Александр Ройко - Не повторяется такое никогда!
Нагулявшись, подкрепившись и наговорившись, Андрей с Григорием отправились в обратный путь. Подойдя к остановке нужного им автобуса, Андрей увидел человек 10–15, как бы стоявших в очереди. Но нигде ничего не продавалось.
— Что это они так выстроились? — удивлённо спросил Андрей.
— Как что? Автобуса ждут, — расхохотался Григорий.
— В очереди?
— Да, немецкий порядок. Только так.
Вновь необычное явление для советского человека. В Борстеле Морозевич не видел ничего подобного, поскольку они подошли к автобусу, когда тот уже стоял на конечной остановке. В Союзе же они привыкли, что на автобусных, троллейбусных и прочих остановках столпотворение, а по приходу нужного маршрутного средства передвижения его отворившиеся двери берутся штурмом. Здесь ничего подобного не было. Когда пришёл автобус, все чинно, не спеша, пропустив редких выходящих пассажиров, по очереди начали подниматься в автобус, тут же на входе оплачивая у водителя проезд и получая билет. Однако следует отметить, что к такому порядку Андрей привык очень быстро, как впрочем, и остальные "русские". Автобус на Борстель был не полон, и они даже сели в конце его салона.
Уже в автобусе Андрей вспомнил один вопрос, который он не успел задать Кирзоняну, и он обратился к нему:
— Слушай Григорий, я всё хотел спросить — известный французский писатель Стендаль взял себе псевдоним нашего города или же город назван в честь писателя?
— Не знаю, не интересовался этим. Наверное, писатель взял псевдоним, потому что город старый. А писатель когда жил то?
— Да я не знаю этого. Тоже давно. Но, если же он взял себе псевдоним Стендаль, то как его настоящая фамилия? — спросил Андрей.
— Что ты забиваешь себе голову ерундой, — усмехнувшись и похлопав его по плечу, ответил Григорий. — Оно тебе надо? Не загружай себя лишней информацией.
Однако Андрей решил как-нибудь при случае выяснить для себя и этот вопрос. Неудобно всё же жить в каком-то городе и не знать хоть кратко его историю, тем более, если тот как-то связан с именами выдающихся личностей. Правда, за делами, он вскоре забыл о своём похвальном намерении и вернулся к нему гораздо позже.
ГЛАВА 14. Удачи и проблемы
Тем временем в городке продолжались ремонты на теплотрассах, в котельных и самих помещений котельных. Солдаты, которых выделил Лукшин, работали нормально, и было видно, что кое-какой опыт штукатурных работ у них есть. Они, конечно, не перетруживались и не особо спешили, но и не волынили. Морозевич их не особенно подгонял — пусть работают как могут, без спешки, время у него было — отопительный сезон начинался, как и везде, 15 октября. Подходил к концу июнь месяц, и он за это время уже довольно неплохо ознакомился со своим хозяйством. Не было проблем и со строительными материалами и с материалами для ремонта непосредственно систем теплохозяйства. Для газосварщиков регулярно привозились металлические бочонки с карбидом, сварочная проволока и баллоны кислорода. Трубы, запорная арматура и комплектующие котлов тоже всегда были в наличии в КЭЧ. Андрей уже в этом хорошо убедился — если первые пару раз он поехал вместе с Грицюком, то теперь он начал всё чаще ездить на склады для получения материалов самостоятельно. Нет, конечно же, он ездил и с Лукичом и с Кирзоняном тоже — не будут же для каждого отдельно выделять машину. Кстати, как он понял, с машиной тоже никогда проблем не было, за их хозяйствами была закреплена машина — иногда, конечно, майор Лукшин посылал её и в другие места для иных неотложных нужд, но это было нечасто. Теперь Андрей ещё больше убедился в целесообразности проведения планёрок после рабочего дня. В течение дня порой возникали какие-нибудь горящие вопросы, и необходимо было решать вопрос привоза тех или иных материалов и комплектующих. Поэтому сразу же можно было заказать на завтра машину. Поездки в КЭЧ планировались обычно заранее, в большинстве случаев объединяя заявки всех служб. Но для таких экстренных случаев машина выделялась безоговорочно.
Чаще всех ездил на склады Грицюк. У теплотехников, сантехников и электриков всегда имелся запас материалов, которые расходовались, конечно, не так быстро как строительные материалы для ремонта помещений. Андрей хорошо познакомился с Лукичом и тот ему всё больше нравился. Да, он был хитроват, но только в своём деле (на такой должности), наверное, без этого не обойтись. А в быту это был очень хороший человек, прямой, открытый, без лукавства, всегда готовый помочь другому. И часто помогал. Вот только, через год у него уже заканчивался срок и он должен был уезжать. Правда, он уже как раз отработал в ГСВГ свои три года, но остался на четвёртый. Существовало такое положение: если за три года ты себя хорошо проявил, то по согласованию с руководством части (и по твоему, естественно, желанию) тебе могут продлить срок пребывания на этой же должности ещё на год. Но это был уже предел пребывания за границей — для служащих 4 года, а для военнослужащих — 5 лет. Морозевич сожалел, что Грицюк уедет так скоро, ведь у него самого после этого останется ещё около двух лет работы здесь. А кто его знает, кого пришлют на замену Лукичу. С ним то, как раз, работать было хорошо. Андрей вспомнил подобные вздохи Николая из Цербста на эту тему.
