Дмитрий Липскеров - Последний сон разума
– Вот это да! – проговорила девушка. – Вернулся, значит, монгол.
Елизавета дождалась, пока Илья, набравшись смелости, сдернул печать и практически ввалился в свою квартиру. Лишь после этого она, коротко переговорив с отцом, отправилась на занятия…
Татарин лежал на своем диванчике и думал о смерти. Зачем он живет еще? Что удерживает его на земле?.. Годы прожиты многочисленные. И несчастий в этих годах заключено великое множество. А ведь человеку нужно и счастья толику. А было ли оно, это счастье?..
Уткнувшись носом в матрас, Илья ответил себе, что счастье было и у него. Было и в юношестве, и на закате дней. Только обрывалось оно трагедией всегда, тогда как у других просто и незаметно растворялось бесследно, оставляя, может быть, грусть одну.
Вероятно, я тот человек, решил Илья, который за других страдает. У меня много раз погибала женщина, которую я любил безмерно, вороны растерзали моих детей на моих же глазах, мне отрубили ногу, замучили мою привязанность – сомика… Да, уверился татарин, я страдаю за других. Но не я выбрал эти муки, кто-то распорядился за меня, не спрашивая, хочу ли я брать страдания других на себя и способен ли вынести их…
Эти вопросы он обдумывал долго, но никак не находил ответа ни на один из них.
Через некоторое время Илья заснул и снились ему корни деревьев, которые переплелись под черной землей, присосавшись друг к другу отростками. Сон не был страшным, но тем не менее татарин проснулся, сел на диванчике и долго-долго глубоко дышал. Потом он поднялся и поскакал на одной ноге в ванную, где включил свет, распугивая прыснувшими лучами больших коричневых тараканов, которые в мгновение ока исчезли во всяческих щелях, оставляя белый кафель в точечках своих мизерных испражнений.
В дверь зазвонили. Илья вздрогнул, неловко повернулся, здоровая нога скользнула, татарин попытался было удержать равновесие, но ослабленное тело уже раскачалось, и он с высоты своего роста упал затылком на край ванны, но не скончался, а весь скукожился в мгновение, потемнел и превратился в огромного, с ладонь величиной, черного таракана.
В дверь уже не звонили, а стучали.
– Открой, Ильясов! – услышал он голос соседа Митрохина. – Я знаю, что ты там!
Таракан зашевелил длиннющими усами и не торопясь ушел под ванну.
Барабанящий снаружи сосед совершенно вышел из себя, когда ему пришло в голову просто нажать дверную ручку, и обитая дерматином дверь запросто открылась.
Ведь это не я содрал пломбу, справедливо решил Митрохин и смело вошел в квартиру.
– Эй, Ильясов! Это сосед твой! Я знаю, что ты здесь! Елизавета тебя видела! Поговорим?..
Ответом ему была тишина, и квартирная пустота давила на уши. Лишь необычайно большой таракан наполовину вылез из-под ванны, пошевелил усами, а когда Митрохин попытался было ухлопать его подошвой ботинка, резво скрылся восвояси, разозлив соседа неудачей.
– Черт бы тебя подрал! – выругался Митрохин и подумал о своей дочери Елизавете, которая выдала на сей раз ему ложную информацию. А может, и в прошлом она не видела татарина живым, а привиделся он ей просто.
И тут Митрохин всерьез задумался о том, не попала ли его дочь под чужое тлетворное влияние и не травит ли она свой организм какой-нибудь ядреной химией, от которой ей мерещится всякое?..
Надо выбираться из квартиры, решил Митрохин, а то не дай Бог милиция нагрянет. Он толкнул дверь на лестничную площадку и тотчас почувствовал сильнейший удар в лицо. Вернее, кулак нападающего попал в самую переносицу, ломая ее сразу в двух местах и заставляя потерпевшего с трудом удерживать сознание. Слезы прыснули из глаз Митрохина на добрых два метра, но не успел он раскрыть глаз, чтобы рассмотреть нападающего, как получил удар под дых, отчего сложился пополам, рухнул и закашлял страшным голосом.
– Ну что, козел я? – издалека расслышал Митрохин голос Мыкина. – Козел, да?
Митрохин, конечно же, ожидал ответа Мыкина на свое давешнее выступление, но что отмщение произойдет столь скоро – такого предположить он не мог.
– Не убивай! – попросил Митрохин.
– Ты что там делал? – сквозь зубы поинтересовался тепловик и несильно ткнул мыском ботинка товарища в бок. – А?..
– Елизавета дура!
– Это я и сам знаю, – хихикнул Мыкин. – Каков папаша, такова и дочь!
– Выпить хочешь?
– Не виляй!
– Видать, ошиблась Елизавета, – приподнялся на локтях Митрохин. – Все-таки убили мы с тобой татарина!
