Всеволод Бенигсен - ПЗХФЧЩ!
Но ее почин был подхвачен. Какой-то дед умудрился пробиться в первый ряд и, крикнув какое-то проклятие, которое никто не разобрал, плюнул в Кузю. Правда, плевок не вышел, и липкая слюна повисла гирляндой на подбородке.
— Вот что, гад, творит, — пожаловался соседям дед, — даже плюнуть не дает.
Соседи сочувственно закивали головами, хотя тут же попросили деда отойти подальше или вытереть слюну, чтоб он их не заляпал. Дед, однако, сказал, что слюна эта есть теперь доказательство силы дьявольской и стирать ее он не имеет права. Тогда его насильно вытерли его же собственным рукавом, а потом слегка поколотили.
Тем временем Михаил с женой дошли до входа, неуклюже перекрестились и вошли внутрь, пропустив вперед себя Кузю. Толпа было рванула следом, но ловкий дьяк быстро прикрыл дверь, правда, кое-кто все же прорвался.
Вопреки ожиданиям Кузя не только не стал реветь и рычать при виде икон и образов, а, наоборот, еще больше обрадовался.
— Кто этот дядя? — дергал он за руку то отца, то мать, показывая то на одну икону, то на другую. — А эта тетя — это кто? А что они делают?
— Да не знаю я, — смущенно одергивал его Михаил.
Наконец вышел батюшка. Тощий и высокий. Борода, однако, у него была густая и ухоженная.
— Сами-то крещеные? — спросил он у Таньки с Михаилом.
— Да, — не моргнув глазом, хором соврали оба, так как побоялись, что священник может отказаться крестить Кузю.
— А крестные где?
— Какие крестные? — удивились родители.
Священник недовольно крякнул.
— Ну, мать и отец новообращенного.
— Так мы ж и есть мать и отец, — ответили те недоуменно.
Священник с легким стоном закатил глаза, потом попросил служку позвать матушку.
— Значит, мы с матушкой будем крестными родителями.
Затем он посмотрел на Кузю и слегка наклонился.
— Ну, Кузьма, в святцах ты у нас вроде есть, так что проблем не будет.
И улыбнулся Кузьме.
— Ну все, — завороженно прошептал кто-то из зевак. — Сейчас он ему горло-то и перегрызет.
Но Кузя ничего грызть не стал, только потрогал большой крест, свисавший с рясы священника, и улыбнулся в ответ.
Дальнейшее прошло все в той же спокойной чинной атмосфере. Михаил с Танькой покорно следовали указаниям священника, повторяли текст молитв и озабоченно поглядывали на купель — не холодная ли там вода.
— Ничего, — шептал все тот же голос из горстки наблюдателей. — Сейчас его подведут к воде, тут-то он и покажет всем.
Но и тогда, когда раздетого Кузю окунули в святую воду, он не прекратил улыбаться. Так до самого окончания крещения и сиял от радости. Потом его растерли полотенцем, одели и вывели на улицу. Толпа тут же расступилась. Тимохины быстро, не глядя по сторонам, прошагали к своей машине, сели и уехали, оставив в воздухе едкое облако белого газа.
Уличные зеваки сразу навалились на свидетелей.
— Ну чё, брыкался? Как он там? Что было-то?
— Да не, — пожимали те плечами. — Лыбился всю дорогу, как дебил.
Казалось, это должно было уже раз и навсегда разубедить народ в несправедливости их предположений, но на всякую логику есть своя логика с подвывертом. Особенно когда очень не хочется разуверяться.
— Так ясное дело, — воскликнул крановщик Дегтярев. — Антихрист — он же вам не оборотень какой. Он свое дело знает. Он же вроде как шпион засланный. Ну начал бы он рычать или там по церкви летать. Мы бы сразу поняли — вот он! Кольями б его закололи и привет. А он хитрый, гад. Он знает, что раскрываться ему нельзя. Вот и дурит нас, простофиль. За нос водит. Мол, смотрите, я теперь даже крещеный. То есть вроде как даже ближе к Богу, чем вы.
Аргумент показался убедительным.
— Верно, — промямлил какой-то мужик в мятом пиджаке. — Если подумать, ну чё такого-то? Ну, окунули разок в воду, ну, крест повесили. Чего ему брыкаться? Он же не бес какой. Он Антихрист!
Разница между бесом и Антихристом была большинству не совсем понятна, но в толпе одобрительно загудели. И долго еще не расходились, обсуждая, какой хитрый им Антихрист попался — сразу и не раскусишь. Вон даже попу голову задурил. А нам-то, простым православным, и подавно.
