Алессандро Барикко - CITY
— В этом-то все и дело.
— То есть?
— Мондини — он со странностями. Никому не известно, что у него в голове.
— Какого хрена, Гульд, что ты хочешь сказать?
— Вокруг столько боксеров… Странно все это, не понимаю…
— Черт побери, кого же он выбрал?
— Ни за что не догадаетесь.
— Да брось ты…
Гульд обернулся на секунду — посмотреть на Шатци и на профессора Бандини. Потом тихо произнес:
— Пореду.
— Кого?
— Пореду.
— Стэнли Пореду?
— Ага.
— Пореду — со сломанными руками?
— Его самого.
— Какого хрена?
— Я же сказал, ни за что не догадаетесь.
— Пореду?
— Стэнли «Хукера» Пореду.
— Вот сукин сын.
— Можешь сказать это громко.
— Пореду… дерьмо.
— Пореду.
ПУМЕРАНГ: Стэнли Пореда уже два года как ушел из бокса. Точнее, его заставили уйти. Он сдал одну встречу, но все вышло не так, как рассчитывали. Противником был один красавчик, связанный с боссом Белена. Боксировал он красиво, но что касается силы удара, тут была беда, он не отправил бы на ковер даже мертвецки пьяного. Пореда симулировал нокауты, как настоящий актер, но за первые четыре раунда он не получил ничего даже отдаленно напоминающего удар. Он хотел только поваляться на ковре и пойти домой. Но не было способа получить хотя бы один удар от этого балеруна, страдающего одышкой. Поэтому, чтобы хоть что-то сделать, под конец четвертого раунда он нанес тому джэб, а потом еще и хук. Ничего особенного. Но балерун рухнул на ковер. Его спас только гонг. Вернувшись в свой угол, Пореда увидел, как к нему приближается элегантный субъект, в углу рта — сигарета с фильтром из золоченой бумаги. Он даже не вынул ее изо рта, наклонился к Пореде и прошептал: «Еще раз сделаешь такое, червяк, и считай себя конченным». Он вынул сигарету, только чтобы сплюнуть в бутылку с водой, и сказал после этого секунданту: «Дай парню воды, он хочет пить». Пореда был профессионал в своем роде. Он взял бутылку, отпил из нее, не моргнув глазом, и тут раздался гонг. Балерун слегка пошатывался, но добрался до центра ринга и нашел силы сказать Пореде: «Давай заканчивать, ублюдок». «Правильно», — подумал Пореда, Он встал в стойку. Пара джэбов, апперкот и хук правой. Балерун отлетел от него, как тряпичная кукла. А когда приземлился, то казалось, что упал с десятого этажа. Пореда выплюнул капу, прошагал в угол балеруна и сказал только: «Дайте парню воды, он хочет пить». Десять дней спустя два амбала вошли к нему в квартиру с револьверами в руке. Они зажали его руки дверью и сломали, одну за другой. «Приехали», — подумал Пореда.
ДИЗЕЛЬ: Он ведь начинал вместе с Мондини, две-три встречи, потом Учитель заметил, как он повалился на ковер от слабенького ударчика, и все понял. «Это такое же занятие, как любое другое», — возразил ему Пореда. «Да, но не мое», — отрезал Учитель. И выгнал его из тренировочного зала. Но следил за Поредой со стороны. Тот не был великим боксером. Но на ринге чувствовал себя как рыба в воде. Он знал все приемы, некоторые придумал сам, и выполнял многие из них с безупречным совершенством. И кроме того — мощь. Мощь, которая редко у кого встречается. Природный дар. Если он хотел, то мог вложить в свой кулак все 82 килограмма веса, в этот момент каждый сантиметр его тела словно втягивался под перчатку. «Этот тип бьет всем, даже задницей», — так говорил Мондини. Говорил не без восхищения. Так что когда началась вся эта история с Ларри и с чемпионатом мира, он подумал о Пореде. Вокруг было столько боксеров. Но Мондини подумал о нем.
ПУМЕРАНГ: Не так уж глупо. Исключая настоящих чемпионов, Пореда был самым грязным, самым трудным, самым мощным, самым знающим из возможных противников Ларри. Бокс, из которого убрана вся поэзия. Бой, приведенный к первоначальному состоянию. Надо было только убедить его выйти на ринг. Мондини надел свой лучший плащ, отправился в банк, взял кое-какую сумму из своих сбережений и поехал в зал, где Пореда тренировал бойцов. Случайность или нет, но зал находился рядом с бойнями.
— Ничего себе пачка, — заметил Пореда, взвешивая на ладони кредитки. — Многовато для боксера, который уже два года не сдавал ни одной встречи.
Мондини и глазом не моргнул.
— Ты не понял, Пореда. Я плачу, если ты выиграешь.
— Если я выиграю?
— Именно.
— Ты с ума сошел. Твой парень — природный боксер, ты держишь в руках сокровище и платишь кому-то за то, чтобы он валялся на ковре.
— У меня свои резоны, Пореда.
— Нет-нет, я и слышать об этом не желаю, я покончил раз и навсегда со всеми этими пари, у меня только две руки, и больше я их ломать не хочу.
