Павел Кочурин - Затылоглазие демиургынизма
Яков Филиппович, будто что ему вдруг подсказалось, заключил разќговор-беседу своим высказом: "Россия-Матушка, нареченная Святой, ей, единой, и наделен путь богоявленный. Ныне она отуманилась под соблазном чужеродного и надо ей выправится. Маемся вот без храма Божьего. Храм — это сотворение небес. Он принимает Глас Вселенский в наставќлении человеков на благость. Подают вот лозунги: "К коммунизму идем!" А к какому вот?.. Коммунизм — это вера Христова, он в душе твоей должен возрастать в непорочности. Человеку дано крест свой нести, не отягчаясь грехом под защитой его. Грех — это ведь что: отход от своего пути, указанному тебе от роду. Нам бы вот одно ныне и знать: чего не делать. А мы ко всему лепимся, и больше к пустому. Чтобы страждущим сострадать — нет нас на то. А в сострадании наше спасение. Снаружи-то как видеть то, что внутри сокрыто. Доброта только доброќ те открывается и ей отзывается. Говорят вот и повторяют: "Земля и воля". Это значило бы: ты волен на своей земле и будь в чести на ней. Так выдумали другое: "Пролетарии всех стран соединяйтесь!" А как им соединится, если они несоединимые и могут только бороться друг с другом. И надо бы взывать, чтобы не боролись, а жили во блаќгости каждый у себя по-своему.
Андрей Семенович как бы укрепил в себе утверждение высказом Старика Соколова Якова Филипповича, Коммуниста во Христе, что сигналы человечеству на его доброе напутствие подаются Вселенной, иномирами. И мы еще не можем услышать их, чтобы внять им. Бытие, означенное человекам, заќменяется бытом "Зрелого социализма"… И жди, когда скажут "Коммунизма…" А скажут обязательно. Вселенское их пространство сузилось до видимого перед собой "ига", верховодства "Первых", над вторыми и треќтьими, а последних над всем остальным людом. А вечность не терпит "ига". В природе все одинаково под Богом. Нет "лучших" или "худших". Все только "есть" как созданное Высшей силой разума. И надо уметь делать то, что этим разумом утверждено. Человек по природе не может быть "ни на что негодным"…"Не-годяи" должны изжиться. Но они не изживаются, а в соблазне приспосабливаются к "игу"…
Дедушка отозвался на то по-своему. "В России-матушке всякое легко приживается, и срамное и негодное. И прижившись — не уходит само по себе. Надо его изгонять. Но изгоняем-то мы то, что с тихим голосом, на срамное, а доброе. Это проще нам безгласным. И коли не видим у себя лада, то и тянемся к чужому. А признаться в неприлежности к своему делу воли не хватает и лень одолевает. Вот под "игом" чужоќго и тензи, перечить ему соблазненный гордец не решится, хотя "негодность" свою и сознает. Городские гости принесли вот такую прискаќзку: "Если хочешь рассмешить Господа Бога, расскажи ему о своих планах светлого будущего". И рассказывают, но вот смеха Господня не чуют.
Равнодушно-беззаботным как оставаться при таких думах-рассуждениќях. Но и в уныние впадать великий грех. Вот и надо тужиться и разуќметь, что Богу угодно, и что тебе полезно. При раздорах кому польза, разве лукавому.
Дмитрий Данилович пересказал эту беседу Старика Соколова Якова Филипповича, дедушки и художника, Андрея Семеновича, вызванную появлением у них в Мохове мельников Ворониных. И как-то неожиданно и для себя вымолвил, что говорилось-то не столько о себе самих, а о всей России. Началось все в ней везде по одинаковому — повсеместным разором, с разрушения, с мечтой о потом… И вот подходит вреќмя строится заново как после пожара, и ни кому-нибудь, а самим поќгорельцам. И каждому по-своему. А где умение, оно растеряно, уплыќло бревном в половодье. И нынешнее наше житье-бытье названо достижеќнием. И объявлено, что уже "основного" достигли "зрелого"… Вроде о фрукте поведали, пора срывать и есть. Мужик и верит всему, но и всему же по-своему противится терпением. В этом и беда, что терпением, но в то же время и спасение. Как не терпеть, коли нетерпеливых каќрают. Прорицатель, явленный Старику Соколову, в ту пору бойцу осоќбого отряда Красной Армии, предрек, что сулено для всех нас. На свет его был потушен темными силами. Но передал нам вот, Кориным, завет во грядущее беречь свой землю. Вот уже и есть Данилово поле на очищенќной от скверны святой земле старца молельника.
ПОВЕСТВОВАНИЕ ТРЕТЬЕ
От Анны Савельевны Кориной.
