Алессандро Пиперно - Ошибка Лео Понтекорво
Может быть, здесь не было никаких уловок? Тогда почему она положила его в ящичек? Почему не вручила прямо в руки? Может быть, это место показалось ей наиболее надежным, где он сможет найти письмо, так чтобы никто его не видел. Но разве не это называют «уловками»? Сделать сообщником человека, с которым у тебя могут быть только формальные отношения. Какая необходимость была в том, чтобы отвечать на это послание запиской? Как бы ни был вежлив и холоден его ответ, в любом случае он становился компрометирующим документом. Чем еще может стать записка, адресованная пятидесятилетним отцом семейства двенадцатилетней девочке? Доказательством, что он ответил (а следовательно, придал значение) на провокацию девочки. Их никто бы не смог переубедить, что записка принадлежит кому-то другому.
(Видите? Каждый раз, когда Лео Понтекорво оказывался в безвыходном положении, он начинал думать об остальном мире в третьем лице множественного числа. Весь остальной мир становился безличным «они», желающими причинить ему зло, поставить его в трудное положение, загнать в угол.)
Эти новые беспокойные мысли не помешали ему вытащить письмо из уже открытого конверта.
Нелогичность его поведения заключалась в том, что опасения, которые должны были бы привести его к аккуратности и осторожности, направляли его по ошибочному пути легкомыслия и противоречия. И этот путь приводил его к бездействию. Это был замкнутый круг: страх порождал неосторожность, неосторожность выражалась в безответственном поступке. И все вместе порождало бездействие.
Подобным образом повел себя Лео несколько лет назад с одним своим помощником по имени Вальтер. Тогда он тоже попал в крайне неприятную историю. Да, Вальтер, он всегда опаздывал в университет и всегда имел помятое лицо человека, который не спит по ночам. Одаренный парень, из тех, кто очень нравился Лео и вызывал крапивную лихорадку у Рахили. («Зачем ты так часто приводишь его домой? Почему он всегда ходит к нам ужинать? Тебя не раздражает его лесть? Все эти комплименты, вся эта медоточивость». — «Да, ладно. Посмеемся. Он хороший парень, мошки не обидит. Он очень забавный. Знает кучу разных вещей. Просто он очень темпераментный. И из всех моих учеников он самый многообещающий. У него не совсем хорошо обстоят дела дома. И мне приятно помочь ему немного».)
Так вот, именно этот тип, которому так симпатизировал Лео и который был так неприятен Рахили, как-то после лекций задержался в кабинете Лео дольше обычного, чтобы попросить у профессора взаймы.
«Сколько тебе нужно?»
«Приличная сумма, Лео».
«Да, но сколько?»
«Около десяти миллионов. Но если ты не можешь…»
«Спокойно. Я же не сказал, что не могу… Но ты ведь понимаешь, что речь идет о значительной сумме. Понимаешь, что я должен поговорить с Рахилью. Знаешь, что она занимается семейным бюджетом. Ты же знаешь, что я совсем не разбираюсь в некоторых делах».
«Тогда нет, спасибо. Лучше нет. Не думаю, что меня так любят в твоем доме…»
«Не говори глупости. Рахиль тебя обожает».
«Нет, Лео. Лучше нет. Не хочу создавать проблемы тебе и Рахили».
«Успокойся. Вообще-то деньги мои. Это я их зарабатываю, трудясь каждый день. Я тебе только сказал, что должен поговорить с Рахилью, потому что она занимается подсчетами. Могу спросить, зачем они тебе нужны?»
«Э-э, это очень тяжелая и унизительная штука».
«Что же, если ты не хочешь или не можешь мне этого сказать… только вот…»
«Нет, я хочу тебе сказать. Более того, я должен тебе это сказать, я не должен ничего скрывать… Речь идет о моей матери… Да, о моей матери. С тех пор, как отец нас оставил, с тех пор, как его нет с нами… она немного не в себе. Знаешь, моя мать из тех женщин, которые полностью вверяют себя мужчине, из тех женщин, которые составляют единое целое с мужем. Они не могут существовать без мужа. Ужасно тяжело описывать ту сцену, при виде которой я присутствовал. Самое ужасное, что я не мог даже вмешаться. У меня у самого куча проблем».
«Могу представить».
«Я чувствую себя виноватым. Я не был рядом с ней в последние два года. Я не видел, что происходило. Но уже было слишком поздно…»
«Да, но поздно что?»
«Моя мама спилась. Я с трудом могу в это поверить. Не могу себе представить, что она страдает от алкоголизма. Да, именно так. Это начинается постепенно, незаметно, пока ты не увязаешь в этом болоте по уши. И уже слишком поздно… Бедная мама, все началось с этих проклятых аперитивов. Знаешь, сейчас я не могу даже слышать слово „аперитив“. Меня тошнит от этого слова. Когда она говорит мне: „А не выпить ли нам по аперитивчику?“ — я едва сдерживаюсь, чтобы ее не поколотить. Она так сладострастно произносит слово „аперитив“, что я прихожу в отчаяние».
