Алёна Хренкова - Записки Замухрышки (сборник)
К концу недели я не выдержала и стала собираться домой в Москву. Я все-таки была у них в гостях и могла уехать в любое время, но не покидала свою двоюродную сестру только из солидарности. Своей вины в этом деле я не чувствовала. Чувствовала только, что скоро у меня будет заворот кишок.
Перловая каша, если ее правильно приготовить, наверно, не такая уж и противная, но я ее все равно не люблю.
ПРЕСТУПЛЕНИЯ БЕЗ НАКАЗАНИЯ
История с кашей позабылась. Я снова приехала погостить в Клопово. Тетка Лиза видя, что Нине со мной не будет скучно, решила оставить нас и поехать по своим делам в Москву.
Радости не было конца. Перед нами открывались перспективы отсутствия теткиного контроля на целые сутки. Мы уже представляли себе, как будем творчески проводить время, и вдруг Нине пришла в голову мысль, что и мы тоже можем совершенно спокойно отправиться на денек в Москву следующей после тетки электричкой, а вечером встретиться на вокзале, вернуться в деревню и весь вечер приятно провести на пяточке со своими друзьями.
Пяточек по тем временам представлял собой местную танцульку под пластинки вокруг столба с фонарем, который гасился, как только начинался новый танец. Свет зажигался для установки новой пластинки и смены кавалеров. В те годы мы танцевали под такие популярные мелодии, как «Маленький цветок» и «Шестнадцать тонн».
Не помню, что понесло Нину в Москву, я же ехала с мыслью о хотя бы мимолетной встрече со своей первой любовью.
В то время мы жили вдвоем с Ларисой, и мне нужно было до ее прихода с работы провернуть все свои дела и исчезнуть на дачу. Первое, что я совершила по приезде домой, квалифицировалось как форменное преступление. Я нашла в постельном белье хорошо накрахмаленную белую простынь и соорудила из нее нижнюю юбку. Край подола я обшила кружевами, припасенными моей родной сестрой для какого-то шитья.
Дальше шло еще большее преступление. Я достала из шкафа белое, в крупный синий горох крепдешиновое платье сестры. Она сшила его для торжественных случаев. Мы с сестрой примерно одинакового роста, но моя талия была тогда намного тоньше и выше. Пришлось подгонять платье по своей фигуре. Вместе с нижней юбкой все выглядело чудесно.
Завязав волосы в конский хвост и надев платье, я вышла во двор. Дело было к обеду. Я успела управиться с шитьем за пару часов. Времени было достаточно для того, чтобы продефилировать по улице, затем вокруг дома, потом пройтись до метро, как будто в магазин, и вернуться во двор.
Меня заметили, оценили и восхитились. Теперь можно было, спокойно сидя на скамейке, дожидаться принца с комплиментами. В общем, свидание состоялось. Оно оказалось мимолетным. Как же быстро летит время, когда это совсем не нужно!
В пять часов вечера мы встретились с Ниной на Белорусском вокзале. Вся Москва в то лето была завалена арбузами. Мы тоже не устояли и купили такой здоровенный, что еле втащили его вдвоем в вагон. Нам удалось занять места в электричке, и мы благополучно ехали в сторону Звенигорода. Около Кубинки погода начала портиться. Собиралась гроза. Мы легкомысленно думали, что непогода не успеет застать нас в пути, но не тут-то было.
В Звенигороде за окнами электрички стояла сплошная стена дождя, над головой висело черное небо, а впереди нас ожидала перспектива тащиться с тяжеленным арбузом по размокшему картофельному полю, потом спускаться с крутой горы к бурной от дождя реке. И это не все. Дальше следовал подъем на еще более крутую гору к деревне Клопово. Вот тебе и Подмосковная Швейцария! Делать было нечего. Идти лесом в грозу мы побоялись.
По колено в глине, промокшие насквозь, мы пересекли картофельное поле и оказались перед спуском к реке. На крутой и скользкой тропе ноги разъезжались в разные стороны, сверху текло и громыхало. Было около восьми вечера, кругом стоял лес, и стеной лилась вода. Темнота была жуткая, и поэтому казалось, что уже наступила ночь. Мы тащились вниз, цепляясь за траву и ветки. Между нами в сетке болтался громадный арбуз, как пушечное ядро.
Сейчас уже не восстановишь, кто первый выпустил ручку сетки. Арбуз, ощутив свободу, покатился вперед в темноту, мы почти на задах съехали по глине вслед за ним. Оказавшись внизу и старательно обшарив кусты, мы так ничего и не нашли.
Когда дотащились до деревни, было совсем темно. Сил не было ни на что. Мы кое-как отмылись от грязи, оставалось только рухнуть в постель. Вот тут и появился Карпей.
