Натан Дубовицкий - Ультранормальность. Гештальт-роман
Светлое семиэтажное здание Министерства культуры в Малом Гнездниковском переулке превращали в нечто темное. Вопреки основным правилам косметического ремонта и реставрационной этики серенький фасад превращался в коричневый. Это происходило одновременно на всех семи этажах, докуда доходили леса ремонтников. Стрельцов подошел к трем часам: аккурат к тому времени, к которому и пригласил его Столетов. Даже несколько заранее. И в эти рабочие часы на лесах не было никого.
В иные годы гастарбайтеры делали свою работу по пятнадцать часов в сутки без перерыва на обед и отдых. После введения новых миграционных правил, вокруг которых стояло столько шума, а потом и разразившегося кризиса новый пролетарский класс рабочих из провинций, которых вечно оказывалось мало, а услуги которых стоили недешево, постоянно пропадал в соседних от строек кабаках. Весь центр столицы наводнил новый декоративный фасадный стиль – грязные деревянные настилы на стальных трубках-ножках, оплетенные зеленой строительной сеткой.
Чтобы не ударить в грязь лицом, Федор предварительно просветился, зайдя на официальный сайт Минкульта и узнав не только то, как выглядит его названный отец замминистра Сивцов, но и что министром культуры является некая Нина Решетилова, и чем занимается межведомственная комиссия по русскому языку кроме одобрения справочников.
На входе в здание его встретил охранник Федеральной службы охраны. Он попросил показать содержимое рюкзака, в котором у Федора находились только бутылка с колой и книжка, а потом направил на пункт выдачи пропусков.
Федор не знал, что сказать в пункте. Он не мог ни признаться, что не имеет никакого родства с представителями политических элит, ни объяснить интерес Столетова случайно проявленной филантропией. Поэтому он просто просунул паспорт в окно и сделал выражение лица попроще, словно ходить по таким высоким заведениям для него в порядке вещей.
– На вас пропуск не заказан, – донеслось из окошка.
– Меня вчера пригласил Александр Григорьевич Столетов. Мне необходимо обсудить с ним. некоторые проекты.
– Вашей фамилии нет в списке, молодой человек.
– Может, стоит связаться с кем-нибудь из его помощников?
– С кем, например?
– Уверен, вы сможете мне помочь.
Руки Федора тряслись. Сохранять спокойствие оказалось не легко, хотя он сам не понимал до конца почему. Не то всеобщая убежденность, распространенная в его социальной среде о том, что с власть имущими лучше не шутить, не то семейные истории о том, что режиму всегда проще замести кого-нибудь без суда и следствия под ковер, чем разбираться по существу возникающей проблемы. А может, просто дурные подборки ныне укокошенных троллями передач и нехорошие новости убедили его когда-то, что лучше вообще не связываться с теми, кто обладает хоть какими-то рычагами воздействия на простых людей, к которым, как безродный натурал, принадлежал и сам Федор.
Ожидая, что ему сейчас откажут, Федор склонился над окошком и, ненавязчиво привлекши внимание работника, тихо произнес фразу из списка:
– Вы знаете, это не может не вызывать озабоченность.
Сотрудник некоторое время смотрел на Федора в упор, а потом, не задавая лишних вопросов, набрал один из номеров в списке, который лежал перед его глазами и после нескольких минут разговора снова вернулся к Федору.
– Мне сказали, что Столетов действительно ожидает человека, но фамилию не указали. Так это вы?
– Да.
– Простите. Обычно если не указывают фамилию, то это кто-то из президентской администрации. Подождите пару минут.
Пропуск оказался у Федора на руках уже через две минуты. Довольный затейливым успехом, он прошел мимо рамки металлоискателя, предъявив пропуск, а затем поднялся на третий этаж, где и должна состояться сессия комиссии по русскому языку.
Когда к конференц-залу начали стягиваться мужчины и женщины в деловых костюмах, Стрельцов хотел проникнуть в помещение вместе с ними, но ему доступно объяснили, что встреча носит рабочий характер, и допускаются в помещение только члены комиссии и их помощники. Ни прессе, ни наблюдателям со стороны делать на сессии нечего. И это ярче всего указывало на то, что происходить будет что-то интересное.
