесён разрывной пулей. Не пришлось ему дойти до Чарышского, не сбылся его каламбур: "До Чарышского дойдём, всех казачек перецелуем". Пленных казаков около ста пятидесяти человек конвоировали под командованием Назарова. В пути на Сибирячиху, в Малиновом логу, часть пленных расстреляли, а остальных сто семнадцать зарубили.
Боеприпасы у партизан, сражавшихся под Бащелаком, с каждым часом убывали. Взятые с боем винтовки зачастую с пустыми магазинными коробками. Почти одновременно тяжело ранили обоих партизанских командиров из Тележихи - Егора Фефелова и Ивана Борисова. Всю вторую половину сентября шли проливные дожди, редкий день выдавался вёдренным. Негде высушить одежду, ночью в горах дуборно. Многие заболели и их, вместе с ранеными, пришлось тоже отправлять по домам. В одном из боёв убили лошадей у Василия Бронникова и Марка Тимофеева, по их флангу казаки вели шквальный огонь. Партизаны не удержали этот участок и отступили. Бронников до темноты лежал среди убитых, считая его неживым, казаки сняли с него сапоги. К рассвету следующего дня он, босой и раздетый прибрёл домой. А Тимофеев, раненый в руку, скатился к речке и пролежал в ракитнике до темноты и только потом нашёл своих.
