Александр Ройко - Не повторяется такое никогда!
ГЛАВА 15. Новые причуды
За это время Морозевич хорошо раззнакомился и запомнил всех своих подчинённых. Были они разного возраста, из разных городов Советского Союза и, конечно же, разными по характеру. Были и спокойные, и вспыльчивого характера, трудолюбивые и с откровенной ленцой, покладистые, выполняющие без споров все распоряжения, и трудно управляемые, у которых на большинство распоряжений были постоянные вопросы типа: "А зачем?", "Кому это нужно?", "И так всё нормально" и т. п. Конечно наиболее грешили такими вопросами одесситы, у которых рот никогда не закрывался. Из него лился поток шуток, прибауток, различных замечаний, а порой и насмешек. Хотя были они ребятами в целом неплохими. Их звали Николай Сушков, Анатолий Громов и Владислав Пивовар. Эти ребята умели примечать даже самые мелкие детали в различных ситуациях и особенно в людях. Со свойственным одесским юмором они тут же эти ситуации комментировали, а людям давали какие-нибудь прозвища. И нужно отдать им должное — эти прозвища порой довольно точно характеризовали их будущих обладателей. Пока что одесситы, кроме своей языкастости, не причиняли начальнику теплохозяйства особых хлопот.
К числу же самых спокойных и легкоуправляемых в первую очередь следует отнести братьев Батуриных. Они были внимательными и послушными, да и в работе замечаний к ним не возникало. К этому времени Андрей начал их понемногу различать. Вероятно потому, что он проводил с ними много времени в одной комнате. Другие ребята всё ещё их практически не различали. Да и контачила остальная часть подчинённых Андрея с Батуриными очень мало. И виной тому были сами братья. Они были довольно замкнутыми и каких-либо компаний сторонились. Они старались жить как бы сами по себе, где-то в стороне от других. Следует отметить, что многие служащие всех трёх служб частенько питались в солдатской столовой. Утром и, особенно, вечером не так часто, а вот в обед — регулярно. Вечером чаще еда готовилась дома. Особенно удобно это было в том одноэтажном домике, где жила большая часть подчинённых Морозевича. Там была своя кухня и санузел. Ребята складывались, покупали продукты (а часто, о чём пойдёт ниже, "доставали" продукты) и по очерёдности готовили на всю компанию. В этом хорошем деле было только одно негативное обстоятельство: часто эта компания за столом не могла обойтись без выпивки. Братья Батурины же никогда не питались в столовой, они всегда готовили себе еду сами. Андрей на первых порах удивлялся такой не экономности — можно же, как и другие, питаться хоть иногда в солдатской столовой, тем более что это не запрещалось. Но, братья сторонились всяких групп. Чуть позже Андрей понял, как им удаётся питаться самостоятельно, не тратя больших денег. На этом следует остановиться более подробно.
Как уже говорилось выше, к жилому зданию, где находилась "каптёрка" теплотехников, примыкало здание лётной столовой, возле которого располагался продовольственный склад. Этот склад находился в подчинении майора Лукшина, а заведовал им прапорщик Пинчук. Андрей тоже вскоре с ним познакомился и у него на всю жизнь сохранился стереотип образа прапорщика продовольственного склада. Пинчук, уроженец Западной Украины, был невысокого роста и очень полный, можно сказать даже толстый, отчего он походил на какого-то колобка или, даже точнее, на медвежонка Винни Пуха. Но он был и таким же добрым, как Винни Пух, что, вероятно, характерно большинству тучных людей. И вот как раз Батурины очень дружили, если так можно выразиться, с этим прапорщиком. Андрей никогда не спрашивал, на каких началах покоилась эта дружба, но многие продукты — в основном консервы и овощи — появлялись у братьев после посещения Пинчука. Справедливости ради следует отметить, что "услугами" Пинчука пользовались не только братья, но и многие другие служащие, а нередко и военнослужащие. Позже и сам Андрей не раз заходил к прапорщику, выходя от того с оттопыренным карманом. Пинчук редко кому отказывал. Делалось это, конечно, за очень умеренную плату, но часто и вовсе бесплатно. Человек, ещё раз можно повторить, тот был очень добрым. Андрей смутно представлял себе, как Пинчуку удаётся затем всё это списывать. Но он этим вопросом не особенно и интересовался. Вряд ли, уж что-что, а продукты списывались подобно тем же строительным материалам. Но это, как говориться, были проблемы самого прапорщика. Лукшин о таком положении дел, конечно же, знал, потому что изредка и сам заходил к прапорщику (не единожды в присутствии того же Морозевича) за парой баночек мясных консервов. Но этому вряд ли стоило удивляться — ведь он был непосредственным начальником прапорщика.