— Это совсем другое дело, уверяю тебя.
— Тогда что, ты тренируешь ребят, чтобы они проигрывали?
— Бывает и такое.
— Ты с ума сошел.
— Может быть. Итак, ты согласен?
Пореде не верилось. Первый раз с ним заключали сделку, чтобы он победил.
— Мондини, давай не вешать друг другу лапшу на уши. Этот Горман — настоящий самородок, но если я захочу найти способ его уделать, я это сделаю.
— Я знаю. Поэтому я здесь.
— Ты здорово рискуешь своими деньгами.
— Я знаю.
— Мондини…
— Да?
— Что за этим стоит?
— Ничего. Я только хочу знать, сможет ли этот парень хоть раз протанцевать, если извалять его в дерьме. Дерьмо — это ты.
Пореда улыбнулся. У него имелись: бывшая жена, которая высасывала из него алименты, любовница на пятнадцать лет его моложе и налоговый инспектор, за тысячу долларов в месяц не вспоминавший о существовании Пореды. Так что Пореда улыбнулся. Сплюнул на землю. Такая у него была манера заключать сделки.
— Она кашлянула.
— Кто?
— Шатци… она кашлянула.
— Настает решающий момент.
— Он запал на нее, он продаст прицеп, могу поклясться, он продаст прицеп.
— Пуговица расстегнулась?
— Отсюда не видно.
— Должна была расстегнуться.
— По-моему, этого недостаточно.
— Десять за то, что у нее получится, — не сказал Пумеранг и вынул из кармана замусоленную кредитку.
— О'кей, ставим по десять. И по двадцать — на Пореду.
— Никаких пари, ребята, Мондини дал ему слово.
— Что за важность, мы всегда делали пари.
— В этот раз дело серьезное.
— А в другие разы нет?
— Это намного серьезнее.
— Хорошо, но это бокс или нет?
— Это не я, а Мондини, я никогда не давал слова насчет пари…
— Это одно и то же.
— Нет, не одно и то же.
В этот момент профессор Бандини сказал Шатци:
— Давайте сегодня пообедаем вместе.
Шатци улыбнулась:
— В другой раз, профессор.
Она протянула руку, которую профессор Бандини пожал.
— Значит, в другой раз.
— Да.
Шатци повернулась и пошла по небольшой алее, усыпанной гравием. Перед тем как поравняться с гаражом, она застегнула пуговицу на груди. Когда она оказалась лицом к лицу с Гульдом, вид у нее был серьезный.
— Жена ушла от него к другой. К другой женщине.
— Классно.
— Ты мог бы сказать мне об этом.
— Я не знал.
— Он у тебя ничего не читает?
— В любом случае, он не читает историю своего брака.
— Нет?
— Нет.
— А-а.
Шатци обернулась. Профессор все еще стоял там. Он помахал ей рукой. Шатци помахала в ответ.
— А он неплохой парень.
— Ну да.
— Он не заслужил желтого прицепа. Иногда люди изводятся из-за вещей, о которых ничего не слышали, вот так, просто им нравится изводиться… они берут и начинают изводиться…
— Шатци…
— Что?
— СКАЖИ, ПОЖАЛУЙСТА, ОН СПЛАВИЛ ТЕБЕ ИЛИ НЕТ СВОЙ ДОЛБАНЫЙ ПРИЦЕП?
— Гульд…
— Да?
— Не ори.
— О'кей.
— Ты хочешь знать, удалось ли мне купить за бесценок прицеп «Пагоде» желтого цвета, семьдесят первого года выпуска?
— Да.
— ДЕРЬМО, СКОТИНА, СУЧИЙ ПОТРОХ, УБЛЮДОК, СУКИН СЫН, КОНЕЧНО, ДА!
Она закричала настолько громко, что пуговица на груди расстегнулась. Гульд, Дизель и Пумеранг, словно оглушенные, сделали сладкие глаза. Не из-за пуговицы. Из-за прицепа. Им и в голову не приходило, что все может закончиться благополучно. Они глазели на Шатци, как на Мами Джейн в новом воплощении, которая явилась отрезать яйца Францу Форте, коммерческому директору CRB. Дерьмо, скотина, сучий потрох, ублюдок, сукин сын. Ей это удалось.
Через два дня машина аварийной службы привезла прицеп к дому Гульда. Его поставили в саду. Все четверо тщательно вымыли его, включая колеса, стекла и прочее. Прицеп был очень желтым. Что-то вроде игрушечного домика. Что-то, сделанное специально для детей. Соседи проходили мимо и останавливались посмотреть. Как-то раз один из них сообщил Шатци, что к прицепу очень подошла бы веранда, наружная веранда из пластмассы. Такие продают в супермаркетах. И даже есть желтые.
— Никаких веранд, — отрубила Шатци.
18
Труп Питта Кларка нашли после четырехдневных поисков. Он покоился близ реки, под слоем земли толщиной в тридцать сантиметров. Обследовав его, док сообщил, что Питт принял смерть через удушение. Возможно, его закопали в землю еще живым. Кровоподтеки на руках, шее и спине. Перед тем как закопать в землю, Питта изнасиловали. Ему было одиннадцать.