– А как же тогда она его видела?
– Глюки это.
– С чего бы?
– Можно я встану?
Мыкин посторонился, и Митрохин, чуть слышно подвывая, поднялся на ноги, держа физиономию в руке.
– Ты мне нос сломал.
– Это еще не все, – успокоил тепловик. – Я тебе и шею сверну.
– Она, кажется, наркотики принимает! Я недавно у нее в сумочке таблетки нашел с птичками. Она сказала, что противозачаточные это таблетки! А зачем они ей, когда она девочка еще!.. А по телевизору сказали, что с птичками – наркотики! – Митрохин тяжело вздохнул. – Вот я и думаю, что привиделся ей татарин! Тем более, что менты бы его давно нашли. Как думаешь?
– Черт его знает! – пожал плечами тепловик. – Одно знаю – капнешь на меня в милиции несправедливость, кадык вырву!
– Да я не против тебя! – примирительно заговорил Митрохин. – Сам не знаю, что нашло на меня! Ты же друг мне. А чего между друзьями не бывает…
Митрохин протянул Мыкину руку:
– Дай руку, друг!
Тепловика от такой высокопарности закорежило, но все же он протянул товарищу ладонь.
– Я так считаю, – заявил Мыкин, – нужно с пристрастием допросить Елизавету. Если глюки виноваты в том, что она татарина видела, – это плохо!
– Чего уж хорошего, если у меня дочь наркоманка!
– Подожди! – шикнул тепловик. – А если в здравом сознании рассмотрела Ильясова, есть надежда! Живой он – и нам ничего не грозит! Если только за непреднамеренность какую-нибудь статью пожалуют.
– Мне нельзя сейчас садиться! – завертел головой Митрохин.
– А мне, значит, можно!
– Ладно-ладно, что делать нам?
– А то! Поедем сейчас в техникум к Елизавете и все выясним доподлинно!
– Девочка учится, чего ее отрывать!
– Нет, все-таки ты идиот! Хочешь в камеру?
– На девятом трамвае шесть остановок, – объяснил Митрохин. – До техникума.
Друзья добрались до места через полчаса. Там их долго не пускал вахтер, озабоченный побитыми физиономиями наших героев, но когда Мыкин пригрозил отключить тепло во всем техникуме, а в доказательство потряс неподдельным документом, страж проходной разблокировал турникет и пропустил граждан в лоно образования.
Подельщики изучали доску расписания длительное время, пока не пришли к выводу, что Елизавета сейчас обучается военному делу в спортивном зале.
– Левой, левой! – услышали они из-за двери.
Мыкин смело толканул дверь и с левой ноги вошел в спортивный зал.
По периметру зала вышагивало человек тридцать, с сонными выражениями лиц, и когда дверь открылась, они слаженно устремили на нее внимание, как будто генерал пришел.
Командовал студентами замшелый полковник. За-мшелым он был во всем, начиная от потертого кителя с умершими звездами на погонах и кончая тухлой физиономией, вся правая часть которой покрылась экземой.
– Стой, раз-два! – скомандовал полковник. – Рота – вольно!
Рота расслабилась, полковник подошел к пришедшим и поинтересовался целью их визита.
– Я – отец Елизаветы Митрохиной. Она срочно нужна мне по семейным обстоятельствам!
– Дело в том, – ответствовал полковник, – что девушка, сославшись на естественное недомогание, на занятиях не присутствует.
– А где она может быть? – спросил Мыкин.
– Поди, в туалете курит, – ответил полковник и отправился к своей роте.
– Курит, значит, – расстроился Митрохин. – Значит, и наркоту потребляет…
Друзья прошли по всем женским туалетам и только на пятом этаже обнаружили Елизавету Митрохину, которая вовсе не курила, а сидя на подоконнике, приводила с помощью косметики свое личико в порядок.
– Вы чего здесь? – воззрилась девушка на вошедших так, как будто это были звезды Голливуда.
– Поговорить надо, – отчеканил отец.
– Это о чем? – поинтересовалась Елизавета, сковыривая с лобика прыщик. – Дома, что ли, не можем?
– Наркоту принимаешь! – с места в карьер бросился Митрохин.
– Какую такую наркоту? – сделала Елизавета круглые глаза.
– Таблеточки с птичками!
– Это противозачаточные, пап. Я говорила уже тебе.
– А в программе «Здоровье» сказали, что это самый что ни на есть наркотик экстази!
– Прямо так и сказали? – переспросила Елизавета, и в ее девичьем голоске друзья услышали неприкрытую издевку.
Митрохин, не раздумывая, по-отцовски отвесил дочери сочную оплеуху, размазав только что наложенную косметику. Елизавета тотчас завыла:
– Чего вам от меня надо-о!.. Чего припе-ерлись!..