Одного из присутствующих он узнал. Им оказался человек из той телепередачи, которую смотрел отец больше месяца назад. Как раз тогда массовый троллинг телешоу только начинали обсуждать, и он выступал вместе с депутатами из КПЦ и замминистром по культуре – Сивцовым как раз. Именно он говорил о том, что русский язык развивается, что он живой, и что любое вновь появившееся или ставшее актуальным старое значение слова должно быть немедленно вписано в нормы национального языка. Держался он уверенно и статно, настолько, чтобы показать свое явное моральное превосходство.
Когда двери конференц-зала закрылись, за бортом оказался не только Стрельцов, но и еще несколько человек. Парень лет двадцати восьми сперва брезгливо посмотрел на Федора и удалился по коридору в сторону буфета, а девушка, что на пару лет старше Федора, осталась стоять напротив массивных дубовых дверей, оставшихся тут еще с советских времен.
– Где бы я ни была, везде в административных зданиях стоят эти здоровенные двери, – произнесла она, чуть ли не слово в слово угадав мысли Федора. – Дубовые двери на Петровке, дубовые двери в Госдуме, дубовые двери на Старой площади. Наверное, их специально делали под три метра в высоту, чтобы приходящие люди чувствовали свою ничтожность. В Древнем Египте ступени, ведущие к ногам фараона, делались больше, чем того требовалось, чтобы подавить посетителей масштабом исторического проекта и фараона как личности. Наверное, тут что-то подобное.
– Наверное, и лепнина с серпами и молотами внутри сохранена, а фасад чуть ли не каждые три года обновляют, – произнес в такт Стрельцов, хотя он точно и не знал, как часто делался косметический ремонт в здании Минкульта.
– Вы кого-то сопровождаете?
– Можно сказать и так.
– Ясно.
Классовое разделение чувствовалось, хотя ни он, ни она не сказали ничего лишнего. Моментально, прямо на глазах, утратив интерес к беседе, девушка сверила что-то в своем планшетном компьютере и отправилась следом за манерным пареньком, сотрудником кого-то из комиссии. И Федор остался один.
Все еще сохранялась неясность будущего. Столетов лично пригласил его на мероприятие, намекая, что до, в процессе или после него обсудит проблему всеобщего увлечения троллингом и call-центров, открывшихся по стране, чтобы срывать ток-шоу, а по сути – разрушить политическое диалоговое поле. Разорвать связь с общественностью. Но сам он не появился, поприсутствовать на сессии Федора не пустили, и ничего, что можно было бы считать прогрессом в этом деле, не наблюдалось.
Рассчитывая, что самое интересное начнется после сессии, Стрельцов сверился с планом эвакуации и, найдя на нем мужской туалет, смело направился по южному коридору в сторону «нулевого кабинета».
Внутри уборная мало чем отличалась от общественных заведений в торговых центрах или сетей быстрого питания, хотя раньше он не бывал в таких местах, и считал, что они выглядят попривелегированней.
Он зашел в одну из кабинок, и тут-то все и началось. Сперва в туалет зашел один человек: не то помыть руки, не то что-то перепрятать из пиджака в дипломат. Затем следом еще один, явно расстроенный. Это чувствовалось в его неосторожных запинаниях и столкновениях с дверьми, косяками и раковинами, а также в шумном прерывистом дыхании. И более того, третьей в мужской туалет вошла женщина!
– Я не могу так, ты знаешь, – закричал запыхавшийся. – Это последняя возможность, и из-за нас у меня ее больше нет! Поговорите с ними, пусть разрешат мне вернуться. У меня есть новые цели, и я могу многое компенсировать!
В какой-то момент Стрельцов узнал голос. Вряд ли он спутал бы его с каким-то другим, звучи он увереннее и властнее. Но сейчас запыхавшийся, несколько истеричный, он не походил на самого себя – лектор из Дома культуры.
– Никаких нас нет, – ответил его собеседник, от которого, судя по всему, зависело какое-то важное решение. – Ты был покинувшим наше сообщество после разговора с Решетиловой. Сейчас все суть произошедшим без твоего участия. Мы не давшие тебе никаких надежд на то, что будешь вернувшийся. Мы и ты разорвавшие старый контракт. Прощай!
– Но он же делал за вас вашу работу! – вмешалась женщина. – После того как контракт состоялся, он провел больше лекций, чем кто-либо в этом городе, в стране! И он подготовил ту площадку для изменений, которым еще предстоит произойти! Неужели это не стоит никакого внимания?!
– Мы не посчитавшие это необходимым!
– А кто вообще что считает?! – снова завопил лектор.
– Подожди, – снова оборвала его женщина. – У нас был уговор.
