Екатерина Вильмонт - Полоса везения, или Все мужики козлы
Едва раздался сигнал домофона, как все мысли вылетели из головы. Я бросилась открывать, попутно заглянув в зеркало, и осталась вполне довольна своим видом. Потом прильнула к глазку. Где же он? Этот дурацкий лифт тащится, как черепаха! О, вот он. С цветами!
— Маша, наконец-то! — выдохнул он еще на пороге. — Вот, ты же любишь цветы.
— Спасибо, очень… Их нельзя сразу разворачивать, на улице холодно, — бормотала я, сжимая в руках завернутый в бумагу букет. — Это что?
— Белые лилии. Да положи их, дай я тебя поцелую, я так долго ждал.
— Макс, ты не голоден? — сочла своим долгом осведомиться я.
— Нет, нет, я… Я не голоден, но я изголодался. Маша, Машенька!
Короче говоря, о лилиях я вспомнила часа через два.
— Ой, Макс, а цветы! — закричала я, высвобождаясь из его уже расслабленных объятий. К счастью, с лилиями ничего не случилось, я поставила их в большую стеклянную вазу и принесла в спальню. — Смотри, Макс, какая красота. А запах какой!
— Машка, хватит ботаники, иди ко мне, — позвал он. — Я ревную!
— К цветам?
— Ко всему свету. К твоему прошлому… и даже к будущему.
— Ты такой ревнивый?
— То-то и оно, что никогда не был ревнивым. А сейчас просто с ума схожу…
— Ревнуй меня, Макс, пожалуйста, ревнуй, мне это нравится.
— Нравится? — засмеялся он. — Ты странная, удивительная женщина…
— И со мной происходят странные, удивительные вещи, — сказала я. — Что ты имеешь в виду?
Я поведала ему историю про таинственного незнакомца.
— Ты действительно ничего не помнишь?
— Ничего! Совсем! До сих пор теряюсь в догадках.
— Загадочная история! И ты ничего не предприняла?
— Сменила замки! А что еще я могла? Я все надеюсь, что он как-то проявится.
— Знаешь, я думаю, если это чья-то шутка, то она должна проясниться в Новый год. Ты дома встречаешь?
— Да.
В самой глубине души у меня теплилась даже не надежда, а крохотулечная надеждочка, что он захочет провести Новый год со мной, но от этого вопроса надеждочка сразу издохла, не издав даже предсмертного хрипа. Внутренний голос напомнил: дура, корова, он же семейный человек.
— А с кем ты будешь встречать? — поинтересовался он..
— С тетушкой, с племянницей и братом.
— Значит, я могу быть спокоен и не умирать от ревности?
Мужская логика. Он может не умирать от ревности, а я должна от нее известись? Хотя ревновать его к жене довольно глупо. Но что я могу с собой поделать?
— Знаешь что, давай ровно в двенадцать вспомним друг о друге и мысленно чокнемся. Согласна?
— Согласна, — подавив тяжелый вздох, с легкой улыбкой ответила я. — Но разве мы до Нового года уже не увидимся?
— Увы! Завтра и послезавтра работы невпроворот, а тридцатого у нас на работе новогодний вечер. Не пойти я не могу…
Я хотела спросить, когда же мы теперь увидимся, но внутренний голос повелел: молчи, дура, и не вздумай проявлять инициативу. Он тебя ревнует, и прекрасно. Пусть помучается.
— Маша, ты расстроилась? — осторожно осведомился он.
— Расстроилась? С какой это стати? У меня сейчас кроме работы дел выше головы. Пятнадцатого я должна сдать книгу, хоть тресни. А потом…
— Что потом?
— Не знаю, может, поеду куда-нибудь отдохнуть на недельку. Правда, мой работодатель обещал мне еще что-то подкинуть…
— Ты была когда-нибудь в Таллине? — спросил он вдруг.
— Сколько раз! А что?
— Да мне предстоит поехать туда на Европейскую выставку телеоборудования. Хороший город?
— Не то слово! Дивный! Ты получишь такое удовольствие! Я бы тоже поехала, у меня там близкая подруга есть…
— Да, это было бы изумительно, поехать вместе, — мечтательно произнес он, — но, к сожалению, ничего не выйдет.
— Почему?
— Я поеду туда всего на три дня. И притом не один, а с коллегами. Это неудобно.
— Ты меня не понял, я вовсе не собиралась ехать туда с тобой! Просто ты упомянул про Таллин, и я вспомнила, что давно там не была, не видела подругу, а на твою свободу и не думала посягать!
— Маша, Маша, ты обиделась? Не надо, милая моя, я просто ужасно занятой человек… Но мы рано или поздно непременно куда-нибудь поедем вместе и не на три дня, а хотя бы на недельку, куда-нибудь к теплому морю, в Египет, например…
Я расхохоталась.
— Ты почему смеешься? — удивился он.
— Два дня назад меня уже приглашали в Египет.
— Кто?
— Один приятель, — неопределенно ответила я.
Он побледнел.
— И что?
— Ничего! Вместо того чтобы загорать на Красном море, я валяюсь с тобой в постели, и ты все время даешь мне по носу!
— Что это значит?
— Ну, ставишь меня на место! А этого не надо! Я свое место и так прекрасно знаю!
Он внимательно посмотрел на меня, потом обнял и стал нежно-нежно целовать.
— Машка, Машка моя, кто это тебя так обижал, а? Почему у такой красавицы накопилось столько горечи? Забудь, расслабься! Я люблю тебя, запомни это, заруби на носу, усвой! Люблю! Просто жизнь сейчас такая сложная, что иной раз даже для любви в ней мало места. Но главное, чтобы любовь была, а рано или поздно она свое возьмет.
Слова его звучали как самая лучшая, самая любимая музыка. И даже внутренний голос молчал, как ни странно.
— Думаешь, мне не хочется встретить Новый год с тобой вдвоем? Еще как! Думаешь, не хочется сесть в поезд и поехать в Таллин или в любое другое место с тобой? Да я мечтаю! Но…
— Не надо ничего объяснять.
— Но ты усвоила, зарубила себе на носу?
— Конечно.
— А ты… Ты любишь меня? — вдруг спросил он слегка охрипшим от волнения голосом.
Я уже открыла было рот сказать, что да, люблю, обожаю, умираю от любви, но тут этот окаянный внутренний голос вякнул: не смей, корова! И я пролепетала:
— Не знаю, я не могу так быстро… Но мне хорошо с тобой…
По его лицу пробежала тень разочарования.
— Ты полюбишь меня, я постараюсь…
* * *Ночевать он не остался, ушел в половине третьего ночи. Обещал, что будет звонить и мы непременно увидимся первого или второго числа. А я сразу заснула мертвым сном.
Утром, едва продрав глаза, я стала вспоминать вчерашнее. От легкой и, по-видимому, несправедливой обиды не осталось и следа, это так, мелочи жизни, а главное — любовь! Свет! Счастье! И фантастическая блаженная легкость во всем организме, которая бывает после настоящей близости. Я вскочила с постели абсолютно счастливая и вскоре уже села за работу. Часа в четыре вдруг позвонил Макс.
— Машенька, как там твой носик?
— Носик? — не поняла я.
— Ты на нем что-нибудь зарубила? — голос его звучал так нежно и сексуально, что меня опять кинуло в дрожь.
