Инна Карташевская - Ибо сильна, как смерть, любовь…
Она поставила на стол узелок, который до этого держала у себя на коленях. Медленно и торжественно она развязала его, раскрыла платок и я к своему изумлению увидел у нас на столе точную копию того канделябра-часов, которые вчера в своем доме показывал мне сеньор Ференцо. С минуту я, раскрыв рот, смотрел на драгоценную безделушку, восхищаясь изобретательностью Портрета. Как здорово он все сообразил, и как быстро обтяпал это дело. Ведь канделябр стоит именно сто пятьдесят миллионов лир, а фамилия и адрес потенциального покупателя, которые я прочел на визитной карточке, прочно отпечатались у меня в мозгу.
Я поднял глаза на тетушку Клаудио. Старушка смотрела на меня с торжествующей улыбкой, страшно довольная впечатлением, которое произвел на меня ее подарок. Растроганный, я кинулся ее обнимать, не зная, что мне делать. Конечно, она дарит мне это от чистого сердца, но ведь она, может быть, просто не знает, сколько стоит эта вещь. А если когда-нибудь узнает, решит, что я ее обманул. Правда, вряд ли эта бедная женщина сможет узнать настоящую цену своего подарка. В богатые виллы ее точно не приглашают. Я уже совсем было решил поблагодарить и взять подарок ничего не говоря, но в последний момент остатки былой порядочности все-таки взяли верх, и я сказал:
— Тетя Клаудиа, я вам очень благодарен, но я не уверен, что могу принять такой подарок. Это же очень дорогая вещь.
— Конечно, очень дорогая. Иначе зачем я бы стала тебе ее предлагать. Тебе ведь нужно много денег.
— Но вы, скорее всего не знаете, сколько этот подсвечник стоит.
— Не волнуйся, знаю. Это ведь из дворца последнего русского царя Николая Второго. Вот на обратной стороне и вензель его есть.
Действительно на обратной стороне подсвечника я увидел знакомое изображение. И только тут до меня, наконец, полностью дошло обладателем какого богатства я могу стать. Но я уже твердо решил, что сначала честно скажу ей, сколько стоит ее подсвечник.
— Тетя Клаудиа, послушайте меня внимательно. Только вчера один очень богатый человек показывал мне такой же подсвечник. Так вот он стоит сто пятьдесят миллионов лир.
Мать моя только ахнула, услышав такую сумму. Она всплеснула руками и уставилась на подругу, понимая, что теперь та немедленно заберет свой подарок назад. Но к нашему удивлению тетя Клаудиа только еще больше засияла и согласно закивала головой.
— Я так и думала, что он стоит так много. Слава богу, тебе хватит на все, и на учебу, и на жизнь, и родителям оставить. Только надо его хорошо продать. Ты не волнуйся, все документы на него я сохранила, меня отец мой покойный об этом особо предупредил, так как без документов его не продашь за настоящую цену.
Она достала из сумки и бережно развернула какой-то старинный документ. На плотном листе вверху стоял все тот же вензель. Потом шел текст на незнакомом языке, обрамленный затейливой рамкой, и внизу стояла печать с двуглавым орлом и чьей-то подписью.
— Вот, — с благоговением сказала она, осторожно разглаживая бумагу, — это из дворца самого царя. — А вот это, — продолжила она уже самым обычным голосом, — я подписала сегодня для того, чтобы у тебя все было совсем законно. Видишь, здесь подписи аптекаря и бакалейщика, так что, хоть это и не от нотариуса, но все необходимые формальности соблюдены.
— Хорошо, тетя Клаудиа. — твердо сказал я. — Я принимаю ваш подарок, но со следующим условием. Если я продам его за сто пятьдесят миллионов, тридцать из них я кладу на ваш счет в банк.
— Ты хороший мальчик, Марио. Я не ошиблась в тебе, — с нежностью сказала старушка, — Ты мой крестник, и я всегда относилась к тебе, как если бы ты был моим сыном. Но скажи мне, глупыш, зачем мне тридцать миллионов? Что мне нужно на старости лет? Крыша над головой и тарелка супа? Все это у меня есть. Зачем мне такие деньги?
— Нет, вы берете тридцать миллионов, иначе я не соглашусь взять подсвечник. У меня будет такое чувство, как будто бы я вас ограбил. Ну, так как?
— Хорошо, — улыбнулась она. — Я согласна. Надеюсь, они мне не понадобятся, и я сохраню их для тебя или для младших детей. Вы получите их по завещанию после моей смерти.
Тут уж моя мать не выдержала и с плачем принялась обнимать подругу. Признаюсь, у меня глаза тоже наполнились слезами, хотя я прекрасно знал, что главная заслуга здесь принадлежит Портрету. Интересно, мелькало у меня в голове во время всеобщих объятий и радости, действительно ли этот подсвечник был у нее всегда, или это Портрет подсунул ей его вчера ночью. Ответ на этот вопрос я не узнаю никогда, так как даже если у нее его раньше не было, теперь это для нее новая реальность, и другой она не помнит. А Портрет, насколько я его знаю, будет, конечно, молчать и делать вид, что он всего лишь картина.
