Израиль Меттер - Среди людей
— Знала, — ответила я.
— Почему же вы не сигнализировали нам?
Я молчала.
Завроно сказал:
— У нас есть сведения, что вы неодобрительно относились к вредным затеям Охотникова.
— Я с ним спорила.
— Это не частный спор, — сказал завроно. — Это идейная полемика. Так о чем же вы с ним полемизировали?
— Мы с ним вообще по-разному смотрим на жизнь.
Завроно одобрительно кивнул.
— Разнообразие взглядов, — сказал он, — явление положительное. Трафарет в нашей работе нетерпим. Чем же отличались взгляды Охотникова от ваших?
Я честно рассказала ему, хотя получилось очень сбивчиво. А сбивчиво получилось вот почему. Начала-то я толково, но под его кроличьими глазами мне вдруг стало не по себе. И я вдруг стала слушать свой голос и свои слова не так, как я, а так, как он.
Он все время кивал. Иногда вставлял при этом:
— Любопытно… Занятно…
— А вообще-то, — сказала я, — Коля Охотников хороший парень.
— Не парень, — поправил меня завроно, — а педагог, воспитатель молодежи. Значит, он утверждал, когда вы давали нашу свободную тему в своем классе, что писать сочинения на такие темы вредно?
— Он говорил — глупо.
— Глупо — следовательно, вредно, — сказал завроно. — Напомните-ка, пожалуйста, о какой именно теме шла речь?
— «Мои достоинства и мои недостатки». И потом еще: «Положительные и отрицательные черты моих родителей».
— Любопытно, — сказал завроно. — Любопытно, какова же была система его доводов?
— Он говорил, что юноши и девушки вовсе не обязаны доводить до всеобщего сведения перечень своих достоинств и недостатков. Так же как и положительные и отрицательные черты своих родителей. Он говорил, что такое сочинение невозможно написать искренне. И что это антипедагогично и безнравственно.
— Занятно, — улыбнулся завроно. — Следовательно, Академия педагогических наук утверждает антипедагогичные и безнравственные документы… Широко размахнулся товарищ Охотников! Кстати, ведь это, кажется, девичья фамилия его матери?
Я вылупила на него глаза, потому что не поняла, о чем он говорит.
Завроно придвинул к себе бутылочку фиолетовых чернил и стал набирать их в свою авторучку. Делал он это очень ловко, не пролив ни одной капли.
— Насколько мне известно, — сказал он, — фамилия его отца была иная?
— Вот уж не знаю, — сказала я. — А какое это имеет значение?
— Абсолютно никакого. — Он вздохнул. — Да-а, некрасивая история произошла в нашем районе…
Конечно, он был прав. История действительно не очень красивая. Ничего себе — заварил кашу Коля Охотников!
На обратном пути из роно, покуда подошел автобус к нам в поселок, я зашла в раймаг. Страшно давно я не была в раймаге! Времени у меня сейчас было достаточно, и я перемерила три платья и две кофточки. Платья симпатичные, модного покроя, узенькие книзу и коротенькие.
Сто лет не видела себя в большом зеркале! В моей комнате есть маленькое зеркальце, я становлюсь на табурет, когда одеваюсь на танцы, и рассматриваю себя по частям. А тут вдруг — сразу вся. Даже как-то неловко стало. Вроде я и не я. По-моему, у меня выросли ноги. Я еще в обувном примерила туфли, тридцать седьмой размер. Хорошенькие такие туфельки, бежевые, жутко дорогие. Значит, так, подумала я: или взять эти туфли, или платье с кофточкой. До получки все равно придется стрельнуть денег. Мало платят учителям. Ну, старикам еще ничего: во-первых, у них запросы меньше, а во-вторых, свое хозяйство — у кого коза, у кого корова или поросенок. Возни, правда, у них тоже хватает. Я считаю, что, имея скотину, человек опускается. Он невольно начинает жить частнособственническими интересами. В нашей школе учительница начальных классов Лидия Александровна завела двух коз. От нее даже плохо пахнет, когда она приходит осенью прямо из своего сарая. И она от этих коз неряшливая, у нее ногти грязные. А ведь дети все замечают.
Я сказала как-то об этом Коле Охотникову, а он мне в ответ нахамил:
— Ты дура. Ей без ее коз жить не на что.
— Но ведь я же живу. Ты живешь.
— У нее племянник в городе. Учится в техникуме на двадцать пять рублей стипендии. Что ж она, по-твоему, с двух своих несчастных коз в Рокфеллеры вырвется?
Не умею я с ним спорить. Вот чувствую, что он теоретически не прав, а твердости во мне не хватает. Он всегда рассматривает частный случай.