С материалами, кстати, у Андрея ещё в самом начале его работы возникла довольно интересная ситуация. Как уже говорилось, запасы материала в хозяйствах были, но периодически начальники служб составляли заявки и получали новые того же сортамента. В одну из первых недель Лукич, планируя поездку на склады, обратился к Андрею:
— А ты, почему ничего не пишешь? Где твоя заявка?
— Так у меня пока всё есть. Зачем мне ещё?
— Вот именно пока, — возразил тот. — Откуда ты знаешь, что может произойти через пару дней. Как у нас во Львове говорят "запас біди не чинить". И пусть этот запас у тебя будет. Так что пиши.
Андрей нехотя написал заявку на несколько видов труб и уголка. На следующий день перед обедом Лукич подогнал к каптёрке теплотехников машину с материалами и солдаты (на склады всегда в роли грузчиков ездили солдаты) приступили к их разгрузке.
— Михаил Лукич, — обратился Андрей к начальнику КЭС. — Вот вы мне скажите: и что же я теперь должен делать? У меня подобных труб и уголка в моей складской коморке и так много. Как я их все списывать буду?
— А они уже списаны, — простодушно улыбнувшись, ответил Лукич.
— Неужели? Я что-то не видел оставшихся после Неретина актов списания.
Улыбка Лукича стала ещё шире:
— Те твои материалы уже полгода или год как списаны. Я не о них говорю, а об этих — новых.
— Что за ерунда. Когда вы их успели списать? Они ещё не полностью и с машины то сгружены.
— И, тем не менее, они уже списаны, — уже просто смеялся Грицюк. — Как только я их в КЭЧ получил, они уже считаются списанными.
— Вы что, это серьёзно? — изумился Морозевич. — Или вы подшучиваете надо мной? Как это они могут быть уже списанными?
— Ты на дальнейшее запомни, — уже более серьёзно поучал его начальник КЭС. — Как только ты получил какой-либо материал, он уже считается списанным. Такие здесь правила. И не я их устанавливал. Инструмента это, конечно, не касается.
— И что, мне абсолютно не нужно писать отчёты о том, куда и сколько я потратил того или иного материала? — продолжал удивляться Андрей.
— Абсолютно, ничего писать не нужно. Именно поэтому мы и получаем его с запасом. Пригодится.
— И что я с ним буду делать?
— Со временем найдёшь ему применение. Многие делают разные там кровати, шкафчики, тумбочки и прочее. Вот привезёшь ты жену — и что будете спать на солдатских койках? А других то у нас здесь нет. Или будешь в Стендале мебельный гарнитур покупать? Что-то может пригодиться и в самом твоём хозяйстве. Ты посмотри, каптёрка ваша, как вы её называете, имеет неприглядный вид. Подвал, да и всё. Котельные ты начал приводить в порядок и молодец. А своё рабочее место?
И Лукич был прав. Их каптёрка, действительно, была просто подвалом, довольно просторным, неплохо освещённым (и полуподвальные окна и лампочки), но всё же подвалом. Никакого уюта здесь не чувствовалось. И Андрей задумался над этим.
— Хорошо, Лукич, спасибо, — поблагодарил он Грицюка. — И за материал спасибо, и за разъяснения и за подсказку.
— Спасибо в стакан не нальёшь, — ухмыльнулся тот.
— За этим дело не станет, — улыбнулся Андрей.
— Да это я так, просто к слову, — отмахнулся Лукич.
Хорошо понимал это и Андрей. Грицюк никогда за свою помощь ничего не требовал, не был он и пьяницей. В компании он, как и все, выпивал, был весёлым, разговорчивым, часто рассказывал какие-нибудь байки или истории из своей службы в ГСВГ — но не более того.
Итак, с материалами, как выяснилось, проблем не было. Лукич в разговоре с ним обмолвился, что такое положение дел не касается инструментов. Но, оказалось, что не было никаких проблем и с инструментом, чему в Союзе немало бы, наверное, удивились. Инструмент был любой и выписывался он абсолютно без проблем. Конечно, в КЭЧ следили, чтобы хозяйства не получали инструмент сверх всяких мер. Но, во-первых, эти нормы были немалые, а во-вторых, срок использования инструмента казался Андрею удивительно малым. И после этого срока можно было получать новый инструмент, хотя в наличии оставался и старый. Старый инструмент, конечно же, списывали — составляли акты на списание, и члены комиссии по списанию инструмента, их практически не глядя, подписывали. И всё! Никто никогда списанный инструмент не уничтожал, он по-прежнему оставался в хозяйствах. Для тех, кто работал на руководящих должностях на гражданке в Союзе, это было вообще чем-то невообразимым. Такие руководители прекрасно помнили, как разбивали и ломали инвентарь, инструмент и даже приборы, которые подлежали списанию, несмотря на то, что те были ещё абсолютно работоспособным. Таким положением дел здесь, конечно, пользовались — работали старым инструментом, а новый, часто ещё в упаковке, берегли — будут уезжать и заберут его с собой. Конечно же, руководство всех уровней об этом знало, но закрывало на это глаза. А, возможно, и само пользовалось такой свободой.
