Джеймс Боллард - Кокаиновые ночи
– Так вы всегда были близки с Холлингером?
– Близка настолько, насколько вообще могу быть близка с мужчиной, – сухо произнесла она.– Но вовсе не в том смысле, какой у вас на уме.
– Вы не поссорились с ним?
– Бог с вами, что вы хотите этим сказать? – Миссис Шенд сняла шляпу таким решительным жестом, словно освобождала от всего лишнего палубу корабля перед сражением, и не мигая посмотрела на меня.– Боже милостивый, я не поджигала дом. Вы намекаете на это?
– Конечно нет. Я знаю, что это не вы.– Я попытался умиротворить ее, изменив тактику, пока она не успела позвать на помощь Сонни Гарднера.– А доктор Сэнджер? У меня из головы не выходит эта сцена на похоронах. Он здесь явно никому не нравится. Такое ощущение, что на него возлагают вину за этот пожар.
– Только за беременность Биби, а вовсе не за пожар. Сэнджер из той породы психиатров, которые спят с пациентками, воображая, что оказывают на них тем самым положительное терапевтическое воздействие. Он лечит главным образом маленьких девочек, отвыкающих от наркотиков и ищущих дружеское плечо, чтобы опереться.
– А что, если он сам не поджигал дом, но заплатил кому-то и этот «кто-то» поджег дом за него? Ведь Холлингеры, по существу, отобрали у него Биби.
– Не думаю. Но кто знает? Сожалею, Чарльз, но я вряд ли чем-то могу помочь вам.– Она встала и накинула пляжный халат.– Я провожу вас до дома. Понимаю, как вы обеспокоены судьбой Фрэнка. Вероятно, вы чувствуете, что несете за него ответственность.
– Не совсем так. Когда мы были маленькими, в мои обязанности входило чувствовать вину за нас обоих. Привычка осталась, от нее нелегко просто так отмахнуться.
– В таком случае, вы оказались в нужном месте. Когда мы проходили мимо бассейна, она махнула рукой в сторону пляжа и сказала:
– Мы в Эстрелья-де-Мар ни к чему не относимся слишком уж серьезно. Даже…
– К преступности? Вокруг совершается масса преступлений. Я имею в виду вовсе не убийства в доме Холлингеров. Драки, кражи с взломом, изнасилования, и это далеко не полный перечень.
– Изнасилования? Ужасно, я понимаю. Но зато девочки не теряют бдительности.– Миссис Шенд сняла очки, чтобы всмотреться в мою шею.– Дэвид Хеннесси говорил мне, что кто-то напал на вас в квартире Фрэнка. Какой кошмар. Эти синяки похожи на рубиновое колье. Что-нибудь украли?
– Думаю, в квартиру забрался не вор. Душитель ведь даже не ранил меня. Это было что-то вроде психической атаки, причем очень своеобразной.
– Да, это модно – весьма в духе нашего времени. Не забывайте, как много преступлений совершается на побережье. Проделки ист-эндских [31] гангстеров, которые обосновались здесь после ухода от дел, но им по-прежнему неймется.
– Но их здесь нет. Вот что странно в Эстрелья-де-Мар. Возникает ощущение, что преступления здесь совершают исключительно любители.
– Такие преступники хуже всех, после них все остается вверх дном. Настоящую работу можно доверять только профессионалам.
Позади нас Гельмут и Вольфганг вернулись к бассейну. Они прыгнули в воду с двойного трамплина и устремились взапуски к мелководному концу. Миссис Шенд обернулась на плеск и улыбнулась им одобрительной лучезарной улыбкой.
– Статные мальчики, – заметил я.– Ваши друзья?
– Гастарбайтеры. Они поживут в пристройке, пока я не найду для них работу.
– Официантов, тренеров по плаванию?…
– Ну, скажем так, они мастера на все руки.
Пройдя по террасе, мы вошли через остекленные двери в длинный салон с низким потолком. На стенах и на каминной полке теснились памятные вещи, свидетельствующие о причастности хозяйки к киноиндустрии, – фотографии церемоний награждения и «представлений по королевскому указу» в рамках. На белом кабинетном рояле красовался групповой портрет Холлингеров возле бассейна во время барбекю. Между супругами стояла хорошенькая и уверенная в себе девушка в блузке с длинными рукавами. Она с вызовом смотрела в кадр, требуя запечатлеть себя во всей красе. Последний раз я видел лицо этой женщины на экране телевизора в квартире Фрэнка, где она храбро улыбалась объективу другой камеры.
– А она своенравная…– Я указал на групповой портрет, – Это дочь Холлингеров?
– Это их племянница, Анна.– Миссис Шенд грустно улыбнулась и прикоснулась к рамке.– Она погибла вместе с ними в огне пожара. Такая красавица. Она могла стать актрисой.
– Возможно, она уже успела стать актрисой, – заметил я машинально.
