Арнон Грюнберг - Фантомная боль
— И очень ты этим всяким-разным занят?
— Нет, всяким-разным никогда не бываешь чересчур занят.
— Я подумала, может, мы как-нибудь встретимся?
— Чтобы продолжить курс лечения?
— Если хочешь, назови это так.
Мы договорились встретиться в магазине деликатесов. Закупить продуктов, чтобы потом вместе что-нибудь приготовить. Она считала, что готовка пойдет мне на пользу. Сам я никогда ничего не готовил, поэтому действительно не исключалась возможность, что это пойдет мне на пользу.
Она сильно опоздала. Я уже двадцать минут бродил по магазинчику, на меня начали коситься, но я про себя твердо решил: «На этот раз не отступлю, иначе мы с ней опять друг друга потеряем». Я делал вид, будто не могу найти что-то из продуктов, но время шло, и я набрал себе чего-то в корзину. Если продавщицы предлагали мне свою помощь, я с улыбкой, но твердо давал им понять, что в этом не нуждаюсь.
На Зейдейке, в районе красных фонарей, я когда-то купил у югослава шубу. От этой шубы несло дохлым югославом. Я решил, что тут нет ничего страшного — запах покойного югослава мне к лицу.
Наконец она появилась. Моя будущая жена выглядела очень странно. На ней был цветастый дождевик, очень броский. В те времена я не очень любил броскую одежду.
— Что ты тут понакупил? — удивилась она.
— Я даже не посмотрел, — ответил я, — так, иногда брал кое-что с полок.
Это был странный набор продуктов — от сухих дрожжей и свечек на именинный торт до форельей икры.
— Знаешь что, я думаю, сегодня обойдемся без кулинарии.
— Вот как, — удивился я, — а как же лечение? Я думал, приготовление пищи как раз и будет моим лечением.
— Да, приготовление пищи и походы по магазинам. Ты ведь еще должен научиться ходить по магазинам.
— Я редко хожу в магазин.
— Вот именно.
Я по-прежнему стоял с корзиной в руках, в которой лежали сухие дрожжи, форелья икра и свечки для именинного торта.
— Давай-ка положим все это назад.
Я уже не помнил, где я все это набрал. Мне хотелось запихнуть все, не глядя, в какой-нибудь уголок, но она настаивала, чтобы мы аккуратно разложили все товары по местам.
— Какая у тебя красивая шуба! — похвалила она.
— И твой плащ тоже красивый.
— Откуда она у тебя?
— Купил у покойного югослава.
— В магазине?
— Нет, в кафе.
— Ты покупаешь одежду в кафе?
— Иногда. Теперь ведь везде что-нибудь предлагают, а я не люблю отказывать.
Мы вышли из деликатесной лавки.
— На самом деле это правильно — донашивать вещи покойников. Если человека отправляют в утиль, совсем не обязательно, чтобы и его вещи также отправили в утиль.
Она тоже так считала, а потому целиком и полностью со мной согласилась.
— Когда я умру, меня вполне устроит кладбище для животных, я вовсе не рвусь лежать среди людей, к тому же кладбище для животных наверняка обойдется гораздо дешевле, — сказал я.
Тогда же мы с ней решили посетить кладбище для домашних питомцев. Найти его оказалось делом непростым.
Охранник спросил, захоронены ли у нас на этом кладбище какие-то животные.
— Да, — ответил я, — целых три.
Там-то, на кладбище для домашних питомцев, среди могилок собак, кошек и кроликов, мы и сговорились о нашей помолвке. Я спросил у своей будущей жены:
— Это тоже входит в курс лечения или нет?
Но она решила, что время для ответа на этот вопрос еще не настало. Возможно, она ответит мне потом, когда все прояснится.
Пока мы с ней с интересом осматривали могилки собак и кошек, я спросил:
— А что привлекает тебя в психиатрии?
Она остановилась и подергала себя за ухо.
— Я работаю с эмоциями. Как раз это меня и привлекает. Раньше я изучала экономику, но это на меня плохо действовало.
— С эмоциями? Как странно, я никогда не думал, что с этим можно работать.
— А чем тебя привлекал ночной магазин?
Я обтер ботинок о штанину. Что я мог ей на это ответить?
— Меня признали годным к этой работе, — сказал я после долгой паузы. — Собеседование прошло очень гладко.
— И о чем тебя спрашивали?
— Хозяин спросил, не буду ли я много воровать, вот, собственно, и все, что его интересовало.
Словно посторонний, я слушал, как она задает вопросы, а я на них отвечаю. Я чувствовал странную усиливающуюся дурноту и столь же нелепое желание броситься к ногам своей будущей жены, прямо тут, на кладбище для домашних питомцев.
