Татьяна Устинова - Я - судья. Божий дар
Утро понедельника и всегда-то не самое нежное. Но после переезда это был совершеннейший сумасшедший дом.
Сенька орал, потому что на раскладушке не выспался, хотел «Сникерс», играть на компьютере и не желал идти в детский сад. Сашка металась по дому и тоже орала, потому что ей нечего было надеть, к тому же она отказывалась везти Сеньку в сад и хотела, чтобы он заткнулся.
Я выдала Сашке водолазку, в которой сама собиралась пойти на работу, пообещала Сеньке два сникерса, если он согласится замолчать, и дала себе слово оторвать Натке голову, если Сашка опоздает на контрольную по алгебре из-за того, что ей пришлось везти племянника в садик. Мы с дочкой договорились, что она перейдет в новую школу в этом районе после зимних каникул, а пока ей придется ездить на метро в старую. Слава богу, садик Сеньки был там рядом. В общем, детей я кое-как выпроводила. Теперь надо найти какую-нибудь одежку, чтобы не ехать на работу в пижаме.
Все воскресенье мы с Сашкой распаковывали коробки, но, разумеется, в понедельник с утра оказалось, что самые нужные — с одеждой, шарфами, перчатками и теплой обувью — так и стоят нераспакованные, причем неизвестно, в какой из коробочных пирамид. Наверняка нужная коробка по закону подлости затесалась куда-нибудь в самый низ самой дальней пирамиды Хеопса в качестве краеугольного камня, так сказать. Я кое-как вытащила нижнюю коробку из самой высокой кучи (отчего вся куча поехала на сторону и рассыпалась на отдельные коробки, коробчонки и коробуськи — видать, моя и впрямь была краеугольным камнем). Но закон подлости на сей раз сработал как-то криво. А может, я просто выбрала не самую высокую пирамиду. Короче говоря, в коробке, которую я таки вытащила, вместо необходимых свитеров оказались парадные хрустальные рюмки и еще какая-то совершенно ненужная сейчас хозяйственная дребедень.
Времени на вторую попытку уже не было. В итоге я отправилась на работу в нелюбимом мятом пиджаке, который выглядел к тому же так, будто его корова жевала — утюг, разумеется, тоже куда-то запропастился. Наверное, я найду его ближе к Новому году, когда буду искать елочные игрушки.
Добираться пришлось общественным транспортом — моя «Хонда» окончательно вышла из строя. Счастье, если я на ней доеду до сервиса. Впрочем, за сервис сейчас все равно нечем заплатить. Да и наплевать! Зато мы все же переехали. И кухня у нас такая просторная, что поместились и Машка с Павликом, и Сашка с Сенькой, и я, и еще место осталось. И вечером, перетаскав наконец из машины все барахло, мы пили чай с тортом, усевшись кто на коробки, кто на подоконник. А потом, уже в ночи, мне даже удалось принять душ, потому что в новой квартире горячая вода льется круглосуточно. Красота, да и только! Спать, правда, очень хочется, и пиджак у меня мятый, но это все ерунда.
В коридоре мне навстречу шел Плевакин. Анатолий Эммануилович на ходу листал материалы какого-то очередного дела. Он был насуплен, качал головой и делал на полях пометки карандашом. Я поздоровалась. Оторвавшись от страницы и увидев меня, Плевакин заулыбался, спрятал папку под мышку, взял меня под локоток — деликатно, но крепко.
— Голубушка, душа моя! До чего же хороша!
И с такой убежденностью сказал, что я немедленно почувствовала себя Моникой Беллуччи, невзирая на мятый пиджак и красные от недосыпа глаза.
— Ну, как вы на новом месте? Разобрались? Вошли в курс дел?
Он спрашивал это таким тоном, будто от того, разобралась я или нет на новом месте, зависит его личное счастье.
Я сказала, что разбираюсь.
— Тяжело, наверное, с непривычки? Ну ничего, думаю, вы быстро адаптируетесь. Вы ведь умничка, Елена Владимировна. Да и помощник у вас толковый! А если возникнут вопросы или понадобится помощь — так вы не стесняйтесь, обращайтесь ко мне в любое время. Сделаю все, от меня зависящее. Разумеется, не все в этом бренном мире зависит от меня, грешного, увы. Но чем смогу — помогу. Вам что-нибудь нужно, Леночка? Может, канцтовары? Или чайник? Вы только скажите, мы денежки из бюджета тут же выделим.
— Анатолий Эммануилович, — решилась я. — Мне бы новый монитор для компьютера. Моему в обед сто лет, он мигает все время, у меня глаза страшно устают.
Плевакин приподнял бровь.
— Монитор… Монитор, Леночка, — это не фунт изюма, я уж и не знаю даже… Я, признаться, вообще не поклонник всей этой техники. Знаете, раньше мы безо всяких компьютеров обходились, по старинке — на летучке, на летучке. И неплохо справлялись, скажу я вам. На мой вкус, делопроизводство было значительно лучше теперешнего. Вы только не подумайте, что я какой-нибудь ретроград-радикал и призываю всех в лаптях ходить и палочкой по бересте стенограммы заседаний выцарапывать. Но живые люди — это живые люди, Леночка, а компьютеры — это все-таки компьютеры. Согласны со мной?
Ну как не согласиться? Люди — это определенно люди. Что до компьютеров — то они, конечно же, не утюги и не герань в горшках. Компьютеры и есть. Тут не поспоришь.
— Уверен: компьютер человеку не замена, понимаете? Впрочем, наверное, все же польза от них есть. Не было бы пользы — думаю, никто бы ими не пользовался. И ваше желание компьютеризировать работу я тоже понимаю. Так что вопрос о новом мониторе поставлю. Не волнуйтесь, дорогая моя, монитор мы вам купим. Не сразу, конечно, чуть погодя, но купим. А пока что если нужен чайник — так обращайтесь, я распоряжусь, чтоб вас обеспечили.
Одарив меня на прощание лучезарной улыбкой, Анатолий Эммануилович засеменил дальше по коридору, на ходу снова открывая папку с материалами и извлекая из кармана карандаш для пометок.
Удивительное дело: ничего особенного он мне не сказал. Наоборот, сообщил, что монитора нового в обозримом будущем не обломится. А настроение все равно поднялось. Как он это делает?
* * *На одиннадцать тридцать была назначена встреча с Джонсонами и суррогатной мамашей, которая решила не отдавать их ребенка. Дело с окончанием на тринадцать было сложным. Лена, читавшая его на ночь, как отче наш, вот уже почти месяц, так и не смогла прийти ни к какому внутреннему решению. Ну не знала она, кто тут прав, а кто виноват. Ну что ж, возможно, после предварительной беседы с обеими сторонами ей будет легче сориентироваться. Не то чтобы Лена ждала, что в процессе разговора всплывут какие-то новые детали. Просто хотела посмотреть этим людям в глаза, поговорить с ними вживую, и тогда уж, бог даст, прийти к тому или иному мнению. Бабушка всегда говорила: прежде чем судить о человеке, посмотри ему в глаза. Заочно объективного мнения не составишь.
Лена уже встречалась с адвокатом Джонсонов. Адвокат был толковый, умный, напористый, агрессивный. В очень дорогом костюме, с очень широкой улыбкой в пятьдесят восемь ослепительно-белых зубов. Такая гламурная акула — поулыбается, походит кругами, а потом перекусит пополам.
