Журнал «Новый Мир» - Новый Мир. № 10, 2000
Не могу вспомнить всего, что он мне нашептывал столь горячо. Но он не успокоился, пока не увидел, что начинает как-то достигать цели. Я действительно немного размяк. Страх постепенно отступал, испарялся… «Ну вот… Завтра утром вам привезут шкаф, наш подарок. И вы будете в приятных хлопотах по его установке, по размещению книг. Какие же потом дела? Вам надо будет не менее приятно и отдохнуть. Поэтому я надеюсь, что мы с вами договорились: ровно в три мы вас ждем здесь всем коллективом нашей фирмы. Свет будет исправлен, столы накрыты к вашему приходу. Никаких досадных случайностей больше не произойдет, я обещаю, клянусь вам. Не забудьте приготовить большую речь. Думаю, это не сильно вас затруднит… Необычайно оригинально вы сегодня высказались о человеке и его привычках… О жилище и обстановке как о продолжении, расширении нашего тела… это я уже додумываю сам… Вот если вы еще разовьете эти мысли, это было бы…» Говоря так и продолжая обнимать за плечи, директор незаметно направлял меня к выходу из магазина — подальше, подальше от освещенного места, где я грозился положить яблоко раздора. И вот уже он жмет мне руку и кланяется, прощаясь. Я вижу себя на улице в каком-то тумане… На самом деле и был туман. Конец марта…
«Валерий Вениаминович, могу вас подбросить домой. Вот моя машина. Вы где живете?» Это сказал мужчина. Он появился рядом, в пальто. Я в первый момент не узнал, а потом сообразил, что он из трех, стоявших позади директора, которые ругались. Я понял, когда увидел, что и другие оба подходят. Тоже успели одеться. И машины у тротуара. «Меня зовут Владимир, я один из хозяев фирмы. Ну что, поедем? Куда вам?» — «Нет, спасибо, — отвечаю, — я на метро». — «Зачем? Ведь быстрее, удобнее». — «Нет, я не пользуюсь личными автомобилями». — «Никогда? Что так? Это принцип?» — «Не то чтобы принцип… Я, знаете ли… Хотя и принцип, пусть…» — «Уж не боитесь ли вы машин?» — сказал другой слегка усмехнувшись. Теперь все трое окружили меня. Говорю им: «Конечно, боюсь. Разве мало происходит аварий?.. Но дело не только в этом. Я считаю, что человек, ездящий на личной машине, поступает безнравственно. И не хочу в этом участвовать». — «Вот как? Почему безнравственно?» — «Он слишком много занимает места. Теснит других. Отбирает общие жизненные ресурсы, которые ограниченны». — «Хм, это какие же ресурсы?» — «Всякие. Да начать с того, что он портит воздух. У людей возникают болезни… Или хотя бы просто он тратил кислород. Ведь мы дышим: сжигаем свободный кислород в атмосфере. Но это необходимо. Без этого мы умрем. А без автомобиля не умрем, поэтому нет необходимости сжигать кислород еще и двигателями… Но в этом еще самая незначительная часть вреда. А главное — то, что автомобилист уменьшает вероятностный ресурс безопасности окружающих людей. Если б он его уменьшал только для себя — это пусть. Но другие почему должны страдать из-за него?.. Понимаете, о чем я говорю?» — «Хм, вероятностный ресурс…» — «Я считаю, — продолжал я, — что в мире с ограниченными ресурсами нравственно — это стараться занимать как можно меньше места, во всех смыслах, по всем измерениям. Пользоваться минимумом из набора возможностей». — «А почему вы не думаете, — вступил в разговор третий, — почему вы не допускаете, что я, например, когда пользуюсь машиной, экономлю свой ресурс времени? А за это сэкономленное время я, может быть, гораздо больше полезного дам людям, чем то, что я отнял у них своей машиной?» — «Я в это не верю», — парировал я. «Почему?» — «Ну, во-первых, вы сэкономленное время потратите не на людей, а опять же на себя: на свои удовольствия и наживу. — Все засмеялись. — Во-вторых, даже если вы дадите что-то людям, то ведь не бесплатно. Вы же не станете с этим спорить. А общий-то ресурс между тем вы брали задаром. Поскольку вы не платите ни „экологического“ налога, ни налога на „общественное страхование“. Таких налогов вообще не существует в том смысле, который я сейчас имею в виду…»
(Так они поговорили недолго. Распрощались, и В. В. пошел к метро.)