Возле открытой парадной двери ждал шофер, приземистый марокканец лет сорока, явно еще один телохранитель, кажется, негодовавший на меня даже за то, что я посмел бросить взгляд на «мерседес» его хозяйки.
– Миссис Шенд, не знаете ли вы случайно, – спросил я, – в Эстрелья-де-Мар есть киноклуб?
– Даже несколько. Все очень интеллектуальные. Сомневаюсь, что они вас примут.
– Я об этом и не мечтаю. Просто хотелось узнать, есть ли клуб, который действительно снимает фильмы. А Холлингер что-нибудь снимал?
– Нет, уже много лет этим не занимался. Он ненавидел кустарные фильмы. Но здесь действительно есть люди, которые снимают сами. К примеру, Пола Гамильтон, кажется, любительница поснимать.
– Венчания, сентиментальные семейные фильмы и тому подобное?
– Не исключено. Спросите ее сами. Кстати, я думаю, она подходит вам больше, чем Фрэнку.
– Почему вы так думаете? Я с ней едва знаком.
– Что я могу сказать? – Миссис Шенд прижалась своей холодной как лед щекой к моей.– Фрэнк был очаровашка, но, мне кажется, Поле нужен кто-то, имеющий вкус… к некоторым отклонениям.
Она улыбнулась мне, прекрасно отдавая себе отчет в том, что и сама способна очаровать, привлекательна и бесконечно порочна.
12
Игра в пятнашки
Отклонение от общепринятых правил было в Эстрелья-де-Мар ревностно охраняемой привилегией. Под бдительным взглядом осторожного и подозрительного шофера, записавшего номер моей машины в электронную записную книжку, я беззаботно выруливал на дорожку мимо «мерседеса». Со своими тонированными стеклами громоздкая машина казалась каким-то безумным и агрессивным орудием, напоминавшим средневековые немецкие доспехи, да и ближайшие виллы тоже замерли в нервном напряжении. Гребни большинства заборов были утыканы битым стеклом, а камеры слежения несли свое бесконечное дежурство на гаражах и входных дверях, как будто после наступления ночи по улицам городка бродит целая армия взломщиков.
Я вернулся в клуб «Наутико» и попытался решить, что делать дальше. У Элизабет Шенд, разумеется, были основания убить Холлингеров, хотя бы для того, чтобы захватить солидный кусок их собственности, но она, скорее всего, выбрала бы более утонченный способ, чем поджог. Кроме того, эта дама явно симпатизировала пожилой паре. И наконец, пять трупов могли отпугнуть от имения любых потенциальных инвесторов в недвижимость.
В то же время она дала мне увидеть еще одну сторону Эстрелья-де-Мар – мир выписываемых из всей Европы жиголо и других откровенных удовольствий. К тому же благодаря ей я теперь знал, что невеста в порнографическом фильме – это Анна Холлингер. Сев перед телевизором, я перемотал кассету порнографического фильма, снова и снова просматривая сцены насилия и пытаясь установить личности других участников. Как эта своеобразная, с живым воображением молодая женщина согласилась сниматься в такой грязи? Я остановил просмотр на том кадре, где она храбро улыбалась в объектив, прикрываясь изодранным в клочья подвенечным платьем. Мое воображение живо нарисовало ее на унитазе в ванной: вот она просматривает фильм, вот делает себе инъекцию, пытаясь стереть в памяти белокожего мужчину и невыносимое унижение.
Испуганные глаза с растекшейся черной тушью, размазанная губная помада, искривившая ее рот… Я перемотал ленту обратно до того момента, когда в спальню вошла вторая подружка невесты, а зеркальная дверь отразила балкон квартиры и спускавшиеся к морю улицы под ним.
Здесь я снова остановил кадр и попытался увеличить резкость. Между перилами балкона виднелся шпиль церкви, силуэт его флюгера вырисовывался на белой спутниковой тарелке, установленной на крыше где-то неподалеку от портовых причалов. Вместе шпиль и тарелка точно указывали, где в Эстрелья-де-Мар искать эту квартиру-студию.
Я откинулся на спинку кресла и стал разглядывать шпиль; меня впервые перестали раздражать глухие удары теннисной машины, подававшей мячи на тренировочный корт. Теперь я отдавал себе отчет в том, что подсознательно хотел увидеть эту квартиру, а не изнасилование Анны Холлингер. Бригада полицейских экспертов сразу обнаружила бы эту кассету в опустошенной пожаром комнате.
Если этого не произошло, значит, кто-то ее оставил специально для меня, узнав, что мы с Полой придем в дом Холлингеров. Видимо, он был уверен, что Кабрера будет слишком занят своим заключением о вскрытии и не заметит исчезновения одного из вещественных доказательств. Я вспомнил шофера Холлингеров, который без конца полировал «бентли». Мог ли этот меланхоличный испанец стать доверенным лицом Анны или даже ее любовником? Он смотрел угрожающе, но, кажется, не распространял на меня обвинения в адрес Фрэнка; может быть, он хотел предупредить меня о не замеченном полицейскими вещественном доказательстве?
