Чарльз Буковски - Первая красотка в городе
у меня там репутация пьяни, игрока, жулика, праздного человека, ебаря-перехватчика. как же я ПОЯВЛЮСЬ там с этим мерзким грязным мешком за спиной? да еще и начну доставлять газеты, полные рекламы?
меня высадили на моем углу. очень знакомый пейзаж, куда деваться. вот цветочная лавка, вот бар, вот заправка, все остальное… за углом — мой домишко, и Кэти спит в своей теплой постельке. даже собака спит. что ж, воскресное утро, подумал я. никто меня не увидит, спят допоздна, пробегу по этому проклятому маршруту. и я побежал.
я промчался по 2 улицам очень быстро, и никто не заметил великого человека, породистого обладателя мягких белых пальцев и огромных душевных очей. наверняка мне сойдет это с рук.
потом — на 3-ю улицу. все шло хорошо, пока я не услышал голосок маленькой девочки. она стояла у себя во дворике. годика 4.
— эй, мистер?
— э-э… да? девочка? что такое?
— а где ваш песик?
— о, ха-ха, он еще спит.
— а-а…
я всегда выгуливал собаку по этой улице. там есть пустырь, где пес все время срет. это и решило дело, я закинул оставшиеся газеты на заднее сиденье брошенной автомашины у шоссе, машина сидела так много месяцев, колес уже не осталось, я не знал, что это означает. газеты упали на пол. потом я свернул за угол и зашел к себе. Кэти еще спала. я разбудил ее.
— Кэти! Кэти!
— ой, Хэнк… все в порядке?
подбежал пес, и я его погладил.
— ты знаешь, что СДЕЛАЛИ эти суки?
— что?
— дали мне мой собственный район, чтоб я в нем газеты разносил!
— ой. что ж, это не очень красиво, но, по-моему, народ не будет против.
— ты что, не понимаешь? да я же себе тут РЕПУТАЦИЮ построил! я — ловчила! я не могу позволить, чтобы меня видели с мешком говна за спиной!
— ох, по-моему, у тебя не такая уж РЕПУТАЦИЯ была! ты это себе вообразил.
— слушай, ты меня говном кормить собираешься? ты-то задницу в теплой постельке парила, пока я тусовался с толпой хуесосов!
— не сердись. мне надо пописять. подожди минутку.
я ждал снаружи, пока она сонно, по-женски мочилась. господи, как же они МЕДЛЕННО! пизда — очень несовершенная мочеиспускательная машина. хуй ее побивает только так.
Кэти вышла.
— пожалуйста, не волнуйся, Хэнк. я надену старое платье и помогу тебе разнести газеты. закончим быстро. люди допоздна спят по воскресеньям.
— но меня уже УВИДЕЛИ!
— уже увидели? кто тебя видел?
— эта маленькая девочка из коричневого дома с сорняками на Вестморлэнд.
— Майра?
— не знаю я, как ее зовут!
— ей всего 3 годика.
— не знаю я, сколько ей лет! она спросила про собаку!
— что там еще с собакой?
— спросила, ГДЕ собака!
— пошли. я помогу тебе избавиться от газет.
Кэти уже влезала в старое драное платье.
— я уже от них избавился. все кончено, я вывалил их в эту брошенную машину.
— а тебя не поймают?
— ЕБАТЬ ИХ В РОТ! какая разница?
я зашел на кухню и взял пиво. а когда вернулся, Кэти снова лежала в постели. я сел в кресло.
— Кэти?
— мм?
— ты даже не представляешь себе, с кем ты живешь! во мне — порода, настоящая порода! мне 34 года, но я ни разу с 18 лет не работал больше 6–7 месяцев кряду. и никаких денег. посмотри на мои руки! да они у меня, как у пианиста!
— порода? ПОСЛУШАЛ бы ты себя, когда ты пьяный! ты ужасный, ужасный!
— ты опять какое-то говно завариваешь, Кэти? да я тебя в мехах держу и стопроцентном градусе, с тех пор как откопал в той рюмочной на Альварадо.
