Юрий Поляков - Гипсовый трубач, или конец фильма
– Шутите?
– Факт. Почитайте Бартенева!
– Да я вроде читал…
– Эх вы, вроде!
Соавторы подошли к четырехместному столу у колонны. Там сидел миниатюрный старичок, похожий на внезапно состарившегося подростка. В отличие от своих соратников по закату жизни одет он был, на первый взгляд, вполне современно: клетчатый пиджак модной расцветки, сорочка с высоким воротником, вишневый шейный платок… Однако при внимательном взгляде становилось очевидно, что пиджаку с пуговицами, обтянутыми вытершимся бархатом, по крайней мере лет сорок. Просто мода, как известно, ходит по кругу, подобно ослу, привязанному к колышку.
Ел старичок не казенной, алюминиевой, а своей собственной вилкой - массивной, серебряной - с кудрявой монограммой на ручке. Рядом лежал сафьяновый футлярскладень, из отделений которого торчали еще ложка, два ножа (второй - рыбный) и десертная ложечка.
– А мы к вам! - радостно сообщил Жарынин. - Примете?
– Конечно! - ответил старичок, звонко чеканя «ч». - Счастлив видеть! Милости прошу, Дмитрий Антонович!
Голос у него оказался тоже какой-то полувзрослый.
– Разрешите представить вам моего друга и соавтора: Андрей Львович Кокотов, прозаик прустовской школы! - со сладкой издевкой сообщил режиссер.
У прозаика от обиды во рту возник медный привкус.
– Пруста, к сожалению, не застал. А вот с Кокто встречался… - старичок лукаво глянул на Кокотова. - Позвольте отрекомендоваться: Ян Казимирович Болтянский.
– Ну что ж вы так скромно, Ян Казимирович? - попенял Жарынин. - Народ должен знать своих героев. Знакомьтесь, коллега, перед вами легендарный Иван Болт - любимый фельетонист Сталина. Мог снять с работы любого министра одной публикацией. Как говорится, утром в газете, вечером - в решетчатой карете…
– Вы преувеличиваете! - зарделся польщенный ветеран острого пера.
– Ну как же, как же… - вполне искренне отозвался Андрей Львович, вспомнив, как покойная Светлана Егоровна, достав из почтового ящика свежую «Правду», первым делом искала новый фельетон знаменитого Болта.
– Как вам мой платок? - поинтересовался старичок, вытянув шею, чтобы лучше было видно.
– Париж? - уточнил режиссер.
– Да, галерея Лафайет. Вы, Дмитрий Антонович, знаете толк в дорогих вещах! Это мне правнучек подарил. Кеша. Он скоро сюда приедет. Ну что ж вы стоите? Присаживайтесь!
– Спасибо! - Кокотов взялся за стул.
– Нет, нет! - забеспокоился старичок. - Сюда нельзя. Здесь сидит Жуков-Хаит. К тому же, он теперь Жуков - поэтому лучше сюда.
Наконец соавторы расселись. Жарынин в ожидании официантки взял кусочек черного хлеба, намазав горчицей и посолил. Кокотов, которому после перцовки страшно хотелось есть, сделал то же самое. Ветеран подвинул к ним банку из-под китайского чая с каким-то зеленым порошком:
– Угощайтесь!
– Что это? - спросил Андрей Львович.
– Как что? Морская капуста!
Жарынин вежливо подцепил немного зеленого порошка на кончик ножа и стряхнул на свой бутерброд. Кокотов, поблагодарив, оказался.
– Напрасно, Андрей Львович! Как вы думаете, сколько мне лет?
– Затрудняюсь, - пожал плечами писатель, отметив про себя, что старичок-то запомнил его имя-отчество с первого раза.
– Девяносто восемь! А как я выгляжу? - Болтянский для наглядности обнажил зубные протезы, бесплатные, судя по неестественной белизне.
– Потрясающе! - согласился Кокотов.
– Больше семидесяти двух вам не дашь! - подтвердил режиссер.
– А все благодаря ей! - Старичок зачерпнул капусты и отправил в рот. - Сорок лет я без нее не сажусь за стол. Она моя спасительница! В перестройку совсем из аптек исчезла. Так я, поверите ли, талоны на водку за нее отдавал - мне со всей Москвы несли!
– Только капуста? - уточнил Жарынин.
– Нет, еще, конечно, секс! Секс и морская капуста делают человека практически бессмертным!
– Секс? - Режиссер многозначительно задрал брови. - И кто же эта счастливица?
– Есть вопросы, на которые мужчина не отвечает! - ответил Ян Казимирович, и в его сморщенном личике появилось выражение блудливой суровости.
Наконец к столику подкатила свою тележку официантка - довольно еще молодая женщина с измученным лицом и золотыми зубами.
– Капустный салат и щи, сосиски, - объявила она. - Вы сегодня без заказа.
– Щи да каша - пища наша! - оживился Жарынин. - Ты чего такая грустная, Татьяна?
– А чего радоваться, Дмитрий Антонович? Уволят нас всех скоро. На что своих кормить буду?
– Так уж и уволят?
– А вы разве ничего не знаете? Нас же продали.
– Кому?
– Ибрагимбыкову.
– Так уж и продали?
– Говорят, продали. А вам разве не сказали?
– Слышал кое-что…
– Помогите, у вас же связи!
– Помогу. А что на второе, кроме сосисок?
– Курица. Можно вегетарианское…
– Давай курицу!
Татьяна грустно кивнула и укатила тележку.
– Странно! Раньше порции были больше! - удивился Жарынин, вглядываясь в тарелку.
– Увы! - Ян Казимирович вынул из сафьянного футляра массивную серебряную ложку, тщательно протер ее салфеткой и погрузил в щи, которые предварительно густо посыпал морской капустой.
– Интересные у вас приборы! - заметил Кокотов. - Фамильные?
– Не совсем. Хотя как посмотреть… А вы знаете, чей это герб?
– Чей же?
– О, ни за что не догадаетесь! Но сначала надо вам кое-что рассказать!
– Ян Казимирович! - перебил его Жарынин. - Неужели вас не беспокоит судьба «Ипокренина»?
– Нет. Во-первых, в моем возрасте нервничать вредно. А во-вторых, Кешенька сказал, что все будет хорошо.
– А кто же у нас Кешенька?
– Юрист. Очень хороший. Он даже ведет колонку «Законник» в газете «КомивояжерЪ». Читали?
– Не приходилось.
– Напрасно. Кеша пошел в моего дядю. Великий был юрист! В 1906-м он защищал эсера Шишова, застрелившего пензенского обер-полицмейстера, и выиграл процесс. Шишова оправдали. После этого Шишов взорвал воронежского вице-губернатора и ранил начальника курского жандармского отделения. Только тогда его повесили. Но лучше я расскажу все с самого начала!
– Ян Казимирович… - начал было режиссер, но опоздал.
– …История моего рода крайне интересна. Я, конечно, мог бы начать с XVI века, когда наша фамилия впервые появляется в хрониках…
– Да что уж там… Давайте со времен Чеха, Ляха и Руса, - сокрушенно вставил Жарынин.
– Ладно, ладно, Дмитрий Антонович, я знаю, вы уже слышали мою историю. Но ведь Андрей Львович не слышал! Вам интересно, Андрей Львович?
– Оч-чень интересно! - мстительно потер руки Кокотов.
