Сергей Борич - За кулисами Apple, iЛИ Тайная жизнь Стива Джобса
— Я не выдержу больше месяца такой жизни, — говорю я. — У меня мозги набекрень пойдут.
— Да неужели вы думаете, что кого-то интересует, чем вы тут занимаетесь? Вы считаете, что это так уж важно? На кой черт все эти ваши компьютеры? Я жалею, что не купил себе виллу на Гавайях двадцать лет назад.
— Он прав, — говорит Ларри. — Я тоже подумываю об отдыхе.
— Об отдыхе? — Мишо хохочет. — От чего вы собрались отдыхать? От плавания на яхтах? От секса с секретаршами? Когда вы в последний раз ходили на работу три дня подряд и проводили там полный восьмичасовой рабочий день? И вам еще нужен отдых? Уж кто бы говорил, только не такой лентяй, как вы.
Мишо отхлебывает кофе и выплевывает его на пол.
— Что это за пойло? — спрашивает он.
— «Nescafé», — говорит Ларри, — или «Coffee-mate». Это все, что у них здесь есть. Я положил два куска сахара.
— Уж лучше я буду мышьяк пить.
— Пойду посмотрю, может, у них есть, — и Ларри направляется в сторону туалета.
— Зачем вы общаетесь с этой сволочью? — спрашивает меня Мишо.
— Он хороший парень.
— Не рассказывайте мне сказки. Лучше скажите, клиенты уже выдвигали против вас иски?
— Пока только пятеро, но мне говорили, что будут еще.
— Кровопийцы. А ведь как поднялся курс ваших акций, с тех пор как вы возглавили компанию! По-моему втрое?
— Вчетверо. Да ладно, мы это как-нибудь уладим.
— Знаете, как бы я все уладил на вашем месте? Пустил бы им пулю в лоб. Чертовы адвокаты.
Он отворачивается к окну. Дождь становится еще сильнее.
— Вы только посмотрите, — говорит он. — Нам, похоже, никогда отсюда не выбраться. Ненавижу это место. И всю эту гребаную Долину. Она сильно изменилась. Раньше это было прекрасное местечко, а теперь куча дерьма. Кругом только идиоты, старающиеся урвать себе побольше денег.
33
— Я нашел уборщика, — сообщает вернувшийся Ларри. — Он говорит, что мышьяка у них нет, но зато есть крысиный яд. Может, он вас устроит?
— Я подумаю, — отвечает Мишо.
Ларри отходит к окну и смотрит на ливень.
— Нечто подобное я видел только во Вьетнаме в сезон дождей, — говорит он.
— Вы были во Вьетнаме?
— Да.
— В морской пехоте?
— Да нет, я не воевал. Ездил туда в отпуск несколько раз. Красивое место. Изумительные телки. Их можно заказывать сразу десятками. Просто невероятно.
— Тьфу на вас, — с негодованием восклицает Мишо. Я до сих пор не пойму, то ли это игра, то ли он его действительно так ненавидит. Всем известно, что Мишо женился пятьдесят лет назад и до сих пор верен своей жене, поэтому неудивительно, что Ларри порой доводит его до бешенства.
Коммунизм — это еще одна тема, от которой Мишо выходит из себя. Если уж он начинает говорить об этом, то его не остановишь.
— Они ходили по домам и забирали людей, — рассказывает он. — Стучали в дверь посреди ночи. А потом забирали у человека и дом, и землю. И еще рассуждали при этом о свободе. Видимо, в том смысле, что освобождали вас от собственности. Или потому, что сами чувствовали полную свободу, забирая у вас имущество.
Он пускается в воспоминания о лагерях и тюрьмах, и я стараюсь делать вид, что слушаю, а Ларри, откинувшись на диване, за его спиной крутит пальцем у виска.
В чем-то он прав. Мы уже слышали от Мишо эти истории миллион раз. Они уже всем надоели. Однако в определенном смысле Мишо мне все же нравится. Я не могу в открытую издеваться над ним. А Ларри уже изображает, что вешается, надевая себе на шею воображаемую веревку и вываливая язык.
— И Америка тоже катится к этому, — говорит Мишо. — Взять хотя бы закон Сарбейнса-Оксли. Что это такое? Управление компанией приравнивается к преступлению. Какой умник это придумал?
— Это как эпидемия, — отзывается Ларри. — Вот, к примеру, в начале восьмидесятых появился СПИД, и никто не знал, какова его причина.
— То-то вы, наверное, в штаны наложили от страха, мистер гей.
— А это с какой стати?
— Да я уверен, что вы гей. У вас вид такой, и глаза, как у педика.
— Мишо, вы у врача давно были? У вас случайно не болезнь Альцгеймера?
— Посмотрите, какие большие ресницы. Очень женственные. Именно по ним и узнают педиков. Вы разве не знали, Стив? И глаза. А кроме того, он еще делал подтяжку лица, прости Господи.
— Две подтяжки, — уточняю я, — и две коррекции глаз.