— Дело было в том, что я много говорил в этот вечер. Мне не часто приходится высказывать, что я думаю. Особенно в последние годы: встречаюсь с людьми редко — так чтобы поговорить… А уж если и говорю, то на обыденные темы. Я не думал, что это меня угнетало. Но тут заметил, что чувствую удовольствие и некое умиротворение. Тем более меня слушали, поддакивали. Даже называли мудрецом и философом. Нет, понятно, что это в шутку — или там для телевизионной игры, рекламы… Хотя не только. Была и прямая лесть, я это видел. В обычное время, в обычных обстоятельствах это меня бы насторожило: я бы еще больше испугался. Но теперь получилась такая странная со мной вещь, что я полностью расслабился. Все тревоги улеглись. И конечно, это оттого, что я пространно высказался. Так я думаю… Перестал беспокоиться и о непонятном завтрашнем дне, и о золотом яблоке у меня в кармане. Даже о женщине, Ирине Сергеевне… Хотя помнил, что она ждет меня в метро, но ее странные предостережения как-то стерлись. Казалось, что это все не важно… И вот я наконец с ней встречаюсь. «Ушли от них? Благополучно?» — она спрашивает. «Да, все в порядке». — «Если бы! Если бы все в порядке! — она восклицает. — Ох, Валерий Вениаминович, это я виновата отчасти. Вам не надо было приходить в магазин. Но я же не знала… что будет это… мероприятие, если так можно выразиться… Хотя знала. Конечно знала! Но мне в голову не пришло соотнести его с вашим приходом». — «Да в чем дело? По-моему, все хорошо. Я получил шкаф в подарок. Завтра еще меня будут чествовать на банкете». — «Завтра? Как завтра? Что такое?» — «Я буду проводить конкурс продавщиц в три часа». — «Вы согласились? О Боже! Так я и знала! Они вас уговорили!.. Не ходите! Скажите, что заболели. Позвоните им… Сломали ногу, расшибли голову — все, что угодно!» — «Но как же? А яблоко?» — «Яблоко? Оно у вас? Вы не оставили!» — «Директор не взял. Я чувствовал… хотел там положить, а он не дал, я теперь сам не понимаю… как-то уговорил меня…» Тут она совсем мрачно призадумалась. Потом предложила выйти из метро и посидеть некоторое время в кафе. «Мне надо многое вам объяснить. Иначе вы можете попасть в большую беду», — так она сказала.
В кафе я тоже не был никогда в жизни. У меня и денег не было на это. Но Ирина Сергеевна меня повела. Тем более я передал ей от мужа пять тысяч долларов. И еще принес ей некую весть… Или, скажем, оливковую ветвь. И она решила отметить это событие, заказала бутылку шампанского… Странно, я думал, что в кафе нужно выстаивать большую очередь перед дверьми. Может быть, целый час, пока тебя пустят. Почему мне так казалось, не знаю. Здесь ничего такого не было. Даже половина столиков пустовала. Сразу к нам подошел официант…
«Ну вот, — она начала говорить, — то, что замыкание было устроено нарочно, я в этом не сомневаюсь». — «Зачем же?» — изумился я. «Чтобы отложить конкурс. Кто-то спустился в подвал и замкнул щиток. Только кто это сделал?.. Я не заметила, кто отходил в последние две-три минуты. Это мог быть любой из них…» — «Из кого?» — «Из компаньонов. Там трое стояли, вы видели? Вот они-то и есть наши хозяева… Или могли кого-то тихонько послать. Да того же Николая… Скорей всего, так и сделали… Кто угодно мог». — «Да, но объясните… Я не понимаю. А что, собственно, им этот конкурс?» — «Сейчас объясню. Конечно… Видите ли, Валерий Вениаминович, вы оказались для них совершенно неожиданным человеком, то есть не вписавшимся ни в одну из их трех концепций… С одной стороны, это их очень устраивало. Всех троих. Вот почему я была почти уверена, что в вас вцепятся и будут держать мертвой хваткой… А с другой стороны, каждому из них хотелось выиграть время перед конкурсом, чтобы вас прощупать». Я гляжу на нее испуганно: «Как это — прощупать? Что вы говорите?» — «Ну, попробовать разузнать, чего от вас ждать. И если не прямо на вас как-то надавить, то по крайней мере дать инструкции своим продавцам, как им с вами держаться». — «Не понимаю. Разве у них разные продавцы?» — «Да. Вот эти три девушки. У каждого своя. Каждая представляет отдельную концепцию». — «Не понимаю…»
Дальше мне придется довольно большой кусок рассказа В. В. изложить суммарно. В. В. честно старался вспомнить и дословно воспроизвести речь своей собеседницы. И хотя в других местах он с аналогичными задачами справлялся мастерски (например, образ директора прекрасно ему удался, я считаю), здесь он потерпел полный крах, провал по всем пунктам. Паузы между словами и между фразами у него становятся все длиннее, будто он пытается обойти какое-нибудь представление, не вполне ясное для него…
Дело в том, однако, что и для меня здесь неясного очень много. Поэтому моя реконструкция будет, конечно, грубой…
Валерий Вениаминович, наверное, так до конца и не понял, что он попал не в простой мебельный магазин, а в такой, который предназначен лишь для очень богатых людей. Он, Валерий Вениаминович, может быть, и не представлял, насколько богатые люди сейчас бывают… Этим магазином владели три компаньона, между которыми были серьезные разногласия в вопросе о том, каким магазин должен быть. Три их «концепции», по-видимому, являли собой примерно следующее.