В общем, в раймаге я купила платье с кофточкой. Столько думала, что даже один автобус пропустила. И еще, конечно, поступила совсем легкомысленно: тут же в магазине надела «все новое, а старые свои вещи попросила завернуть.
К сожалению, в районном центре у меня нет знакомых— никто и не видел, какая я выходила из магазина.
Прямо с автобуса я постучалась к Коле Охотникову.
Был уже вечер.
Он сидел в майке и в трусах подле открытого в темноту окна и свистел.
— Хоть бы ты брюки надел, — сказала я. — К тебе гостья пришла.
— Можно, — сказал Коля. — Отвернись.
Он натянул брюки за моей спиной, а на меня даже не посмотрел.
— Перестань свистеть. Не до свиста, — сказала я. — Меня сегодня вызывали к завроно.
— А пошел он к черту, — сказал Коля. Но свистеть перестал.
— Тебе придется писать объяснение.
— О чем?
— Во-первых, зачем ты давал ребятам свои дурацкие свободные темы. У тебя вообще болтают о чем попало. И во-вторых, это самое главное, почему в твоем классе Гена Мещеряков написал, что ему не нравится «Что делать?» Чернышевского.
— Мне тоже не очень нравится, — сказал Коля. — Устаревшее произведение, к тому же не бог весть как написано. Вкус — вещь историческая. Ведь правда же?
— Не строй из себя идиота, — рассердилась я. — Ты прекрасно понимаешь, о чем идет речь. Имеется великая русская литература. Николай Гаврилович Чернышевский — гениальный писатель, революционный демократ, на произведениях которого училось несколько поколений замечательных людей. И ты, как учитель, обязан внушить все это своим ученикам.
— Я внушал, — сказал Коля. — Даю тебе честное слово.
— Учитель не имеет права руководствоваться своим личным вкусом.
— Хорошо, сказал Коля. — А ученик имеет право? Ему же шестнадцать лет. Он думает. Есть такой процесс — мыслить!.. По законам своего возраста. Ну ладно, у нас нет проблемы отцов и детей. Но проблема разных точек зрения у нас есть? В шестнадцать лет парень думает так, а в двадцать пять тот же парень считает иначе. Я, например, в школе не любил Пушкина. Ну, не понимал его. Я, например, и сейчас убежден, что огромное количество мещан талдычат, что они обожают Пушкина, ни черта не смысля в нем и никогда не раскрывая его томиков. Но так принято. Не любить Пушкина неприлично. Будешь выглядеть кретином.
— Что ты поставил за сочинение о Чернышевском?
— Четыре. Оно было абсолютно грамотно написано.
— Но это же не диктант, Колька. Это же идейная точка зрения!.. Имей в виду, я буду выступать против тебя на районном совещании.
— Твое дело, — сказал Коля.
— Тебе еще влетит за то, что ты ругал рекомендованные свободные темы.
— Кому ругал? — спросил Коля.
— Хотя бы мне.
— А они откуда знают?
— Я рассказала.
Он снова начал свистеть. Потом посмотрел на меня и спросил:
— Купила новое платье?
— Ага. Красивое?
— Ничего себе.
— Кофточка тоже новая. Идет мне?
— Здорово.
— Все деньги ухлопала.
— Могу выручить до получки, — сказал Коля.
— Не требуется, — сказала я. — Пойдем ко мне чай пить.
Он отказался.
2
По-моему, Коля Охотников не делает никаких выводов из того, что у нас происходит.
Лично я не могу себя ни в чем упрекнуть: я его предупредила. Мне показалось тогда в его комнате, что он на меня обиделся. Если это так, то он обыватель, мещанин. Не видит дальше своего носа.
Единственное, что мне очень неприятно, это настроение нашего учительского коллектива. Внешне как будто ничего не изменилось. Но Варвара Никифоровна стала со мной как-то суше разговаривать. И раньше она называла меня по имени-отчеству, а теперь часто говорит «милочка» или «дорогуша». Я определенно слышала, что так она обращается к продавщице нашего продуктового магазина.
А директор школы Ольга Михайловна, наоборот, стала ко мне гораздо внимательней. Вчера, например, мне привезли дрова. Так рано никогда не привозили, да еще чистую березу. Наверное, просто я стала мнительная: моя комната угловая, более холодная, вот и привезли раньше, чем другим. Ольга Михайловна была на днях у меня на уроке. Урок ей понравился, это она мне и лично сказала, и на педсовете. Она отметила, что я хорошо овладела липецким методом, у меня нет потерь времени, учащиеся очень активны, за один урок я успела оценить четырнадцать человек.