Среди остального состава служащих теплохозяйства выделялись Шмелёв и 35-летний Борис Жуков из Курска. Они были самыми старшими в штате Андрея и наравне с Кравченком считались старожилами городка. И тот, и другой были кочегарами. Но летом Шмелёв работал, а Жуков трудился вместе со слесарями. В штате Андрея большая часть кочегаров уже работали на этой должности — ещё пара человек, как Шмелёв и Жуков работали с прошлого года, с начала отопительного сезона, а ещё несколько человек, как те же Батурины, приехав весной этого года, тоже уже успели испытать себя на этой ниве. За два месяца работы в Борстеле в хозяйство Морозевича влился только один новый человек — в конце июля в штате Андрея появился новый служащий на должность кочегара — доукомплектовывались штаты к отопительному сезону. Это был парень на год моложе Морозевича из волжского города Горький Анатолий Гуров.
Возвращаясь к теме питания, нужно отметить, что был сейчас, в июне месяце для ребят, проживающих в "Хоромах" (как уже отмечалось, они называли своё жильё) ещё один источник добывания продуктов. За территорией городка ниже каптёрки теплотехников, за дорогой проходила железнодорожная ветка, по которой осуществлялась связь Борстеля с близлежащими городками, расположенными в стороне от Стендаля. Андрей позже ездил этим нечасто ходившим поездом из трёх вагончиков в находившийся чуть юго-западнее Борстеля примерно в 33-х км Гарделеген или северо-западнее — Зальцведель (~ 50 км). За этой же железнодорожной веткой находилось кооперативное поле, которое было засажено картофелем. В ГДР, в отличие от колхозов в СССР, преобладали производственные сельскохозяйственные кооперативы с большими площадями обрабатываемой земли. Эти умело руководимые кооперативы доказали, что эта форма хозяйствования жизнеспособна и очень эффективна. Так, например, если в СССР в эти годы средняя урожайность пшеницы составляла 17 центнеров с гектара (как, впрочем, и в среднем по Европе), то в кооперативах ГДР — 35–37 центнеров. Андрей даже удивлялся как на такой невзрачной жёлто-серой земле, порой с камнями, немцы умудряются получать такие большие урожаи. И это без сопутствующей в СССР во время уборки урожая ежедневной шумихи по радио и телевиденью о том, как ударно работают колхозники и сколько чего они собрали. Картофель на упомянутом выше участке тоже был очень неплох. И служащие, в основном из тех же "Хором", повадились сумерками на это картофельное поле. Действовали они довольно осмотрительно — они не выбирали молодую картошку со всего куста, иначе тот бы засох и видны были бы прорехи на участке. Они выкапывали с одного куста всего по паре картофелин и переходили к следующему. Вот такой был у них незаконный дополнительный источник пропитания.
Андрей к концу месяца тоже ощутил, что его марки ГДР подходят к концу. Хотя он регулярно питался в столовой, но походы в гасштетт к Грише, редкие прогулки по Стендалю истощали его бюджет. Однажды вечером, он зашёл в комнату к Кирзоняну. Они поговорили о том, о сём, а затем Андрей спросил:
— Слушай, Григорий, а где в Стендале можно поменять деньги?
— Какие деньги? — удивился тот.
— Ну, по справке — 30 рублей.
— А ты их что, ещё не поменял?
— Не поменял — и времени не было, да и не знаю я, где их менять. Да, к тому же, ещё были деньги. А сейчас они подходят к концу.
— Понятно. Это не проблема. Я, кстати, завтра еду в КЭЧ. Давай со мной — и поменяешь свои деньги. Или давай деньги и справку — я тебе поменяю и привезу.
— Ты знаешь второе, пожалуй, меня больше устраивает — завтра у меня работы полно. Я сейчас принесу тебе то и другое.
Морозевич удалился к себе в комнату. Там открыл шкаф, достал чемодан и вынул из него свой комсомольский билет. Паспорта и трудовые книжки по приезду в часть служащие сдавали в канцелярию штаба. Андрей уже два года как вышел из комсомольского возраста, но комсомольский билет он не выбросил и по привычке хранил. Сейчас эта тоненькая книжица оставалась для него как бы частицей Родины. Вот в нём то и хранил Андрей подобные вещи. Было у него ещё выдаваемое всем служащим удостоверение, но там хранить деньги или справку не годилось — постоянно предъявляя удостоверение на КПП, легко и потерять нужные тебе бумаги. С комсомольским билетом он и вернулся в комнату Кирзоняна.
