Бен Элтон - «Номер один»
– Но она не слепая, верно? – спросил Кельвин, вдруг забеспокоившись. – Слепая пара была бы слишком тяжелым зрелищем в прайм-тайм субботы. В смысле это просто нелепо. Слишком много тем. Слишком много вопросов. Слишком много тараканов в одной коробке.
Трент опустил глаза, пытаясь найти соответствующую пометку в записях. Грэм и Миллисент находились в разработке у Эммы.
– Хм…
– Нет. Она не слепая, – вставила Челси с другого конца комнаты.
– Спасибо.
– Отлично, – сказал Кельвин. – Слепой мальчишка и зрячая девчонка – это человеческая драма. Слепая пара – шоу уродцев.
– Ну да, девушка определенно зрячая, – повторил Трент, пытаясь отвлечь внимание босса от Челси, которой, как он заметил, Кельвин улыбнулся.
– Они хорошо поют?
Собравшиеся в комнате подчиненные едва ли ожидали этого вопроса от Кельвина. На шоу «Номер один» умение петь было не главным.
– Я всю свою жизнь пытаюсь избегать певцов, – никогда не уставал напоминать им Кельвин. – Они осаждают меня на улице, впихивают мне кассеты, когда я пытаюсь поужинать! Разражаются пением, когда я их трахаю, ради всего святого! Певцы преследуют меня. Уйма придурков неплохо поет. Если бы нам был нужен лучший певец, мы могли бы посмотреть паршивый «Чикаго», или «Мою дебильную леди», или идиотского «Короля-льва». В Лондоне полно сексуальных подростков, которые хорошо поют, они стоят в очереди, чтобы попасть в хор «Мама миа», и нам они не нужны!
Кельвина интересовали история и личность. Однако пение все же имело для него значение, когда настоящий талант сочетался с отличной историей; это была подлинная находка, его мечта: соединить разбивающую сердце семейную историю с настоящим талантом. Такой сюжет станет во главу целого сезона и навсегда заткнет брюзжащих критиков, утверждающих, что его великое достижение заключается просто в дешевом манипулировании толпой.
Если бы эти дети хорошо пели, им светила бы слава «Righteous Brothers».
– Они хорошо поют? – снова спросил Кельвин.
Трент снова не знал ответа. И снова его знала Челси:
– Да, у них довольно милые голоса, и они симпатичные ребятки.
– Трент?
– Не слишком радуйтесь, босс. Они могут вывести мотив, но звучание, друг мой, слабое, очень слабое.
Казалось, Кельвин на секунду отвлекся, его мысли унеслись вдаль, и, где бы они ни были, там было невесело. Настроен он был по-прежнему мрачно.
– Трент, – сказал Кельвин, – это шоу «Номер один», а не Королевский музыкальный колледж. Если они могут вывести мотив и петь в унисон, пусть даже звучание очень слабое, этот парень и его подружка хорошо поют.
– Боюсь, она не его подружка.
– Они просто друзья, – добавила Челси.
– Она когда-нибудь была его подружкой? – спросил Кельвин.
Трент снова вклинился.
– Возможно, – сказал он. – Они проводят много времени вместе, репетируют.
– Трент, – резко бросил Кельвин, – читай по губам. Он – когда-нибудь – ее – трахал?
– Хм, ну, не знаю, – забормотал Трент, начиная жалеть, что отвлек внимание Кельвина от Челси. – Мы обыкновенно не лезем в их сексуальную жизнь, правда, босс?
По какой-то причине сегодня привычное добродушное настроение Кельвина покинуло его и не собиралось возвращаться, потому что в ответ он яростно набросился на Трента.
– Трент, у нас нет ничего обыкновенного! – сказал он, повышая голос, несмотря на мертвую тишину в комнате. – Я думал, что после трех лет работы со мной ты до этого допер. Если бы в этом было что-то ОБЫКНОВЕННОЕ, я мог бы приказать отделу информационных технологий написать программу отбора, и мы бы пропускали конкурсантов через нее. Тогда мне не пришлось бы тратить огромные деньги на то, чтобы платить зарплату толпам таких придурков, как ты, которые приходят на собрания по поводу финального отбора, не имея никакого представления о выбранных кандидатах. Каждый случай уникален, и иногда секс имеет значение. Имеет ли он значение для боевых бабулек, которые поют «Daisy, Daisy»? Нет, я так не думаю. Имеет ли он значение в случае матери-одиночки, которая пытается вырастить трех потрясающих малышек, которые ТАК ею гордятся? Возможно, нет, хотя кто знает. А в случае мужиков-«сморчков», пытающихся петь рэп? Нет. В случае карлика, который поет «Eye Of The Tiger»? Только не в моем шоу. А в случае прикольных мальчишеских групп, которых мы отсеиваем в третьем туре? Нет. Но имеет ли секс значение в случае молодых парней и преданных им симпатичных девчонок, выступающих вместе с ними? Да! Да! ДА, вашу мать! Как мы можем построить сюжет для этой парочки, если мы не знаем, спят они вместе или нет?