Володя Карпеев был соседом по сарайчику, в котором снимали конурки моя тетка и его мать. Он же иногда приезжал ее навестить. Карпей казался нам взрослым человеком: ему было двадцать пять лет, и он носил усы. К нам, четырнадцатилетним девицам, он относился как старший брат. Иногда по вечерам заходил в комнату и рассказывал на ночь всякие истории и сказки. Веселил нас замечательно. Кажется, мы с Ниной были чуть-чуть в него влюблены.
Оказалось, что Карпей беспокоился по причине нашего длительного отсутствия, тем более в такую непогоду, и, услышав возню за стеной, пришел узнать, все ли в порядке. Мы рассказали ему наши приключения от начала и до конца. Как ни странно, но он нам не поверил. Мы всячески убеждали его, что под горой валяется арбуз, а Карпей думал, что мы его разыгрываем.
Было уже часов десять, темень была непроглядная, дождь лил как из ведра. И вдруг Карпей нам поверил. Через минуту он вернулся одетый в плащ-палатку и вооруженный фонарем. Мы повисли на его плечах, умоляя никуда не уходить. Черт с ним, с арбузом! Нам было страшно оставаться одним в такую грозу. Карпей всё же ушел. Не знаю, что больше хотелось ему, арбуза или узнать, что мы его не обманули.
Мы сидели под одеялом и тряслись от страха и холода. Молнии сверкали каждые пять минут. Сарайчик трясло так, что казалось, крыша не выдержит, и он рухнет под лавиной воды, а Карпея мы никогда больше не увидим. Спустя примерно час Володя вернулся, и не с пустыми руками.
Втроем до самого утра, хохоча, как безумные, мы расправлялись с арбузом. Для этого было много причин, но самая главная состояла в том, чтобы тетка Лиза не заметила следов преступления.
Ранним солнечным утром Карпей отнес арбузные корки в овраг.
АНТОНОВСКИЕ ЯБЛОКИ
Нина была влюблена. В зимние каникулы она уговорила нас с Ларисой поехать в Звенигород кататься на санях с Клоповской горы и проведать хозяйку дачи – тетю Марусю. Я поняла, что сестре хочется встретиться со своим молодым человеком. Он учился в Москве и на новогодние праздники должен был приехать домой в деревню. С лета прошло много времени. Нина скучала и грустила. В Москве они не виделись. Не долго думая, мы собрались и поехали.
Встретили нас замечательно. Предмет Нинкиной любви и его друг Петька были на месте. Погода стояла чудесная – новогодняя. Для катания с горы приготовили большие деревянные сани, которые по старости и за отсутствием в окрестности лошадей, вполне подходили для развлечения молодежи. В сани было положено сено.
Впятером мы заваливались в сено и, лежа в санях, отталкивались ногами. Спуск был стремительным, а вот подъем саней – утомительным. Наши кавалеры хоть и были крепкими деревенскими юношами, но и они притомились. Мы решили передохнуть. Тут ребята вспомнили, что из армии буквально на днях вернулся их общий товарищ, около дома которого мы остановились. Решили и его пригласить.
На дворе стоял уже новый, 1963 год. В моде было все итальянское: плащи «болонья», черные мужские костюмы, ботинки с узкими носами, белые нейлоновые сорочки. Одетым примерно таким образом, только без плаща, предстал перед нами дембель Витька. Мы были в телогрейках и валенках, а он ни за что не хотел переодеваться – так опротивела ему форма.
Наконец, мороз его уговорил, Витька ушел в избу. Мы стали его ждать, дружелюбно пихая друг друга в снег. Вернулся Витька в тулупе, с бутылкой водки и миской антоновки, которая была прямо из погреба, еще с сенными травинками.
Здесь память моя как будто отключается. Из всего вечера я запомнила только эти антоновские яблоки, так они меня поразили, да и не только меня. Яблоки были золотыми и до самых зерен прозрачными. Но самое главное – если их потрясти, они звенели, как будто от мороза. Таких вкусных яблок я не ела никогда.
Можно, конечно, сказать, что я тогда была возбуждена катанием с горы, зимней ночью со звездами, природой и общением с молодыми людьми, может быть, немножко пьяна и слишком молода. Но когда мы собираемся вместе с сестрами, как когда-то наши матери, и начинаем вспоминать свою юность и тот чудесный зимний вечер в Клоповке, первое, что приходит на ум и мне, и Нине, и Ларисе, – это необыкновенные антоновские яблоки.
Хотя, говорят, что такими яблоками в деревне в урожайный год у всех до верху набиты погреба.
