Альфред Бестер - Обманщики
Он испепелил меня взглядом, но смолчал. Появилась Барб, в одной руке – тросточка, которой она тук-тук-тукала перед собой, в другой – поднос.
Уинтер остолбенел. Он разинул рот, посмотрел на Барб, потом на меня и так бы и шлепнулся задницей об пол, не подсунь я вовремя под вышеупомянутую задницу стул.
Барбара опустила поднос, а затем сняла лыжный капюшон. Уинтеру предстала голова из той разновидности, которую любят чеканить на монетах и медалях – ну «Свобода», «Марианна» и прочее такое. Четкий правильный профиль лесбиянки (из них получаются самые великолепные Gardas) как нельзя лучше гармонировал со стройным, крепким телом.
– Я – Баа-Баа-Раа, – проблеяла она, а затем добавила:
– Господи, Уинтер, ну и прогулочку же ты мне устроил!
Он все еще не въезжал, как любил выражаться Сохо Янг.
– Богач, бедняк, побирушка, вор. – Она вложила ему в руку рюмку с коньяком. – И так далее. Это что, намеренно или случайно?
– Бессознательно-намеренно, Барб, – объяснила я. – Роуг ведь не понимает, каким образом он откликается на структуры Anima Mundi.
– Доктор, законник, индейский вождь, – кивнул Уинтер. – Ясненько.
Нет, не нарочно. Я думал, что просто слоняюсь куда попало и жду, чтобы Деми... – Он заглотил свой коньяк. – Выходит, меня что-то вело?
– Попробуй врубиться, Роуг, – сказала я. – То же самое, что заставило тебя найти утонувшую девочку – тогда, в валлийском куполе. Мировая Душа.
То, глубинное, что позволяет тебе слышать разговоры вещей и позволяет тебе видеть то, что видят все, но думать при этом то, что никому и голову не приходит. Ты говоришь, что это – синэргия, я называю это Anima Mundi. Одно и то же.
– А может. Бог?
– Называют и так. Почему бы и не называть? Главное – это одно и то же.
Он снова кивнул.
– Целое больше суммы своих частей, как бы его не называть. А ты что, – повернулся он к Барб, – следила за мной?
– В порядке задания.
– И ты знала про мою Деми?
– В порядке инструктажа.
– А ты не помнишь, чтобы я... А ты не помнишь, чтобы она... Нет, подожди. Я так сегодня умотался, что даже не могу ничего ясно сформулировать. – Он перевел дыхание. – Не было ли поблизости от меня какого-либо живого существа, которое все время оставалось со мной, но я не обращал на него внимания?
Барб молча покачала головой.
– И ничего такое, на что я не обратил внимания, не пыталось вступить со мной в контакт?
– Ничего, кроме Перси Павлина и троих джинковых солдат, но ты обратил на двоих из них более чем достаточно внимания. Во всяком случае им хватило, чтобы отправиться на тот свет. Ну, эти твои маори умеют у себя на Ганимеде готовить убийц. Ты мог бы дать урок-другой самому Аттиле.
– Два? А что, один ушел?
– Нет.
Уинтер посмотрел на нее, а затем на меня. Я пожала плечами.
– Ты сильно увлекся двоими, вот Барб и решила немного помочь. С пятидесяти ярдов она бьет без промаха. Не обиделся, надеюсь?
– Не такая уж я свинья. Я благодарен тебе, Барб, очень благодарен.
Спасибо.
– Парни должны помогать друг другу, – ухмыльнулась Барб.
– Еще раз спасибо. Послушайте, обе вы, вы меня не бросайте, помогите.
Мне нужно вернуть Деми, это сейчас самое главное, но я просто не вижу, как это сделать. Никогда бы не поверил, что не смогу разобраться в картине событий – да еще в момент опасности, когда так много... Ладно, это пустые разговоры. Какие предложения?
– Тебе нужно сторговаться с Тритоном, – сказала я.
– А популярнее?
– Они хотят, чтобы контрабанда прекратилась.
– А сами они не могут?
– Нет. Единственный, кто может – это ты. Король Р-ог.
– Но я не хочу. – Он снова начал яриться. – Эти косопузые джинки, сидящие на своем мета и унижающие все человечество, все равно как долбаные арабы, усевшиеся на свою нефть...
– И вся Солнечная охотно с тобой согласится, особенно теперь, когда Тритон начал скупать нас на деньги, получаемые за мета... Вот, скажем, «Ветка сакуры», кому, думаешь, принадлежит этот банк? Но только хочешь ты вернуть свою Деми или не хочешь?
– Господи Исусе, она еще спрашивает! А для чего, скажи на милость, я целый день строил из себя клоуна?
– Тогда тебе придется платить их цену Она не вернется, не убедившись, что обстановка разрядилась.
Он яростно хмыкнул.
– А цена эта – прекращение операций вашей маорийской мафии.