В общем, разошлись по домам в твердом убеждении, что Кузя — точно Антихрист. Но если для районных зевак все это было не более чем аттракцион и повод для новых сплетен, то для опакляпсинцев на первое место вышли вполне конкретные практические, так сказать, вопросы. Им хотелось узнать, что ж такое Антихрист будет делать, когда вырастет. А то как-то непонятно. Ежели он и дальше будет так тихо жить и никого не трогать (может, еще и святым для конспирации заделается), так ну его на хрен, такого скучного, — нехай живет. А ежели собирается безобразничать, то как, где и когда. Стали друг у дружки спрашивать — не знает ли кто, что по этому поводу Библия говорит. Но, оказалось, что Библию никто не читал. Стали спрашивать, нет ли у кого Библии этой. И снова здорово — ни у кого нет. Пришлось Дегтяреву как самому активному на следующий день снова смотаться в Пригорки, чтоб в церковной лавке Библию купить.
А когда привез, собрались опакляпсинцы на чтение. Не вся деревня, конечно, но самые активные — Антонина с подружками, Супин со своей бригадой и еще пара прибившихся от нечего делать.
Долго искали, где про Антихриста написано. Всю книгу перелопатили, а про Антихриста ни слова. Были, правда, какие-то лжепророки и звери, но опять-таки все как-то туманно. Наконец, после долгих усилий встретился им «Антихрист», однако снова без конкретики. Мол, вот, бойтесь его и все. Ничего не поняли опакляпсинцы, решили сходить к деду Митяю, который, как им казалось, был верующим и должен был бы знать, что к чему. Дед Митяй, однако, тоже говорил темно и непонятно. Впрочем, кое-что внятное из его речи вычленить удалось. Так, поняли опакляпсинцы, что, во-первых, Антихрист все-таки зло (а то они уже начали нервничать), во-вторых, появится он перед концом света и будет он вроде Христа чудеса творить и народу врать, что, мол, я и есть Христос. А потом захватит власть во всем мире и все.
Что означает это «все», никто не понял. Да и вообще не поняли, чего такого плохого-то в Антихристе. Стали спрашивать деда Митяя. Ну, будет Антихрист чудеса показывать, мертвых там разных воскрешать — так кому ж от этого хуже? Или вот будет он всем врать, что он, дескать, Христос. Делов-то. Вон Супин вторую неделю врет начальству, что комбинат строится, а он ни фига не строится, потому что кирпича нет. Но зарплата-то капает. Кому ж плохо? Всем хорошо. Ну, кроме начальства, конечно. А то что под конец Антихрист миром править будет, так то вообще чепуха. А может, даже и хорошо. Вон америкосы как что завоюют, так сразу туда гуманитарную помощь со жратвой присылают. Жратва на халяву — какой же дурак откажется?
Дед Митяй на эти слова сильно осерчал. Даже раскричался.
— Вам бы только пожрать да на чудеса посмотреть. Сгнобит Антихрист всех верующих, уведет от веры истинной!
— И чего? — удивились опакляпсинцы. — Это ж пусть крещеные волнуются. Мы-то нормальные. Нам-то чего переживать?
— А в геенне огненной гореть не хотите?
— Это что за гиена такая? — спросил любознательный Кирьянов.
— Гиена, — кривляясь, передразнил его дед Митяй. — Гигиена! Геенна, дебилы! Ад, в смысле.
Гореть в аду, конечно, желающих вроде не нашлось, но и тут засомневались опакляпсинцы.
— А за что нам гореть-то? Мы живем тихо, никого не трогаем. Вон даже Антихриста и то пока не обижаем.
Пришлось деду приводить последний довод.
— Он как вырастет, так конец света и настанет. Вы жить хотите, кретины?
Этот довод оказался самым действенным. Жить всем хотелось. Сели подсчитывать, когда же Кузя подрастет, чтоб миром завладеть. Выходило лет через тридцать, не раньше. Супин сказал, что ему тогда за восемьдесят будет, так что ему все равно. Но остальные призадумались. Тридцать лет — срок, конечно, немалый, но время-то летит быстро. В общем, долго совещались и пришли к мнению, что Антихрист все-таки зло, хотя и не такое большое, как, например, демократы. Тем более что тот тоже за конец света отвечает, правда в буквальном смысле. Но что из этого следует, они не знали.
А Кузя рос. Правда, отношение опакляпсинцев к нему после крещения не сильно переменилось. И хотя с его отцом Михаилом ссориться никому не хотелось, но перебороть свою подозрительную неприязнь к Кузьке опакляпсинцы не могли. Иначе как Антихрист его в деревне никто не называл. Называли, правда, за глаза, так как почти все время Кузя проводил либо дома, либо во дворе. Но это до поры до времени.
Кузьме было пять лет, когда он, заметив, что мать отвлеклась, выбежал на улицу в поисках приключений. Отец, как обычно, пропадал где-то на работе. На дворе стояла теплая погода. Первые дни лета. Светило солнце, и все было пестрым, ярким, как тот глянцевый журнал, что уже который год валялся на заднем сиденье автомобиля Тимохина-старшего.