МУКИ БЕЗ УТРАТЫ ВЕРЫ В СЕБЯ
Предварительное слово самой Светланы. Когда я прослушала с диктофонной пленки все то, что мне поведала Анна Савельевна о дедушке Даниле и о самой себе, мной безотчетно овладело такое чувство, будто мы обе с ней вошли в этот Коринский дом как нареченные невесты. Ровно и не могло случиться с нами иноќго. И дедушку Данила приняли мы с одинаковым духовным родством. Только Анна Савельевна успела пожить в доме при нем самом и я узнала его через непринужденные рассказы о его жизни. Он был избранником, ниспосланным в деревеньку Мохово по воле небесных сил, чтобы держать в Правде деревенский мир. Память о дедушке Даниле Игнатьиче живет в каждой вещи дома его, и всего вокруг него. Улиќца деревенская, река с камнем Шадровиком на берегу Шелекши, поќля и лес окрест, все это остается таким для меня, каким было и при нем самом. Он и глядит теперь всем этим на нас, как глядели на неќго самого прежние Корины. Образ его запечатлен Андреем Семеновичем, моховским художником. Это образ Святого. С этого иконного портрета его и исходят к нам живые мысли дедушки. Анна Савельевна, глядя на портрет, доузнавала в дедушке то, что затуманивалось вседневными заботами при нем самом. Мне тоже открывалось в этом портрете все такое, что не могло заметиться в человеке, когда он рядом с тобой. А тут ты как бы отходишь от обременяющего его самого и тебя быта и переходишь, и вселяешься в мир необъятной Вселенной. И видится уже не тленная повседневность, а неизреченная изначальность, от коей человек отошел под гнетом греховных соблазнов. И тебе открывается, что ты явлен в этот земной ковчег для досотворения самого себя в истинной свободе. Дедушка страдал и был в скорби, силясь уберечь всех будущих Кориных от чего-то более тяжкого, от того, что и сегодня угнетает нас и угнетало его самого. Сам он всесильно соблюдал заветы предков своих, посланных судьбой. Корины, их мир — это живительный островок в огреховленном житейском океане. Они — корни, коим и надлежит держать и беречь нрав, усмотренный Началом.
Жизнь каждого начинается с дома и длится домом. Ты в доме своем родился и рос, и что в нем обретешь, с тем и в свет выходишь. Оборви родовую вековечность, хранящую землей твоей и домом твоим, и ты уже без той единой и прочной опоры, которая тебя крепит и отстерегает от ненужного тебе, пустого. Кориных эта вера в свое предназначение быть при земле не покидала. Она как бы вторым жильцом, посланным свыше, поселилась в их доме.
Обыденность дней мешала анне Савельевне принять враз душой и сердцем живые устои Коринского бытия. Данило Игнатьич был для нее в одно и то же время и отцом-дедушкой, и лицом казенным — председателем колхоза. В нем и самом пряталась порой мужиково-крестьянское изначалье, и он держал его как бы взаперти от самого себя. В его душе шло тихое, но упорное борение с напавшей на мирян безрассудностью. Анна Савельевна, войдя в дом Кориных, не могла не умиляться, что попала в моховский колхоз из своего семеновского "ада". Но вскоре увидела, что и в Мохове не все шло так, как хотелось дедушке. Дедушка-председатель был придавлен игом должности. И пребывал как бы в двух высях. Одна высь — для виду, как выказ своей покорности начальству, получившему прозвание демиургыны. Она в любой миг могла исчезнуть, улететь как игрушечный надувной шарик, державшийся на ниточке. Другая высь — мирская, опора на свой дом и неистленный опыт земледельца. Она в единстве с теми, кто рядом с тобою в труде, незаметная и скрытая от казенного ока. Ею крепится и держится вера в твое предназначение. Она сродни Правде пахаря-кормильца. Эту веру в правду мужицкую поддерживал в дедушке своей тайной силой Старик Соколов Яков Филиппович, Коммунист во Христе. Оберегал крестьянский мир селян и держал в себе его Правду.
Сами Корины и Старик Соколов Яков Филиппович как бы и не несли в себе греха, противясь неразуму житейскому сокрыто. И я вот теперь как и они, страждущая, сторонюсь греха вместе с ними. Но в то же время все мы как бы в неправде, вынуждены жить в подчиненности порокам, невольно одолевать их ложью, и значит — грехом. Всякая неправда осудна, выходит осудна и истинная доброта, скрываемая противлеќние в себе силам власти, наказуема, — она взывает жить по себе… И как тогда изжиться самому греху, если, согрешая можно только и обеќречь в себе истину — силу Правды?..
Анна Савельевна вошла в дом Кориных в суровое, если не сказать скорбное время. Колхозник, бывший мужик-пахарь, не признается полномочным гражданином своей страны. Беспаспортный, не выездной. Вертится как колесо, посаженное на тележную ось. Но оно, как это самой природой усмотрено, двигает телегу, а наоборот, телега двигает колесо, толкает его, будто опущенная с горы вниз. Анна Савельевна не осознавала униженности, как и всякое живое к чему-то привыкаемое. Вести доходили, что где-то и хуже, чем в Мохове. И думалоќсь — беда на всех легла, так и надо терпеть, чего роптать, доли тебе лучше других. Кому было знать как яремное иго с плеч свалить, да и можно ли?.. Старик Соколов Яков Филиппович и дедушка Данило были уверены, что иго истлеет, изойдет как чирей на здоровом месте
