Иэн Макьюэн - Сластена
– Нужно не забыть внести в список туалетную бумагу.
Она стояла в глубине коридора и, кажется, меня не слышала. Вид у нее был такой, будто она раскаивалась, и я внезапно ощутила к ней теплое чувство.
– Мне очень жаль. Сирина, я не знаю, с чего это. Чертовски глупо. Ради спора я иногда перегибаю палку. – А потом добавила с несколько игривой интонацией: – Это потому только, что ты мне нравишься!
Мне кажется, она намеренно выговорила последнюю фразу с классической интонацией, будто извиняясь передо мной.
– Да ничего страшного, – сказала я вполне искренне.
Наш спор не шел ни в какое сравнение с моей находкой. Я уже решила ничего с Шерли не обсуждать. Я и так-то не рассказывала ей о Тони. Решила приберечь это для Макса. Может быть, я все неправильно поняла, но не было никакого смысла поверять ей секрет теперь. Клочок газеты был глубоко в моем кармане. Мы немного поболтали, вполне дружески, а потом вернулись к работе. День был долгий, и закончили мы, включая покупки, только после шести. Я взяла с собой августовский выпуск «Таймс» на случай, если мне удастся что-нибудь из него почерпнуть. Когда вечером мы с Шерли оставили фургон в Мейфэре и распрощались, мне показалось, что мир между нами вполне восстановлен.
7
На следующее утро к одиннадцати часам меня пригласили в кабинет Гарри Таппа. Я все еще ожидала, что мне дадут линейкой по рукам за неподобающее поведение Шерли во время лекции. Без десяти одиннадцать я зашла в туалет, чтобы оглядеть себя, и, причесываясь, уже представляла себе, что меня уволят, и, собираясь вернуться домой дневным поездом, сочиняла для матери правдоподобную версию. Интересно, а епископ вообще-то заметил мое отсутствие? Я поднялась на два этажа, оказавшись в незнакомой части здания. Здесь было чуть менее грязно – коридоры покрывала ковровая дорожка, кремовая и зеленая краска не отваливалась от стен. Я робко постучала в дверь. Вышел мужчина – он выглядел даже моложе меня – и голосом любезным, но нервным попросил меня подождать. Он указал на один из ярко-оранжевых пластиковых стульев, которыми изобиловала контора. Прошло четверть часа, прежде чем он возник вновь и распахнул передо мной дверь.
Тут, в известном смысле, и начинается моя повесть – в тот день, когда я вошла в кабинет и мне объяснили задание. Сидевший за письменным столом Тапп безучастно мне кивнул. В комнате, помимо парня, который меня впустил, находилось еще трое. Один из них, пожилой человек с зачесанными назад совершенно седыми волосами, полулежал в истертом кожаном кресле, остальные сидели на твердых конторских стульях. Там же был Макс, который, завидев меня, чуть растянул губы в приветствии. Я не удивилась, увидев его, и просто улыбнулась. В углу кабинета стоял большой сейф. Воздух был влажным от дыхания и плотным от сигаретного дыма. Они заседали уже достаточно долгое время. Мне никого не представили.
Меня пригласили сесть на один из стульев, и мы расположились подковой лицом к столу.
– Итак, Сирина, как вы у нас обустроились?
Я сказала, что обустроилась хорошо и что работа мне нравится. Макс знал о моем недовольстве, но в ту минуту это не имело для меня значения.
– Вы вызвали меня, потому что я недотягиваю, сэр?
– Ну, для этого нам не нужно было бы собираться впятером, – ответил Тапп.
Послышались сдержанные смешки, и я тоже натянуто улыбнулась. «Дотягивать» – словечко, которым я никогда раньше не пользовалась.
Завязался разговор на общие темы. Кто-то поинтересовался о моей квартире, кто-то еще спросил, как я добираюсь на работу. Немного поговорили о сбоях на северной ветке метро, пошутили насчет столовской пищи. Чем дальше тянулся разговор, тем больше я нервничала. Мужчина в кресле, не проронив ни слова, смотрел на меня поверх сложенных домиком ладоней. Я же пыталась не смотреть в его сторону. Ведомая Таппом, беседа перешла на политические темы. Разумеется, мы поговорили о премьер-министре и шахтерах. Я сказала, что свободные профсоюзы – это важный институт. Однако сфера их действия должна ограничиваться вопросами заработной платы и условий труда. Профсоюзы не должны быть политизированы, в их задачи не входит свержение демократически избранных правительств. Это был правильный ответ. Меня попросили высказаться по поводу недавнего вступления Великобритании в Общий рынок. Я сказала, что вполне поддерживаю эту меру, так как она выгодна для бизнеса, покончит с нашей изолированностью, улучшит качество пищевых продуктов. Я не имела сформированного мнения на этот счет, но сочла, что лучше высказываться решительно. Тут я поняла, что мое мнение разошлось со взглядами присутствующих. Мы перешли к теме туннеля под Ла-Маншем. Нормативные документы были уже подготовлены, и премьер Хит только что подписал предварительное соглашение с Помпиду. Я была обеими руками за – представьте только, что от Лондона до Парижа можно будет добраться на экспрессе! Я даже удивилась собственному энтузиазму. И вновь оказалась в одиночестве. Человек в кресле скривился и посмотрел в сторону. Наверное, в молодости он жизнь готов был положить на защиту королевства от политических страстей континентальных европейцев. Туннель в его глазах был угрозой национальной безопасности.
Разговор продолжился. Мне устраивали нечто вроде собеседования, но я не имела представления, с какой целью. Невольно я вела себя так, чтобы понравиться присутствующим, тем более когда начало казаться, что мне это не удается. Я полагала, что встреча организована в интересах седовласого мужчины. Но за исключением одного недовольного взгляда он не выразил никаких эмоций. Руки его оставались сложены в молитвенном жесте, и кончиками указательных пальцев он чуть дотрагивался своего носа. Я старалась не глядеть на него. Мне было досадно, что я ищу его одобрения. Чего бы он ни хотел от меня, я тоже этого желала, я страшно хотела ему понравиться. Я не хотела смотреть на него, но когда мой взгляд скользнул по комнате, чтобы встретиться с глазами другого участника разговора, на мгновение он остановился на мужчине, но лицо его оставалось непроницаемым.
В беседе наступила пауза. Тапп указал на лакированную шкатулку, и желающим предложили сигареты. Я ожидала, что меня, как и раньше, попросят выйти из комнаты. Но седовласый господин, должно быть, подал незаметный сигнал, потому что Тапп откашлялся, будто собираясь перейти к новой теме в разговоре, и сказал:
– Что ж, Сирина, мы знаем от Макса, что в дополнение к вашей математике вы неплохо осведомлены о современных сочинителях – романы и все подобное. Ну, как это называется?
