Чингиз Айтматов - Когда падают горы (Вечная невеста)
— Ты куда едешь, Арс? — спросила она его.
— Ой, извини, Айа, — проговорил Арс, выкручивая руль вильнувшей от неожиданности машины. — Я тебе звонил и не смог дозвониться. А ты сегодня в том же платье, в каком была — помнишь? — в хайдельбергском парке, тебе оно очень идет.
— Так я его берегу, для тебя нарядилась, Арс.
И тут он переменил тон:
— Куда едем, туда едем, но давай поговорим всерьез. Надо что-то делать, Айа.
— Давай поговорим, если хочешь.
— Пусть не будет для тебя дурным сюрпризом, имей в виду: дело может кончиться плохо. Твоей жизни это не коснется, но…
— А что, что такое? Это коснется твоей жизни?
— Не только моей.
— В чем дело, Арс?
— Видишь ли, ты умная, сильная, красивая женщина. Тебе дан божественный голос, чтобы пела ты под божественную музыку. Но оправдываешь ли ты ожидания Бога? У тебя ведь теперь иной бог, бизнес-бог, имя его Эрташ Курчал, Курчал-Мычал — будь он проклят! Он не просто богач жирующий, пусть бы себе, Эрташ Курчал — дьявол в мантии шоумена. Он ненавидит все, что не под его рукой. Раскусил сразу, учуял нюхом…
— Следи за рулем, Арс!
— Не беспокойся, Айа, все будет в порядке.
— Ну да, ты же похвалялся когда-то, что за рулем ты — ас.
— Может быть, и так. Но ты послушай, я доскажу. И вот учуял он, хищник, нюхом своим, кого я имел в виду уже в заголовке статьи “Патологическое стремление к богатству и власти”, а статья опубликована в московской газете.
— Я пока не читала, Арс. Но говорят, никто там персонально не упомянут.
— Я и не собирался кого-либо упоминать. Нет такой необходимости. Понимаешь, речь идет об общей неотвратимой тенденции — стремлении к богатству и власти. Причем, неважно — впрямую владеть властью или иметь возможность купить ее, и то и другое сойдет. Я пытался сказать, что для власти нужно богатство, как для дыхания — воздух, а богатство требует власти, опять же как дыхание — воздуха. Так устроено в жизни. Власть и богатство друг без друга не могут обходиться, а опасность хронической тяги через богатство к властолюбию и наоборот в том как раз и состоит, что цель здесь достигается любым способом и во что бы то ни стало. И тут уж что кому на роду написано: кто-то усладу найдет, кто-то с проклятием в могилу уйдет. А этот тип живо учуял, что в статье изобличается его супостатская сущность…
— Ой, Арс, ну тебе бы только лекции читать. Ты лучше следи за дорогой да руль покрепче держи!
— Не беспокойся. Думается мне, очень скоро ты убедишься, что богатство и власть это сиамские близнецы, сросшиеся еще в утробе.
— Ты что, опять за социализм? Не побывали разве мы там?
— Не об этом речь.
— А о чем?
— О том, что мы с тобой оказались жертвами, принесенными рыночным богам. Что ты об этом думаешь?
— Ты сам знаешь! Не заставляй меня, Арсен…
— Что замолчала? Переживаешь?
— Слушай, останови машину! Или я выскочу на ходу. Хватит! Ты думаешь, я просто так решилась? Да прекрасно ты все понимаешь лучше меня. Вопрос стоит так: или я в стременах звезды скачу по просторам поп-шоу-бизнеса, или плачусь по романтизму и хожу с протянутой рукой! Не рви мне душу, ты же знаешь — родители-старики даже пенсии не получают, и дочурка моя у них. Чужим поручать ее не хочу, а самой времени не хватает, я теперь нарасхват. Я знаю, ты думаешь обо мне, сочувствуешь, я знаю, ты все страдаешь по Вечной невесте. Но если ты можешь себе позволить быть идеалистом одиноким, то мне-то что делать? Нет, нет у нас с тобой, нет…
— Чего нет? О чем ты?
— О том, что мы больше не свидимся.
— Почему?
— Слушай, пусть я покажусь тебе циничной, но напоследок скажу. Слова — одно, а на деле — другое. Ты вот в одиночку горюешь, что мир не так устроен, таких, как ты, плакальщиков немало. А у него — бизнес-гарем, в котором немало таких, как я. И за деньги все с радостью бегут к нему и ждут, когда еще потребуется. Да, не по душе тебе владелец эстрад и лимузинов, ты его на дух не переносишь, и что с того? Он был никем, а стал всем! Благодаря своему бизнесу. Сила на его стороне. Вот и все!
— Да, Айдана, все! Ты права. Тут ничего не добавишь. Все так. Но капитуляции моей он не дождется. И ты скоро кое-что увидишь, ради этого и путь держу. Что с тобой? Не переживай. Не ты виновата, а рыночная эпоха, тебя оприходовавшая. У нее бог — деньга. И этот бог вездесущ. Не переживай. Подожди, куда ты? Подожди! Где ты? Где ты?
Но она исчезла. Он даже притормозил и оглянулся в недоумении, будто бы Айдана Самарова на самом деле только что была рядом, сидела бок о бок с ним и точно бы на самом деле могла на ходу выскочить из машины и исчезнуть в одно мгновение. И лишь опомнившись, крепко шлепнув себя ладонью по лбу, Арсен поехал дальше, усмехаясь и покачивая головой, упрекая себя, как всегда, в фантазерстве, веря и не веря тому, что происходило в его буйном воображении. Однако оправданием того раздвоения, которое произошло у него в сознании и позволило как наяву вести этот диалог, были неизбывная, пьянящая любовь и удушающая горькая тоска. А единственное утешение состояло в том, что, как бы нелепо и смешно ни выглядело то, что происходило в его фантасмагорическом клиповом сознании, ни единая душа на свете не знала о том, что задумано им в реальности. Никто… А вот когда узнают… Но это уже неважно, как говорится, это другой вопрос. На том свете даже враги, говорят, пожимают руки друг другу и обнимаются…
Тем временем Арсен Саманчин уже приближался к родному селению в горах, ехал по круто поднимающейся вверх окраине Туюк-Джара, радуясь, волнуясь, вглядываясь на ходу в знакомые дома под шиферными крышами, в дворы и заборы аильные, забыв о тех кульбитах, которые выделывало только что его воображение, ведь почти полгода не приезжал он сюда и вот теперь приближался, живой и здоровый, к своему аилу, какому ни есть бедняцкому, но родному, а перед этим не преминул в соседнем аиле, что у развязки дорог, заправиться горючим, что тоже было очень важно в здешних местах — приехать с полным баком.
Конечно, его ждали. Когда он въехал во двор, сестра Кадича и джезде[1] Ормон выскочили из дома и долго обнимали его (от кузнеца пахло каленым железом), а сестра даже прослезилась и стала расспрашивать, как поживает семья Ардака, позабыв на время о возмущавшей ее торговле собаками. Очень радушная была встреча. Родственники уже знали, что он прибыл как переводчик арабских принцев. Сам Бектур-ага появился минут через пять, тоже, стало быть, ждал с нетерпением, оно и понятно — без Арсена Бектур Саманчин был бы как без рук. Бектур-ага сидел верхом на коне, в накидке, сапогах и белой остроконечной шапке, готовый для верховой езды. И первое, что он сказал гортанным голосом:
