Богдан Тамко - Somniator
– Наполеон, я стара, и кто знает, сколько мне осталось на этой земле…
Я замахнулся рукой до отказа назад, чтобы нанести удар. Диана виновато опустила глаза. Она знала, что я терпеть не мог, когда она заикалась о своей смерти, так же, как и известно ей было то, что я ее не ударю.
– Увековечь меня! Нарисуй меня так же, как ее, или лучше! Я могу дать тебе все, а она не оставила ничего, кроме боли в твоем сердце и проклятого жертвенника в квартире!
Внутри меня все забурлило. Я схватил кипяченый чай Дианы и плеснул ей в лицо. Оно мгновенно покраснело, а девушка, не зная, как избавить себя от боли, беспорядочно замахала руками, не то крича, не то плача. Неудержимый гнев наполнил меня. Я сожалел о том, что в стакане был всего лишь горячий чай, а не молоко, что мне не удалось изуродовать это самонадеянное лицо, посчитавшее, что оно достойно занять место на подобном холсте. Диана рухнула на колени и навзрыд зарыдала. А я отстранился от нее шага на три назад и с ужасом в сердце осознал, что влияние Кристины на меня до сих пор столь велико, и как страшен был бы мой поступок, если бы я на самом деле плеснул Диане кипяток в лицо.
Девушка словно прочитала развернувшуюся у меня в голове сцену через мои глаза. Не знаю, насколько дьявольским был мой взгляд, но Диана внезапно отпрянула вместе со мной.
– Господи, да ты бесноватый! – в страхе зашипела девушка. – Ты вложил всю свою душу в этот портрет? Или продал ее за то, чтобы дама оттуда сошла к тебе в один прекрасный день?
– Я не более одержим, чем вы, женщины, когда видите этот холст. Он уже начинает напоминать мне Кольцо Всевластия бедного Фродо, который никак не мог уберечь его от остальных.
Диана отвернулась так, как будто осталась непонятой. Она несколько раз порывалась сказать мне что-то, я видел, как ее губы дрожали, приоткрывались, но с них так ничего и не сорвалось. В ее глазах стояли слезы, скупые, как у мужчин, но я хотя бы увидел, что этой женщине еще не чужды какие-то чувства, основу которых, правда, я понять пока не мог.
Доведение людей до слез всегда было одним из моих самых животрепещущих переживаний. В этом случае я эгоистично осознавал свою значимость, или власть, или силу. В такие моменты меня переполняла гордыня, и причина слез человека уже отходила для меня на второй план. Диана была права, чернота, рвущаяся наружу, кишела во мне, подавляемая только силой воли и рамками морали.
Я подошел к Диане и обнял ее.
– Ты перенесла много эмоций сегодня. Пойдем скорее отсюда домой.
Девушка послушно, шмыгнув носом, пошла прочь из буфета в сторону гардероба. Я помог ей надеть ее шубку, хотя обычно как-то обходил этот момент этикета стороной. Мы вполне могли дойти до дома пешком минут за сорок, но желания гулять по морозу, после случившегося, у меня не было никакого. Я предложил поехать на метро. Это был холодный день. Промозглый ветер задувал до самых костей, и если Диану спасала ее шуба, то меня в моем полупальто явно нет, да и лица наши были не защищены совершенно.
Диана с легкостью попала в дверной замок, но повернуть ключ обмороженными пальцами не смогла. Мне это удалось, но с невероятным трудом. Мы зашли в дом, и я быстро разделся первым. Диана мучилась над заклепками на шубе, но расстегнуть их была не в состоянии. Я, прикладывая все усилия, помог девушке снять с нее верхнюю одежду, затем стащил ее сапоги, так как расстегнуть молнию на них она тоже не могла. Закончив раздевать Диану, я выпрямился перед ней во весь рост. Она осталась в рубашке, кардигане и короткой юбке, я же был в толстовке и джинсах.
Недолго думая, я схватил ладони Дианы и запустил их себе через низ кофты прямо под мышки – в ближайшее теплое место.
– Так греют спасатели, когда нужно срочно спасать человека – теплом своего тела.
Диана приблизилась ко мне вплотную и заглянула мне прямо в глаза. В ее очах замерзшие слезы растапливались свежими, новыми. Она смотрела на меня преданно, как никогда, ее взгляд был чист и искренен, как у младенца. Диана созерцала меня, словно спасителя.
А что в это время происходило со мной? Меня словно разомкнуло. Почти год я боролся с самоуверенностью и напыщенностью этой леди, и вот только сейчас она стоит передо мной, открытая, беззащитная, как на ладони. Только в тот момент я понял, что больше не могу терпеть.