– Но… но… – начал Трент.
– А теперь послушайте, ВСЕ вы. – Кельвин окинул взглядом комнату, и все старшие и младшие отборщики, ассистенты видеорежиссера и секретарши изобразили на лицах готовность, чтобы великий человек мог не сомневаться в том, что, по крайней мере, они уделяют ему самое пристальное внимание.
– Чем не является это шоу?
Ответ удивил бы легионы поклонников шоу, но собравшиеся в комнате его знали.
– Шоу поиска талантов, – ответили все в один голос.
– Правильно. Мы не являемся таким шоу. А чем мы являемся?
– Мы развлекательное шоу, – прозвучало в ответ.
– Моя работа, ваша работа, наша работа – это развлекать. Если вышвырнуть лучшего певца – более прикольно, чем оставить его, то мы его отсеем, потому что зрителей не интересует пение. Пение – это неизбежное зло. Зрителей интересуют певцы. Люди, поющие песни. Поп-культура мертва. Люди думают, что я такой умный, потому что победители нашего шоу получат контракт в моей звукозаписывающей компании. Ух ты! Посмотрите на меня! Я такой Свенгали. Большое дело. Я делаю одну-единственную поганую запись Джо Неудачника. Хрена с два! Да я на пяти минутах телефонного голосования заработаю больше, чем на большинстве финалистов этого года. Вот так вот. Подумайте об этом. Он, она или они больше значат для меня до того, как они победят, чем после того. Вы знаете, какие необходимы затраты, чтобы создать в наши дни певца номер один?
Это знали все, потому что Кельвин часто повторял это своим сотрудникам.
– Иногда необходимо продавать двадцать пять тысяч штук за неделю! Раньше было нужно полмиллиона за неделю. Двадцать пять тысяч дисков или закачек из Интернета, помоги нам Боже, не окупают даже собственную рекламу! Песни ничего не стоят, они ничего не значат, это история. Победитель, человек номер один, нужен нам только для того, чтобы оправдать процесс, наделить шоу подобием смысла. Мы шоу, которое показывает людей, и, если бы я мог найти формат, в котором мы бы обошлись без пения, если бы мне удалось найти способ привлечь восемь миллионов зрителей и два миллиона телефонных звонков в неделю и при этом не слушать, как кучка придурков убивает песню «The Greatest Love Of All» или «Unchained Melody», поверьте, я бы это сделал. Да разве другие не пытались, черт возьми? Была стряпня, танцы, идиотское фигурное катание, ради всего святого, и все вроде бы получалось, но ни один из этих способов не показал себя таким же доступным и простым для привлечения внимания аудитории к нашему зверинцу из клоунов, инвалидов, маньяков и психопатов, как пение!
Мы – шоу, демонстрирующее людей! – повторил Кельвин. – И девяносто девять процентов нашей работы состоит в том, чтобы найти правильных людей. Певцов. «Липучек». «Выскочек» и «сморчков»! И еще, большинство людей ведь неинтересные, верно? Верно. Вы за шесть месяцев прошерстили толпы людей и, готов поспорить, до смерти устали. Я готов поспорить, что вы до смерти устали даже от нескольких сотен, к которым мы свели финальную группу конкурсантов. Я готов поспорить, вы сомневались, можно ли сделать шоу из этой дешевой кучки неадекватных ублюдков. Я прав?
Группе снова не хотелось отвечать, но всеобщее замешательство, с которым более молодые сотрудники уставились на ковер, говорило о том, что Кельвин прав. Команда отборщиков действительно была доведена почти до безумия тоскливым просмотром бесконечно длинного списка похожих кандидатов, и временами все приходили в отчаяние, будучи не в силах собрать достаточно интересную группу конкурсантов, способных держать высокую планку, привычно ожидаемую зрителями шоу «Номер один».
– Конечно, я прав, – сказал Кельвин. – И дело в том, что, несмотря на миф, распространяемый этим шоу, мир вовсе не кишит неоткрытыми Аретами Франклин и Элвисами Пресли, и к тому же обычный человек, считающий себя бешеным, забавным, харизматичным и сексуальным, на деле не является бешеным, забавным, харизматичным и сексуальным. Мы все одинаковые, мать нашу! У всех есть мечта, все хотят всего и сразу, и у каждого мамочка или умерла, или в конце концов умрет. Наша работа состоит в том, чтобы найти хоть что-нибудь, на чем можно построить наши истории, создать наших персонажей. Если какой-нибудь отморозок провел лето, работая трактористом на молочной ферме, то он бывший ковбой, если какая-то девка была статисткой в кино, то она бывшая дублерша. Для нас малейшая угроза заболеть раком – это «борьба между жизнью и смертью», а два штрафа за неправильную парковку – криминальное прошлое, из которого грешник пытается вырваться с помощью песни. А ты, Трент, ты приходишь на собрание по финальному отбору, где принимаются решения и составляются группы для прослушивания, и говоришь мне, что у тебя слепой парень и его симпатичная партнерша, но ты не знаешь, спят ли они друг с другом!