– Ну, скажем, я так и сделаю, – нетерпеливо махнул рукой Уинтер. – Где гарантия, что это успокоит Деми – куда бы она ни спряталась?
– А! Вот тут-то мы и начнем торговаться. Мы потребуем письменное обязательство, которое, конечно же, гроша ломаного не стоит. Мы потребуем предусмотреть в документе штрафы за нарушение его условий, потребуем, чтобы он хранился у третьей стороны – на это им тоже начхать. Скорее всего банк, в котором мы депонируем договоренность, окажется им же и принадлежащим. Еще мы...
– Подожди секунду. А когда и где будет все это делаться?
– Тогда, когда они выйдут на тебя. И, скорее всего – в том месте, где они это сделают.
– А как они поймут, что со мной можно разговаривать?
– Очень просто. Ты воспылаешь неожиданным желанием познакомиться поближе с сыночком Посейдона и запросишь визу, то есть ясно покажешь, что готов к употреблению. Дальнейшим они займутся сами.
– Жестянщик, портной, солдат, мореход. – Уинтер покосился на Барбару.
– И я, значит, должен заканчивать детскую считалочку, отплывая на Тритон... Не нравятся мне шуточки этой вашей Anima Mundi. Ну а что же, – он снова повернулся ко мне, – вы потребуете от них в действительности?
– Ничего. После обычных песен и плясок с подписанием соглашения мы поставим их перед суровым неумолимым фактом.
– А именно?
– Что у нас есть заложник.
– Не может быть! Кто?
– Самый высокопоставленный мандарин директората Тритона. Их шогун, ведающий всей информацией и принимающий все решения. Глава «И-хэ-Цюань», общества «Кулак во имя согласия и справедливости», ведущего свою историю еще с девятнадцатого века.
– И что, этот mache <деятель, делец (идиш)> у вас? Прямо здесь, на Земле?
– Не совсем, но мы его вычислили. Видный ученый... Томас Янг.
Уинтер был потрясен.
– Да-мо Юн-гун Тритона. Довесок «гун» обозначает нечто вроде «князя».
Он – манчжурский аристократ.
– Великий экзобиолог?
– Молодец, возьми с полки пирожок.
– Мой друг, сказавший, что для него будет высокой честью обследовать Деми и дать ей рекомендации?
– Избавило бы их от уймы хлопот.
– Н-но... Но каким образом?
– Вспомогательные прикрытия. Самый стандартный прием всех разведок. Я познакомилась с Сохо Янгом много лет назад здесь же, в Нью-Йорке. Тогда он был хозяином небольшого ломбардика. Слыхал когда-нибудь о крутом порно-заведении «В Постельных Тонах»?
– Это что, тоже он?
– Нет, я.
– Господи, и как это вы, циркачи, умеете играть столько разных ролей?
– Век тупой, прямолинейной борьбы за существование минул давно и безвозвратно, – вставила Барбара. – Вместе с динозаврами. «Блаженны многогранные, ибо они наследуют землю» – вот лозунг дня.
– Романтика плаща и кинжала, – презрительно бросил Уинтер. – Детские игрушки.
– Да нет, – устало сказала я. – Скорее – самый прозаический подсчет возможных прибылей и убытков. Вопросы времени и бюджета. Все прекрасно знают, что есть разведки, есть их нелегальные агенты, это – само собой разумеющаяся истина. Проблема в том, как сделать, чтобы наши агенты работали как можно дольше, чтобы их контрразведка как можно дольше этих агентов не обнаруживала. Понятно?
– Понятно.
– Поэтому организуется липовая агентурная сеть, чья единственная задача – привлекать к себе внимание. Само собой, липовые агенты ни о чем таком даже не подозревают, они считают себя самыми взаправдашними. А потом сидишь и надеешься, что чужая контрразведка угрохает все свои средства на борьбу с легко заменяемыми отвлекающими агентами – в то время как профессиональная сеть спокойно занимается своим делом. Нужно только хорошо руководить липовыми агентами, чтобы те не начали дуром работать в опасной близости от настоящих. Именно этим и занимался Янг из своего ломбарда.
Именно это и делаю я, базируясь в «Постельных Тонах».
– Ну, вы даете, – пробормотал Уинтер.
– А теперь послушай. В прошлый раз я допустила ошибку, за которую готова извиниться. Я не поверила, что ты и вправду настолько умен и сообразителен, как всем кажется. Единственное мое оправдание – второй закон разведдеятельности: каждый человек глупее, чем можно бы подумать.
– А первый? – прорычал Уинтер.
– Первый – что мы глупее, чем сами о себе думаем. Так что теперь я хочу говорить с тобой откровенно.
– А стоит ли? – негромко предостерегла меня Барбара.
– Не знаю, Барб, но приходится. Так вот первое – запроси визу на Тритон. Второе – отправляйся на Ганимед и останови действия мафии.
Последнее абсолютно необходимо, ты поймешь это и сам, узнав, какая ставка сейчас на кону.