Диана, по всей видимости, либо ощутила нечто подобное, либо прочла в моих глазах всю необходимую информацию. Она почти прислонилась ко мне своими губами, приоткрыла рот и начала глубоко вдыхать, горячо и прерывисто выдыхая мне прямо в лицо. Своих глаз Диана не отрывала от меня. Я прижал девушку к себе изо всех сил, она схватила мою ладонь и положила ее себе на бедро с внутренней стороны, около паха. Моя рука мгновенно намокла даже через белье и колготки Дианы, обдаваемая жаром. Ноги девушки бились в судорогах.
Я сам был не в лучшем состоянии. Почти год спустя мы довели друг друга до волевого изнеможения. И вот этих подсказок с рукой под юбкой мне уже не было нужно. Я схватил Диану за ягодицы, она обвила мое тело ногами, и я понес ее в комнату с круглой кроватью и шелковым бельем. Мы долго и томно раздевались, продлевая на минуты и секунды тот миг, который оттягивали месяцы. И, в конечном итоге, он настал. Я не думал о том, что произошло в этой постели, о том, что белье шелковое, как и в рассказанной Дианой истории, я только изо всех сил прижимал ее плечи своими руками, обхватившими шею девушки, и шептал на ухо, как я долго этого ждал. Диана же вообще находилась где-то в астрале, ее заплаканные глаза закатывались от удовольствия.
И вот, в последний миг, когда я должен был прервать процесс, Диана словно очнулась и изо всех сил прижала мои ягодицы к себе. Не успели у меня в голове родиться мысли о западне, совращении, использовании меня, как женщина, впиваясь в меня ногтями, прошептала:
– Успокойся, я не могу иметь детей.
Вся прискорбность этого факта не дошла до меня в тот момент. Мой мозг только лишь получил сигнал «можно» и следом за столь сильным напряжением он достиг рая, небывалого доселе. Диана тоже была где-то не здесь, она сумела подловить самый нужный момент. Мы лежали, обессилев, не зная, кого благодарить за это блаженство, кроме друг друга.
До чего же сложно описать естественное, не пересекая границу этики и пошлости! Какими словами мне рассказать о том, что творилось с нами дальше, чтобы не выйти за рамки приличия? Что ж, каждый сам решает, что приемлемо для его восприятия вещей неизвращенными.
Квартира ломилась от ее стонов, а я не делал практически ничего. Эта дьяволица то налетала на меня, как коршун, готовая разорвать в клочья, то ласкалась словно кошка. Я медленно сходил с ума. Только демон был способен доставить столько плотских радостей. Когда мы, несколько часов спустя, сладко засыпали, в последнюю секунду я понял, почему тот мужчина умер поутру.
А на следующий день я заболел. Диану очень расстроило это событие, возможно, потому что оно несколько напоминало давнишнюю историю. Меня сильно знобило, и девушка, как курица-наседка бегала вокруг меня, подсовывая мне чаи, смеси, лекарства, обкладывая меня компрессами и непременно целуя. Я был никакой. На работу пришлось отзвониться с просьбой о больничном. Еда в меня не лезла, сигареты тоже, если я вставал, то тут же начинала кружиться голова. Большую часть времени, если получалось, я старался спать. Диана ни на минуту не оставляла меня. Я просыпался и видел ее, лежащей рядом с собой в кровати. Каждый раз.
Невероятно, но к вечеру мне полегчало. Я уселся на кровати и слушал рассказы Дианы.
– Вы, мужчины, так беззащитны, когда болеете, – улыбалась девушка, – вроде всегда стараетесь показать себя сильными и волевыми, а как сляжете, то хуже детей: жалуетесь, стонете, показывая всем, как вы несчастны. Ухаживай за вами, обслуживай. Пацаны, ей-богу.
Мне возразить было нечего. Я считал, что она права. Один вопрос теперь не давал мне покоя, с тех пор, как я стал чувствовать себя лучше, но я понимал, что могу разрушить эту благодатную атмосферу лазарета, если задам его.
– Диан, почему? – спросил я, выдержав небольшую паузу. – Почему и как давно?
Улыбка сразу сползла с лица девушки. Нам давно не нужно было давать друг другу пояснений, мы все понимали с полуслова.
– Тебе обязательно это нужно знать?
– На твоем счету намного больше нераскрытых загадок. Да и дело вовсе не в этом. Вопрос на самом деле животрепещущий. Такое не каждый день услышишь от женщины.
– Эндометриоз, – коротко ответила Диана, наверное, рассчитывая увидеть недоумение в моих глазах и отделаться фразой «не спрашивай, что это».
Однако мой взгляд выражал полное понимание сути вопроса, что поставило девушку в затруднительное положение.
– И на какой же он стадии?
– На роковой, малыш, – сказала Диана и уставилась в одну точку, прямо как за тем разговором при свечах, – они мучили меня, раз за разом вычищали эту гадость, а она снова нарастала, пока не стала…
