KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Современная проза » Эрвин Штриттматтер - Чудодей

Эрвин Штриттматтер - Чудодей

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Эрвин Штриттматтер, "Чудодей" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Рано утром четверо учеников влетали в пекарню. Старший ученик Герман выстраивал троих у квашни, а сам, вытянув руки по швам, становился поодаль. Входил заспанный хозяин. Герман рапортовал:

— Четыре ученика построились для работы, больных нет, все чисты как стеклышко!

— Вольно! — отдает команду хозяин. Он прищуривает один глаз. — Почему у новичка пробор с правой стороны?

— С левой у меня вихор.

— Не разваливайся, когда говоришь со мной.

— Хорошо! — тихо произносит Станислаус.

— Надо сказать: слушаюсь, хозяин! Не таращься на меня! Смирно! Разойдись! Бегом!

Ученики бросаются к бадьям.

Станислаус выше локтя погружает руку в дрожжевое тесто для простого хлеба. Хозяин переходит от бадьи к бадье и командует:

— Глубже захватывай тесто, дубина! Больше муки, сукин сын! Живей поворачивайся, шлюхино отродье! Как стоишь, вшивый крот? Разве так стоят, когда делают опару?

Хозяйка ни богу не молилась, ни солдатчине не поклонялась. Хозяин привез ее с войны вместе со стальной каской, ранцем, шинелью и старым короткохвостым офицерским конем. Она служила в Данциге распорядительницей в кабаке для одних только дам и постоянно курила сигареты, вставленные в длинный янтарный мундштук. Она носила серьги, которые время от времени меняла; некоторые доставали ей до плеч. Характер у фрау Клунтш был мягкий и гибкий, особенно когда дело касалось мужчин, которые ей нравились. А нравилось ей большинство мужчин. После войны хозяин открыл кафе. Фрау Клунтш была хозяйкой кафе и появлялась вечером в шикарных вечерних туалетах. Она присаживалась к столикам посетителей и понемножку пила со всеми. А с теми, кто умел заложить за галстук, она пила наперегонки.

— Еще на бутылочку ты, конечно, раскошелишься, милый толстячок, не правда ли?

Милый толстячок желал играть наверняка. Он мял под столом стройную ляжку хозяйки. Хозяйка не шевелилась. Тогда он заказывал еще бутылочку. Хозяин сам приносил ее.

— Полагаю, уважаемый, что вы слишком много себе позволяете. Если вы не прекратите своих домогательств, я буду вынужден вызвать вас на дуэль и драться на саблях. Прошу иметь в виду, что эта дама моя жена — ни больше ни меньше. Не угодно ли?

У гостя, коммивояжера, продающего крем для ботинок, глаза лезли на лоб. Он зашел в кафе отнюдь не для того, чтобы его зарубили саблей. Ему просто хотелось приятно провести вечер. А вид у хозяина очень грозный, и рубцы на его лысой голове налились кровью. Гость немедленно предлагает хозяину выпить по рюмке водки в знак примирения. И порядок в мире восстановлен!

Кафе процветало. «Господь да хранит твое честное ремесло!» Этот приказ возлюбленному господу богу, выжженный по дереву, с восклицательным знаком в конце, висел в булочной-кондитерской рядом с заключенным в рамку аттестатом на звание мастера-пекаря, выданным бывшему вице-фельдфебелю. Рядом красовались под стеклом и другие документы, а также изречения из священного писания. Было тут и письмо генерал-фельдмаршала Маккензена; генерал благодарил за присланный ему слоеный пирог на свином сале. Пекарь, который не мог более служить своему генералу в качестве фельдфебеля, послал ему это жирное доказательство своей всенижайшей преданности. И генерал-фельдмаршал изволили ответить. Любой покупатель, заключивший дело национализма а сердце своем, мог видеть знаменитое письмо и восхищаться им. Своею собственной рукой начертал его генерал-фельдмаршал, и подпись была с завиточком, столь знакомым по армейским приказам фельдмаршала. Но здесь подпись стояла не под требованием уничтожить врагов, а под выражением благодарности за доблестно уничтоженный его превосходительством слоеный пирог на сале. Недавно пекарь отправил прошение генерал-фельдмаршалу. Сделать специальностью своего предприятия пироги под названием: «Слоеные пироги на сале имени генерал-фельдмаршала Маккензена» — это было заветной мечтой бывшего вице-фельдфебеля.

В бессонные ночи хозяин пекарни Клунтш уже видел перед собой огромную вывеску над расширенным предприятием: «Фабрика по изготовлению оригинальных, имени генерал-фельдмаршала Маккензена слоеных пирогов на сале. Оборудование электрическое. Единственная фабрика в мире, пользующаяся персональным покровительством генерал-фельдмаршала Маккензена». А неподалеку курится высокая печная труба, распространяя по всей округе аппетитный запах жарящегося свиного сала.