— Итак, — сказал я, когда мы возвращались с кладбища обратно, — теперь ты должна просто взять и переехать ко мне, иначе все лечение пойдет насмарку.
В тот же день она переехала ко мне с двумя чемоданами и корзиной. Так впервые со времен детства и жизни с родителями я снова стал делить кров с кем-то еще.
Счастье стало частью настоящего, а счастье в настоящем — это тревожное состояние, счастье в прошлом или в будущем переносится намного легче.
Когда год спустя она сообщила: «Я еду работать в Америку», я сказал:
— Это хорошо, я тоже поеду, ведь и там наверняка есть ночные магазины.
Ребекка выбрала спортивные кеды за сорок пять долларов.
— Мои старые туфли уже никуда не годились, — сказала она.
Продавщица, казалось, нисколько не удивилась, что в магазин вошла женщина в одних чулках. Наверное, это был уже не первый случай.
— Теперь осталось купить только жидкость для линз, — сказал я, — и мы снова короли!
Мы стояли на приморской набережной. Опять заморосил дождик, теплый весенний дождичек.
В Европе время близилось к полуночи. Мне позарез надо было найти телефон-автомат. Я не мог больше терпеть.
* * *В баре «Бикини» между десятью и двенадцатью утра — «счастливый час». Кто не хочет пропустить «счастливый час», должен либо рано вставать, либо поздно ложиться. Название «Бикини» напоминает о прошедших временах. Сегодня здесь не было никого в бикини, один лишь толстяк за стойкой бара, который, казалось, с трудом выжил после вчерашнего «счастливого часа».
Ребекка попросила вина, мне хотелось чего-нибудь покрепче, но я никак не мог решить, что заказать. Уже несколько месяцев мне отравляла жизнь кислая отрыжка, по вечерам я иногда чувствовал во рту кислый привкус. Я решил, что от кислой отрыжки, пожалуй, мне поможет избавиться красный портвейн. С того дня, как нам доставили книжный стеллаж, я надеялся, что моя жена наконец от меня уйдет. Что наступит день, когда я вернусь домой и прослушаю оставленное ею на автоответчике сообщение: «Говорит Сказочная Принцесса. Я больше не вернусь. Пришли мои вещи».
Но Сказочная Принцесса не оставляла такого сообщения на автоответчике. И на разделочном столе возле мойки она тоже ничего не оставляла. Во всяком случае, никакой прощальной записки.
Каждый день она возвращалась с работы. Иногда мы разбивали что-нибудь вдребезги об пол. Я запрещал ей грызть в гостиной печенье, потому что ее чавканье мешало мне сосредоточиться, а она не хотела больше спать со мной в одной постели, потому что, как она говорила, ее тошнило от вони, распространяемой мной ночью. Но никто не уходил.
Думаю, мы оба пытались создать другому идеальные условия для ухода. Но другой не уходил. Другой оставался. Мы даже планировали совместный отдых в Акапулько, несмотря на то что вазы разлетались на осколки, а психологическая война с каждым днем становилась все более изощренной.
Мы звонили трубочистам и настоятельно просили их зайти, при этом Сказочная Принцесса восклицала, что я вирус, который ей привили без ее согласия.
— Я собираю вещи! — кричала в такие минуты моя жена.
Я в ответ не отставал:
— Да, пожалуйста, сделай милость!
Затем она вытряхивала из шкафа чемоданы, а я участливо спрашивал:
— Тебе помочь собраться?
Но ее чемоданы оставались пусты, да и мои тоже.
Мы покупали одежду, словно покупка одежды была единственным способом получить отдых перед следующей бомбардировкой. В нашей новенькой, с иголочки, одежде мы посещали ночные клубы и плескали друг другу в лицо вином.
В бистро мы встретили одного нашего знакомого психиатра. За закуской я сказал:
— Сказочная Принцесса, пожалуйста, сделай милость, прекрати ковырять в носу. Твой нос и так не ахти, а если ты еще будешь в нем ковырять, он у тебя и вовсе будет картошкой.
— Должна заметить, — парировала она, — что твой нос напоминает генетически модифицированный огурец.
Наш приятель психиатр заметил:
— До чего же вы все-таки интересная пара, вы так свежо друг с другом общаетесь, будто только что познакомились!
Мы швырялись свечками, книжками и деньгами. Наша холодная война была романтической. Но никто не уходил.
Незаметно счастье из настоящего времени перетекло в прошедшее, и мы даже не заметили, как это случилось. Время от времени мы еще возвращались в тот период, которого больше не существовало, но воспоминания о нем были настолько ярки, что нам казалось, что все повторяется снова и снова.