Кэти не ответила.
— фактически, — сообщил я ей, — я — гений, только никто этого не знает, кроме меня.
— охотно верю, — ответила она. снова зарылась в подушку и уснула.
я допил пиво, открыл еще одно, затем прошел три квартала и сел на ступеньки закрытого гастронома, где, по заверению карты, меня должны подобрать. я просидел там с 10 утра до половины третьего. было скучно, сухо, глупо, мучительно и бессмысленно. в 2:30 приехал этот вонючий грузовик.
— эй, приятель?
— умм?
— уже закончил?
— умм.
— быстрый ты!
— угу.
— помоги-ка тут одному парню закончить маршрут.
ох, блядь.
я залез в кабину, а потом меня высадили. а вот и парень, он ПОЛЗАЛ. с великим тщанием кидал каждую газету на каждое крыльцо. каждое крыльцо удостаивалось особого обращения. парню, похоже, это страшно нравилось. оставался один квартал. я закончил всю бодягу за 5 минут. потом мы сидели и ждали грузовика. целый час.
нас отвезли обратно в контору, и мы снова расселись по школьным стульчикам. затем вошли два сопляка с банками пива. один выкликал имена, другой вручал деньги.
на доске за спинами у сопляков мелом было накарябано:
«ЛЮБОЙ, КТО ПРОРАБОТАЕТ НА НАС
30 ДНЕЙ ПОДРЯД,
НЕ ПРОПУСТИВ НИ ДНЯ,
ПОЛУЧИТ
БЕСПЛАТНО
ПОДЕРЖАННЫЙ КОСТЮМ».
я наблюдал, как им вручают деньги. невероятно. ВРОДЕ БЫ каждому отсчитывали по три однодолларовые банкноты. а по закону минимальный уровень зарплаты — доллар в час. я уже стоял на том углу в 4:30 утра, сейчас на часах 4:30 пополудни. по мне, так это 12 часов.
меня вызвали в числе последних. наверное, 3-м с конца. ни одна бичевская харя не подняла шума. брали свои $ 3 и шли прочь.
— Буковски! — завопил сопляк.
я подошел. другой сопляк отслюнил 3 очень чистеньких и хрустящих Вашингтона.
— слушайте, — сказал я. — вы что, ребята, не в курсе, что есть закон о минимальной заработной плате? доллар в час.
сопляк поднес ко рту пиво.
— мы высчитываем за транспорт, завтрак и так далее. платим только за среднее рабочее время, которое, по нашим расчетам, составляет примерно 3 часа.
— я потратил на вас двенадцать часов жизни. и вдобавок мне придется ехать автобусом до центра, чтобы забрать машину и вернуться домой.
— вам еще повезло, что у вас машина.
— а тебе повезло, что я не воткнул эту банку тебе в задницу!
— не я же придумал политику компании, так что нечего на меня баллон катить.
— я на вас напишу жалобу в Комиссию по Труду!
— Робинсон! — заверещал второй сопляк.
предпоследний бичара поднялся со стульчика за своей трехой, а я вышел наружу, на бульвар Беверли, ждать автобуса. когда я вернулся домой и взял стакан в руку, настало уже часов 6 или около того.
я был так зол, что трахнул Кэти 3 раза. разбил окно, порезал ногу осколками. пел песни из Гилберта и Салливэна[37], которые некогда выучил у ненормального препода по английскому — он начинал свои уроки в 7 утра. Городской колледж Лос-Анджелеса. его фамилия была Ричардсон, и, может, он был вполне в себе. но Гилберту и Салливэну он меня научил, а еще поставил тройку с минусом по английскому за то, что я появлялся у него на уроках не раньше 7:30 с бодуна — КОГДА я вообще появлялся. но я не об этом. мы с Кэти немного повеселились в ту ночь, и, хоть я раскокал несколько вещей, мерзким и глупым, как обычно, я не был.