— Разве настоящий мужчина будет этим заниматься? А еще вы пользуетесь косметикой.
— Это было один раз, — говорит Ларри. — Я тогда как раз давал интервью NBC и пришел прямо из студии.
— Может и из студии, но не прямо, — возражает Мишо и поворачивается ко мне. — Этот тип зашел в «Шантильи» с видом, как у последней шлюхи. Официанты чуть не попа́дали. И не надо мне рассказывать, что на телевидении обязательно пользуются косметикой. Я много раз давал интервью. Если вы хотите со мной поговорить — прекрасно. Тащите камеру и начинайте задавать вопросы. Ах, вам не нравится, как я выгляжу? Ну и катитесь к такой-то матери. Не нужно мне ваше интервью. Однажды они попытались чем-то меня намазать, так я сказал этому парню: «А ну отвали, а то я тебе сейчас эту кисточку в одно место вставлю».
— Стив тоже пользуется косметикой, — говорит Ларри, — когда выступает с речью.
— Это не косметика, — возражаю я. — Это тональный крем. Он, скорее, служит для увлажнения кожи.
— Господи, и этот туда же, — качает головой Мишо. — Знаете, раньше тут жили настоящие мужики. Инженеры. Чтобы стать инженером, надо было чему-то учиться. А теперь только одни хлыщи вроде вас. Ни образования, ни знаний. Что творится!
— Мишо, разговоры с вами всегда так вдохновляют, — говорит Ларри. — Просто одно удовольствие. И очень поучительно. Спасибо.
— Да не за что, — отвечает Мишо, приподнимая одну половинку задницы и пуская газы в сторону Ларри.
Тут он замечает, что в зале появляются Ларри Пейдж и Сергей Брин из компании «Google».
— Только этих идиотов тут еще не хватало.
Парней из «Google» сопровождает целая куча народа из «Web 2.0» и компаний, занимающихся организацией обмена видеофайлами в интернете. Что-то вроде «zippr» или «zaggl» — я никак не могу запомнить. С ними еще полный автобус каких-то девиц из колледжа. Они пускают по кругу бутылку текилы и орут: «Лас-Вегас!» Видимо, туда они и летят на огромном лайнере, принадлежащем «Google». Пейдж и Брин одеты в майки и потертые джинсы, а на головах у них прически, за которые приходится выкладывать по двести баксов, но вид у них все равно такой, словно они только что встали с постели.
— С такими-то деньгами, и не могут купить себе приличную одежду. Или хотя бы побриться с утра. Банда босяков. В наше время существовали хоть какие-то стандарты. — Мишо не единственный, кто их ненавидит. Никому из бизнесменов старой школы не нравится, что стало с Долиной после появления интернета.
— Вы мне не поверите, — говорит Ларри, — но на этот раз я, пожалуй, соглашусь с вами. С тем, что делают эти ребята, справится даже обезьяна. А вы попробуйте написать программу в пятнадцать миллионов строк с базой данных для целого предприятия.
— А разработка микропроцессора, — поддакивает Мишо. — Каждый раз приходилось вкладывать по пять миллиардов долларов, чтобы создать новую схему на кристаллической подложке.
— Знаете, что я вам скажу? Со всем этим уже покончено, — говорит Ларри. — С компьютерным бизнесом, с микросхемами, программным обеспечением. Мы создали этот бизнес. Это было здорово, и мы разбогатели, но ему пришел конец. Я собираюсь вложить все деньги в биотехнологии. Создание средств против старения, продлевающих жизнь. У нас был бум деторождаемости, но это поколение уже поняло, что оно все равно состарится и умрет. И знаете что? Их это не пугает. Грядет очередной бум, и его принесет с собой биоинженерия. Люди будут жить до ста сорока лет.
— Мне и семидесяти пяти с лихвой хватает, — говорит Мишо. — Я смотрю на себя в зеркало после душа и содрогаюсь от отвращения.
— Я говорю о том, что в сто лет человек будет выглядеть на пятьдесят, — объясняет Ларри. — Неужели вам жалко будет миллиона долларов, чтобы прожить еще семьдесят лет?
— Я лучше отдам миллион, чтобы со мной такого не случилось. А потом еще два, чтобы такого не случилось с вами. Нет уж, сэр, спасибо. — Мишо поворачивается ко мне. — Вы лучше послушайте меня. Ни мне, ни вам до ста лет не дожить. И мы оба знаем, что есть вещь, которую ни за какие деньги не купишь. Это время. Каждый день уходит безвозвратно. Тик-так, тик-так.
Ларри делает вид, что играет на воображаемой скрипке. Мишо не обращает на него внимания.
— Двадцать лет назад я не смог присутствовать на выпускном вечере своей дочери. И знаете почему? Я был на Тайване, вышибая мозги из какого-то поставщика оборудования. Тогда я убеждал себя, что это очень важно. Теперь моя дочь выросла. У нее свои дети. Но она до сих пор не может мне этого простить. Я бы не пожалел никаких денег, чтобы только вернуть тот день…