«А сейчас как обстоят дела?»
«Ты бы на нее посмотрел, Лео. Она похожа на привидение. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, в чем дело. Она говорит, что рюмочка перед ужином полезна для ее здоровья, поднимает ей настроение. Потому что вечером ей тяжелее всего. И она должна как-то преодолеть это. Расслабиться. И вот стакан вина, „апероль“, „мартини“, прежде чем сесть за стол… Потом за этим стаканом еще один, и вот ее жизнь превращается в бесконечный аперитив, начинающийся с утра, едва она откроет глаза, и заканчивающийся вечером, когда она засыпает пьяная. Каждое утро я нахожу ее в разных углах дома. Ее кровать даже не расстелена. Она предпочитает засыпать в обнимку с унитазом, или на диване, или на кухне. Где угодно, но только не в постели. Я пытаюсь разбудить ее. Черт, она храпит как боров. И как только открывает глаза, снова набрасывается на эти проклятые аперитивы. Она начинает пить рано, от нее постоянно несет спиртным. Она никогда не бывает трезвой. Она бредит. Смеется. Плачет. У нее паранойя. Она постоянно лжет, Лео, постоянно. Все это продолжается шесть месяцев, и с каждым днем все становится хуже. Мне кажется, что она катится в пропасть. И я больше не могу, Лео. Я больше не могу».
«Ты с кем-нибудь говорил об этом? Я имею в виду, до сегодняшнего дня?»
«Я говорил об этом с Лореданой. Я спросил у нее совета с профессиональной точки зрения: в сущности, зависимость — это психическое расстройство. Она дала мне парочку адресов своих коллег, которые работают в реабилитационных центрах и занимаются зависимостями. Знаешь, все эти „Анонимные алкоголики“ и прочая фигня. Я там побывал. Я посмотрел, как они работают. Посмотрел на народ, который их посещает. Это ужасно, Лео. Настоящее зомбирование. Я не могу себе представить мать среди них. Она очень хрупкая женщина, она не привыкла страдать, страдание непереносимо для нее. Я не могу поместить ее туда. Это разрушит ее. Одна из причин, по которым она не оправилась после смерти мужа, — меньший доход. Она должна была урезать свои расходы, отказаться о некоторых привычек. Я думаю, она пьет, чтобы не видеть то убожество, которое ее окружает. Вот почему я не могу поместить ее в то место со всем этим народом. Она там не выживет. Или выйдет еще хуже, чем была».
«И что ты решил?»
«Я почти пришел в отчаяние, пока один верный друг не подбросил мне брошюрку одной клиники. Сказочное место, Лео. На побережье в Амальфи. Розовая вилла на берегу моря. Сад, примыкающий к прекрасной бухте. Я по десять раз на дню читаю эту брошюрку, и там речь не идет ни о каких алкоголиках или наркоманах. Только эвфемизмы. Мягкие, ободряющие слова. Я спросил у друга, что это за место, и он сказал, что это частная клиника, куда кладут важных людей, страдающих от всякого рода зависимостей. Знаменитости могут рассчитывать на максимальную эффективность и профессионализм с максимальной анонимностью. В прошлые выходные я даже осмотрел место, поговорил с директором и сразу же понял, что это подходящее место. Только там моя мать снова смогла бы стать моей матерью. Не знаю, понимаешь ли ты меня. Проблема в том, что полное лечение стоит бешеных денег. Мы не можем себе этого позволить, по крайней мере сейчас. Я пытаюсь продать кое-что из наследства отца. Но мне не хотелось бы продавать все по сниженной цене, потому что нужда приперла, понимаешь? Я уверен, что если выждать время, можно продать все по подходящей стоимости. В общем, теперь ты знаешь мою грустную историю. Если сейчас ты мне выдашь аванс за первый триместр, я постараюсь вернуть тебе его в течение месяца. Или как только продам дом и смогу погасить весь долг полностью. Кроме того, твои деньги будут в надежных руках: никто лучше тебя не знает, как мало я зарабатываю и насколько я смог бы увеличить свои доходы в ближайшие годы. Я был бы безумцем, если бы пожелал надуть своего начальника. Вот, Лео, мои доводы и гарантии. Это ведь чистое дело, не правда ли?»
Чистейшее для Лео, но абсолютно грязное для Рахили, которая, узнав о ситуации от мужа, не смогла сдержать сарказма:
«И ты ему, конечно, дал денег не моргнув глазом?»