Хотя Клунтш приложил к прошению еженедельную порцию слоеных пирогов в благодарность за вожделенное разрешение фельдмаршала присвоить кондитерской-пекарне свое драгоценное имя, ответа до сей поры не последовало. Быть может, генерал запросил личное дело некоего вице-фельдфебеля Клунтша. Не станет же генерал-фельдмаршал, в конце концов, давать свое имя всякому там штатскому фендрику. А может, к генералу сейчас и доступа нет, потому что он вырабатывает в генеральном штабе план истребления французов?

Станислаус никак не мог привыкнуть к военным порядкам в новой пекарне. Хозяин прозвал его «стрелок Качмарек», а иногда называл «шомпол». Ученики тоже звали его так. Только Карл не присоединялся к ним. Он был членом вольнолюбивого Общества туристов. Время от времени он говорил, скрежеща зубами:

— Социал-демократическая молодежь еще покажет этому солдафону, где раки зимуют!

Но Станислаусу от этого было не легче.


Станислаус получил письмо, первое в его жизни, если не считать письма, которое он сам себе написал. Ученица по домоводству Людмила, работавшая сегодня в булочной, вытащила конверт из-под нагрудника накрахмаленного фартучка и незаметно передала Станислаусу.

— Наверное, от твоей возлюбленной!

— У меня нет возлюбленной. Мне запретили любить ее.

— Такое запретить не могут. Я готова пари держать, что письмо от возлюбленной. Смотри, ради бога, чтобы хозяин не накрыл тебя с письмом, не то еще заработаешь штрафное учение.

Письмо перекочевало из одной пазухи, покрытой фартучным нагрудником, в другую. Станислаус понесся в единственное укромное место в доме, где можно было чувствовать себя в безопасности. Имени и адреса отправителя на конверте не значилось. Станислауса всего трясло, когда он вскрывал конверт. В самом деле, это писала Марлен; она писала бледными чернилами, таким милым, тонким почерком:

«Не бойся никого и ничего, Станислаус, любимый мой. Господь бог делает любовь тяжким испытанием для тех, кого он любит. Я слегка похворала. У ручья было прохладно. Я схватила воспаление миндалин. Лучше бы я никогда не болела, тогда отец никогда ни за что не прочитал бы твоего письма! А так я даже не знаю, какие милые слова ты мне написал.

Как видишь по почтовому штемпелю, я не дома. Меня послали в какую-то школу. Она называется пансионат. В этом пансионате меня обязаны держать в строгости, так, чтобы я забыла свою любовь. Меня держат в большой строгости. Это письмо я пишу в таком месте, которое мне не хочется называть. Вот что делает любовь.

Будь спокоен и пиши мне, но только без указания фамилии и адреса отправителя. Из глаз у меня все время льются слезы. Бог да хранит нас. У меня все-таки, может быть, еще родится ребеночек, тогда меня обязательно выпустят отсюда, ведь здесь нет родильного дома. Как только я окажусь на воле, я на крыльях полечу к тебе. Ты моя первая настоящая любовь. Господь в своей мудрости все рассудит.

Напиши на оборотной стороне конверта адрес нашей кухарки. Это не грех.

Целую тебя несчетно, тысячи, тысячи раз.

Твоя любящая, до гроба любящая тебя Марлен».

Далее следовали кружки, обведенные чернилами. Под ними — еще несколько слов: «Тут я повсюду целовала. Поцелуй и ты эти кружочки!»


Читая, Станислаус задерживал дыхание. От письма исходил аромат дикой розы. Толстые зеленые мухи жужжали на маленьком оконце ретирада. В дверь неожиданно застучали кулаками. Станислаус испуганно вздрогнул.

— Выходи, негодяй! Заснул ты, что ли, над своим дерьмом? — В отверстие, вырезанное сердечком, плеснули водой из ведра.

— Вот тебе, можешь ополоснуться!

Станислаус сидел мокрый, как новорожденный теленок, а письмо Марлен в его руке увяло, словно отцветший лепесток розы. Тоненькие буквы расплылись, как письмена ангелов в облаках.

Вечером того же дня Станислаус пережил нечто небывалое. Он лежал на своем жестком ложе в чердачной каморке, которую ученики прозвали «конюшня особого назначения». Вновь поступившие ученики жили здесь до тех пор, пока не привыкали к муштре хозяина Клунтша. Четыре столбика койки удлинялись нестругаными рейками и доходили чуть ли не до потолка низенькой каморки. Между столбиками под потолком была натянута упаковочная бумага. Все это для защиты от клопов соорудили предшественники Станислауса. Кровососы подали с потолка. Они падали на твердую бумагу: тук, тук! После такого предупреждения жертва, если не спала, могла уничтожать эту нечисть.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*