Короче, через несколько минут мы уже дружно искали телефонный справочник. Синьор Ференцо нашел по справочнику меня, правда, на свою голову, а я собирался найти в нем владельца первого подсвечника и предложить ему пару. И действительно, найти его не составило большого труда, так как я прекрасно запомнил и адрес.
Этот человек был, наверное, еще более важная шишка, чем сеньор Ференцо, так как трубку поднял не он, а его секретарь или, может быть, дворецкий. Он никак не соглашался подозвать своего хозяина к телефону, пока я не доложу о цели своего звонка. Ему, видите ли, даны такие указания. Его хозяин, оказывается, не разговаривает по телефону с кем попало. К этому месту нашего разговора я уже понял, что, скорее всего со мной разговаривает охранник, а его хозяин просто разбогатевший выскочка. И, слава Богу, решил я. Хватит с меня аристократов.
Хотя хозяин этого молодца и был таким важным, как только я назвал имя сеньора Ференцо, он тут же подошел к телефону. Я немного приврал ему, сказав, что позавчера был у сеньора Ференцо по поводу второго подсвечника.
— Вы знаете, у кого есть второй? — обрадовано спросил он. — Где он находится?
— Очень близко, у меня, — кратко сообщил ему я.
Он так обрадовался, что даже перешел со мной на ты, и отбросил всякие церемонии.
— Сколько ты за него хочешь?
Хорошо, что старик назвал мне цену, я был готов к этому вопросу.
— Мы говорили с сеньором Ференцо о ста пятидесяти миллионах, — твердо сказал я.
Этому малому, видно, так хотелось догнать потомственных аристократов по количеству антикварных вещей, что он даже не раздумывал.
— Беру. Но только мне нужно подтверждение, что вещь подлинная, и не краденная, — забеспокоился он.
— Об этом можете не волноваться. У меня есть сертификат о подлинности и о том, что подсвечник был получен совершенно законно.
— Тогда давай адрес, я сам приеду к тебе.
Я объяснил ему, где я живу, и вдруг он сказал:
— Слушай, это он к тебе так торопился вчера, когда попал в аварию? Я хотел поговорить с ним, но он очень спешил. Сказал, что случайно обнаружил очень ценную вещь в самом неожиданном месте, в какой-то бедной рыбацкой деревне у простого рыбака. Это он имел в виду подсвечник? Чего же он тогда мне ничего не сказал?
— Он хотел сначала посмотреть на него и удостовериться в подлинности, — хладнокровно соврал я.
— Вишь как его разобрало, — задумчиво прокомментировал тот, — летел как на пожар. Ну, хорошо, я выезжаю, жди.
— Что? Неужели он согласился заплатить такие деньги? — тут же накинулись на меня с расспросами мать и соседка.
Успокоив их, я решил, что неплохо бы поблагодарить и истинного виновника торжества, а заодно и поговорить с ним. Объяснив женщинам, что раньше, чем через час гостя ждать не стоит, я пошел к себе в комнату и вытащил Портрет. Он как ни в чем не бывало все также сиял своей злодейской усмешкой.
— Спасибо тебе, друг, — с искренней благодарностью сказал ему я. — Это ты здорово подсуетился. Мне бы такое и в голову не пришло, а ты сразу сообразил. Если все закончится благополучно, и я получу деньги, я твой должник навсегда. И я обязуюсь беречь и охранять тебя, чтобы тебе ничего больше не угрожало. Поэтому я приму меры, чтобы никто больше не увидел тебя, и, надеюсь, тебе больше не придется никого убивать.
Я остался очень довольным своей речью, и, подождав несколько минут и убедившись, что Портрету по-прежнему желательно притворяться неживым, снова спрятал его и пошел на улицу навстречу своим миллионам и новой жизни.
* * *Я закрыл кейс и встал из-за стола. По пятницам я закрывал свой офис на час раньше, так как по нашей семейной традиции в пятницу вечером мы с женой обедали в ресторане или в гостях. Да, вот уже два года, как я женат, и примерно столько же лет моей адвокатской фирме, и семь лет минуло с того дня, как я получил деньги на учебу, продав подсвечник тетушки Клаудии. С тех пор жизнь моя круто изменилась. Я больше не вернулся к работе на своего хозяина, а поехал в Рим учиться в университете. Портрет, я, разумеется, взял с собой. Из соображений безопасности для моего странного партнера, я решил не селиться в общежитии, а снять комнату неподалеку от кампуса университета. Мне удалось найти небольшую, но чистенькую квартирку, состоящую из двух маленьких комнат и опрятной кухни. Слава богу, что деньги, вырученные за подсвечник, позволяли мне ни с кем не делить свое жилище, так как ко всем проблемам, связанным с Портретом, прибавилась еще одна ужасная тайна. Все оказалось гораздо страшнее, чем я предполагал, но, когда я окончательно понял, во что влип, оказалось, что деваться мне уже некуда, и, что я связан с самым жестоким убийцей, и боюсь, что на всю жизнь.
